Маленькая ложь Бога - Сирил Массаротто

— Для тебя я все время делаю исключения…

— А что ты хочешь? Это и есть дружба — когда мы делаем кому-то исключения. И потом, признайся, твое откровение ничего не изменило в мире… Чего не скажешь о самой Третьей Власти, как мне кажется! Тут уж я смогу кое-что сделать!

— Осторожно, юноша, давайте-ка успокоимся! Что касается Последнего часа, там есть свои…

— Дай-ка я угадаю: правила?

— Да. И даже больше, чем правила, — запреты.

— Какие?

— Их довольно много. Прежде всего, ты должен знать, что никто тебя не узнает, у тебя будет другая внешность. Затем, ты не сможешь сказать, кто ты есть на самом деле, ни даже намекнуть на это.

— Для разговора с Лео это будет неудобно!

— Да, конечно, но ты же понимаешь, что без этого я не смог бы сделать вам такой подарок.

— Да, это логично…

— Для полной ясности: ты не имеешь права, увидевшись с сыном, сказать ему, что в этом чужом теле на самом деле скрывается его отец, не сможешь прибегнуть к вашим общим воспоминаниям, о которых никто, кроме вас, не может знать, чтобы убедить его в том, что это ты… Это все абсолютно невозможно. Если ты только попытаешься сделать нечто подобное, ты немедленно будешь возвращен сюда, прежде чем успеешь это сделать, и потеряешь право на твой Последний час. Окончательно потеряешь, раз и навсегда, понятно?

— Понял, понял!

— Прости, что я повторяюсь, но всегда найдется умник, который попытается проделать такое, как будто я не узнаю! Короче говоря, нельзя убивать, ранить, мстить кому бы то ни было, извлекать выгоду, воровать, чтобы отдать украденное своей семье…

— Ничего нельзя, как я погляжу!

— Вовсе нет! Подумай, сколько есть вещей, которых ты никогда не мог или не осмеливался сделать! А тут у тебя полно возможностей! Ты можешь делать очень важные, полезные для других вещи, например…

— Примеры ни к чему, я уже знаю, что хочу сделать: проговорить этот час с моим Лео.

— А вот по этому поводу я должен тебе кое-что объяснить.

— Не нравится мне твой тон…

— Успокойся, ничего страшного! Просто, я сказал, что ты сможешь поговорить с твоим сыном, потому что мне нужен был сильный аргумент, чтобы убедить тебя остаться, но лучше уж я тебя сразу предупрежу: часто разговор с близким человеком оборачивается полным провалом.

— Почему это?

— Потому что ты не можешь сказать ему, кто ты на самом деле. Таким образом, ты оказываешься в положении совершенно постороннего человека, который хочет за час наладить с кем-то самый что ни на есть близкий контакт.

— И что из этого?

— А вот что: я уверен, что с тобой при жизни случалось такое, когда в баре, магазине или даже на улице к тебе подходил совершенно незнакомый человек, чтобы поговорить, в то время как ты жаждал только покоя… Было такое?

— Да, случалось.

— И что ты думал о таком незнакомце?

— Что он странный тип… Я не понимал, зачем ему это надо.

— Ну, так вот, если ты захочешь повидаться с сыном, ты рискуешь оказаться таким странным типом! Невежей, который лезет к другим, мешает, про которого думают: «Ну что ему от меня надо, у него что, друзей нет?» и от которого стараются сбежать через две минуты!

— Похоже… Но у меня полно времени, чтобы поразмыслить над этим, так что я уверен, что найду способ сделать все как надо.

— Ну, знаешь, неполных девять месяцев — это не так уж и много…

— Лучше не думать об этом! Но в любом случае, спасибо, что предупредил. Мне не хотелось бы испортить свой Последний час.

Вот уже несколько дней я размышляю о своем Последнем часе, придумываю различные сценарии, чтобы поговорить с Лео в подходящих условиях, но все они оказываются неудачными: всегда есть какая-то задоринка, риск, что он не захочет уделить мне свое время или внимание. Тем более что простой обмен банальностями меня не устраивает — я легко мог бы выдать себя за налогового агента или полицейского, чтобы войти к нему в дом и заговорить с ним, но зачем мне это надо? Мне нужна хотя бы относительная близость. Я не хочу, чтобы мой сын смотрел на меня, как на постороннего — пустым взглядом без намека на какое бы то ни было чувство. Это хуже, чем вовсе не говорить с ним.

Значит, мне надо будет проявить особую хитрость, и кажется, я нашел правильное решение: я выдам себя за одного из бывших своих коллег, за человека, которого Лео никогда не видел, но о котором не раз слышал от меня. Таким образом, к Лео придет не незнакомец, а давний друг его отца. Этот давний друг скажет ему, что у них с его отцом было много общего, что они много беседовали о своих семьях. И я смогу перейти к нашим общим с Лео воспоминаниям, но так, будто мне это рассказывали!

Это будет и близость, и тепло, и даже доверительность, и правил Бога я не нарушу: идеальный план, как мне кажется.

— Бог!

— Что?

— Мне нужна твоя помощь, не беспокойся, это на десять секунд.

— Когда ты так говоришь, это обычно дурной знак…

— Нет, правда! Мне нужно только имя какого-нибудь парня, о котором Лео слышал, но которого никогда не видел. У меня на примете есть две-три фамилии, но я не хочу рисковать: я вполне мог упустить из виду какую-нибудь подробность, а это слишком важно! Так вот, скажи-ка, Ришар…

— Лео встречался с ним на какой-то рождественской вечеринке у тебя в конторе.

— Вот незадача… Может, Патрик?

— Виделись два раза. Один раз в супермаркете, а потом этот тип попал на телевидение, потому что ему на машину упал метеорит.

— Ах да, точно, метеорит Патрика! У тебя и правда невероятная память, я прямо восхищен!

— Надо же, как мало надо, чтобы тебя впечатлить…

— Представь себе, ты впечатлишь меня еще больше, если подскажешь подходящее имя!

— Давид.

— Точно! Я часто рассказывал ему про Давида, и потом у него было прозвище — Давид-Комик, Лео обязательно должен его вспомнить! Я никого не знал забавнее, и анекдоты у него были просто гениальные!

— Гениальные, гениальные… Скажи лучше, генитальные…

— Мы что, ревнуем?

— Глупости…

— Нет-нет, признайся, ты ревнуешь, потому что я помирал со смеху над анекдотами Давида!

— Мой бедный друг, неужели ты правда думаешь, что я могу пасть так низко? Тебе нравилось проводить время с Давидом, слушая его анекдоты «ниже пояса», а я, знаешь ли, предпочитал часами беседовать с такими личностями, как Фрейд или Эйнштейн…

— При чем тут это? Тебе явно не хватает аргументов!