Отверженные - Лаванда Риз

Держа его за руку, оплакивая всё то хорошее, что ушло вместе с ним из моей жизни, я просидела так до самого рассвета. Одичалые не оставили меня в одиночестве, держась на расстоянии люди сострадательно переживали ещё одну потерю. С первыми лучами солнца Джона попытался поднять меня на ноги.

- Сейчас это кажется невыносимым, но боль стихнет, - сдержанно проговорил он. – Если бы слёзы возвращали к жизни. … Тебе нужно отдохнуть. А затем ты подготовишь его и мы простимся с Нэшем. Будь сильной. Такова наша жизнь, Лаванда.

Я плохо ощущала своё тело, и от слёз голова перестала соображать. Но вот мимо фигуры Темпа я пройти не смогла:

- Ты хотел посмотреть на меня, когда я потеряю того, кто был мне бесконечно дорог. Что ж … смотри, твоё желание сбылось, - зло выдавила я, не узнавая собственный севший голос.

- Я не желал тебе такого, Лав, - сейчас сострадание на его лице меня злило.

- И тем не менее Темп, думаю это доставит тебе удовольствие, мне так же дерьмово как и тебе.

Играя желваками, с нескрываемой мукой на лице, Темп не стал отвечать.

- Вы не одни такие. В колонии не найти ни одной семьи, которую не коснулась бы потеря, - заметил Джона, подталкивая меня идти дальше.

- Куда ты меня ведёшь? – слабо упираясь, возмутилась я, глядя, что мы прошли мимо моей хижины.

- Подальше от лазарета, где ты не наешься отравы с горя.

- Я не хочу никого видеть, я хочу побыть одна!

- За тобой присмотрит хорошая женщина. Ты даже не заметишь её присутствия.

Он завёл меня, вернее почти занёс в один из домов, и я рухнула на ближайший лежак. Боль пульсировала в глазах, ушах, голове, по всему телу. Я не спала, я как будто наяву видела повторение одних и тех же событий так или иначе связанных с Нэшем. Они всплывали произвольно, отматывались назад, но я ни на секунду не переставала видеть его лицо, и слышать его голос.

- Милая, пора, - тронула меня женская рука через какое-то время.

Это было адски тяжело, подготовить к погребению человека, в которого мне удалось так безоглядно влюбиться. Это было всего лишь тело, душа Нэша, тем каким он был, была уже в ином месте, но разве глупое сердце это понимало. Я омывала его водой и своими слезами, не слыша ни песен, ни заунывных звуков труб. И глядя на закрытые глаза Нэша, на его уже не кровоточащую рану в груди, я вдруг поняла, что его убил не мой брат, и даже не этот остров. Моего парня убили все мы – люди, допустившие такой образ жизни и мышления.

Перед тем как предать тело Нэша огню Одичалые говорили о нём много  хороших слов. Пока очередь не дошла до меня, мои слова должны были быть последними:

- Не могу определиться, существуют ли высшие силы, которые посылают нам подобное горе, но за что я им благодарна, так это за то, что я очутилась в колонии Одичалых, встретила и полюбила Нэша. Вместе мы были так недолго, мы не успели пожениться, хотя собирались это сделать, не дожидаясь сезона дождей. Один человек сказал мне однажды, что жизнь  сравнима с падающей звездой, а сердце на карту звёздного неба, потому что каждая потеря оставляет в нём сверкающие дыры. В память о Нэше – я никогда не выйду замуж… - и я подожгла его тело.

Точно как в тот раз, когда я предавала огню Эмми и её младенца, я просидела рядом с тлеющей кучей пепла, пока она не остыла. У меня на поясе уже висел шнурок пропитанный кровью Нэша, на который я повесила мешочек с его пеплом.

Мне трудно было понять хочу ли я чего-то, как мне жить дальше, что меня теперь держит у Одичалых, и поразмыслив, совершенно неожиданно я поняла чего же я хочу – чтобы меня обняли родные руки и успокаивающе прижали к груди, на который я смогла бы ещё немножко поплакать.

- Джона, я ухожу в джунгли, - устало заявила я, отыскав предводителя.

- Берёшь пример с Темпа?

- Нет, Темп живёт местью, а я не собираюсь. Мне очень нужно увидеть Улиса, хочу чтобы … брат обнял меня и утешил, хочу чтобы кто-то сильный и родной взял на себя немного моей боли.

- О, кипящие недра и падающие небеса, - хмурясь проворчал Джона, про себя явно матерясь другими словами. – Я не могу позволить тебе уйти. Ты нужна мне здесь. Только скажи, и я выстрою к тебе очередь из желающих  тебя обнять и перенять твою боль. Лаванда, я запрещаю тебе покидать селение и прослежу за этим. У тебя теперь есть обязанности, кажется, раны Джая загнивают, ему нужна твоя помощь, - сжав меня за плечи, Джона с силой встряхнул меня. – Сцепи зубы и возвращайся в лазарет! И не смей делать глупости! … Представь, что сказал бы по этому поводу Нэш.

   Последняя фраза будто подхватила меня под руки, дала почувствовать силу рук Нэша и усмехнулась его ироничными глазами цвета ночи. Я словно услышала его насмешливый хрипловатый голос и пусть сломленная, раненая, но ещё живая – моя сила духа на трясущихся ногах поднялась и поплелась туда, где в ней, то есть во мне нуждались. В лазарет.

Продолжительность и выражение скорби было выбором каждого, но идущие бок о бок со смертью привыкли её воспринимать как обыденность, типа вируса, словно неизбежную простуду в сезон дождей. Это жутко – просто смириться. Но у островитян не оставалось другого выбора, кроме как помнить и жить дальше. Вот и я, с поникшими плечами и всё ещё частыми тяжелыми вздохами, «собрав себя в нелепую кучу» пыталась уяснить для себя – что я значу, к чему мне стремиться дальше и где моё место.

Всё это время призрак Эмми как нарочно не появлялся, она словно боялась показываться мне на глаза, я ведь и вправду не желала её видеть. Не могла ей простить того, что она не предупредила меня заранее. Сейчас мне меньше всего хотелось разбираться в причинах её появлений и в мотивах поведения призрака убитой. Темп тоже видимо где-то шатался по джунглям, потому что его самого я увидела только спустя две недели после прощания с Нэшем.

   Он первым подошёл ко мне, и в тот же момент окружающие меня звуки: визжащие дети, голоса взрослых, перестукивание молотков, шум океана и птиц – продолжая существовать, для меня вдруг стёрлись.

И как бы я не была подавлена, какой бы беспросветной не казалась мне моя теперешняя реальность – я не смогла не заметить его осунувшегося лица и тёмных кругов под глазами.

- Что ты творишь с собой, Темп? – моё сердце сжалось от боли. Кому-то было ещё хуже чем мне, но именно теперь, нацепив его шкуру, я понимала его как никто.

- Джона уже успел сказать мне, что мысли имеют свойство червиветь, - криво усмехнулся он, отводя взгляд. – Тяжёлые выдались деньки, да и с провизией напряг. … Хотел у тебя узнать. … Лав, ты ещё видишь во мне врага? – изнеможенные глаза Темпа, на секунду вперились в меня с таким красноречивым упрёком, вынести который оказалось не просто.

- У тебя вряд ли получится стать моим врагом Темп, - я не смогла добавить вслух, что когда мой брат вырвал его душу, я поделилась с ним частичкой своей, что связавшая нас трагедия сделала  нас с ним почти семьёй, и что я не могу ненавидеть того, кто сыграл такую значимую роль в моей судьбе. – Я благодарна тебе за всё случившееся здесь, в колонии. Мне было больно, оттого мои слова могли тогда показаться такими резкими. … Прости.