Вынужденный брак - Татьяна Герцик

Они подъехали к точно такому же дому, в каком он жил с Сашей, только стоявшем в другом районе города. У него мороз прошел по коже, и он хмуро пробурчал, отгоняя назойливое предчувствие неприятностей:

– Вот что значит типовая застройка.

Сидевшие за стойкой охранники в зеленой камуфляжной форме с любопытством его осмотрели. Он решил, что это издержки профессии – ведь приходится поневоле знать всё обо всех жильцах, чтобы не промахнуться. Окончательно его добив, квартира Инги оказалась также на пятом этаже и точно такой же планировки.

Юрий поморщился. Показалось, что история повторяется. Захотелось сбежать, чтобы не повторить прежних ошибок, но бежать было просто смешно. Пообещав себе, что примет все меры, чтобы не сотворить очередной глупости в виде ненужного ребенка, прошел по комнатам.

Квартира ему не понравилась. Вернее, не сама квартира, а обстановка. Слишком дорогая и помпезная, она просто кричала о больших деньгах, хотя не отличалась ни уютом, ни хорошим вкусом.

Он разбирался в таких вещах, потому что его мать, уверенная, что вкуса у нее нет, постоянно советовалась по поводу и без него со своим дизайнером, умненькой страшненькой Кристиной. И та мимоходом давала уроки хорошего вкуса и ему, внимательно впитывавшему ее советы тинейджеру.

Они посидели, потом полежали, потом наступил вечер, и он поехал к себе, договорившись с ней, что завтра приедет сам и привезет свои вещи.

Он в самом деле приехал к ней на следующий день к вечеру с одной только дорожной сумкой, оставив большую часть вещей в гостинице, и Инга поняла, что устраиваться у нее серьезно он не собирается. Это было несколько обидно, но она решила не спешить.

Ведь юристы тем и отличаются от остального человечества, что тщательно обдумывают последствия своих и чужих поступков. Сейчас наступило самое время проверить свои профессиональные навыки.

Они жили вместе уже неделю, вполне довольные друг другом, когда к Инге внезапно приехала мать. Увидев в квартире дочери полуголого мужчину, всё поняла. Как и все потенциальные зятья, он ей категорически не понравился. Она не постеснялась дать ему это понять. В ответ Юрий лишь скривил пренебрежительную гримасу. И почему тещи, и бывшие и будущие, не вызывали у него симпатии? Предназначение у них такое, что ли?

После ее ухода Инга, обеспокоенная негативным отношением матери к избраннику, и испугавшись, что та бог весть что наговорит отцу, дождалась размягченного состояния Юрия после приятно начавшейся ночи, и тихо попросила:

– Милый, давай пойдем с тобой на день рождения моего дяди, маминого брата? Она и приходила для того, чтобы позвать нас на юбилей. Ты не против?

Конечно, он был категорически против.

– С чего это «нас»? О «нас» вопрос вовсе не стоял. Пригласили тебя. Конкретно.

Она почуяла злость в его голосе, но уступать не собиралась. Ей очень хотелось зафиксировать постоянство отношений и заявить о серьезности их намерений. Ведь это так естественно: любая женщина хочет надежности и стабильности. Ласково положила ему руки на грудь и заглянула в глаза.

– Неужели ты не понимаешь? Если я пойду одна, мать решит, что я признала свою ошибку. Неужели ты хочешь считать себя какой-то глупой ошибкой?

Юрий признал, что она была хорошим психологом – ошибкой он себя считать не хотел. Инга, прижавшись к нему всем телом, просительно прошептала:

– Ну пойдем, пожалуйста! – и ее пальчики шаловливо заскользили вниз.

Ему пришлось сдаться. Да и какой нормальный мужик устоял бы при таком безбожном соблазне?

В этот же день Николай в сомнении топтался перед прилавком с кондитерскими изделиями. Выбор подарков для Натальи Владимировны существенно сузился, когда он случайно узнал об ее аллергии. Некоторые виды цветов вызывали у нее приступы настоящей сенной лихорадки. Не все, но зачем рисковать?

К конфетам она была равнодушна. К выпечке – тоже, вернее, любила только свою. Все это добавляло ему проблем. Зная, что она любит читать, несколько раз порывался купить ей хорошую книгу, но останавливался, не зная, что ей нравится и чего у ней нет. В ее доме была собрана вполне приличная библиотека.

Нелестно бурча под нос об убожестве местного ассортимента, он остановился на коробке хваленого «Рафаэлло» и, надеясь, что оно будет съедено именно той, кому предназначалось, а не какой-нибудь соседской бабулькой, пошел к старому дому.

С бульдожьим упорством, достойным иного, более продуктивного, применения, он весь прошедший год ухаживал за Натальей.

Никогда не думал, что будет с таким постоянством добиваться откровенно равнодушной к нему женщины. А может, это просто охотничий азарт? Ведь никто прежде не сопротивлялся ему с таким упорством, а если честно, то и вовсе не сопротивлялся.

Но, представив на ее месте других своих подружек, признавал: ни за кем из них он и не стал бы ухаживать так целенаправленно и планомерно. И долго. Похоже, он становится сентиментальным. И то, что Наташа не понимала, как сильно ему нужна, добавляло грусти в его устоявшуюся одинокую жизнь. После встречи с ней его начала тяготить пустота, с каждым днем становившаяся всё обременительнее.

Беспокоил его и Евгений, необычно рассеянный в последнее время, что было первым признаком влюбленности. Вот ведь ирония судьбы – опять они столкнулись в борьбе за одно пастбище! Это беспокоило, и очень. Когда он надеялся, что Лариса не выпустит мужа из своих ловких ручек, жить было гораздо легче. Узнав, что Женька ушел от Ларки, по-настоящему рассвирепел. Не перешел бы ему Женька дорожку!

Как на работу, приезжал к Наташе домой и порой дожидался ее у подъезда по нескольку часов. Существенный прорыв в их знакомстве был сделан тогда, когда он, жалкий и уставший, вызвал у нее прилив материнских чувств и она снисходительно дала ему свой домашний телефон, обещав подходить к нему, если он будет звонить.

Это его умилило и насторожило одновременно: откуда она узнает, что звонить будет именно он? Она небрежно пояснила, что специально купила телефон с автоответчиком, чтобы отсекать ненужные звонки. Он решил, что ей звонит Евгений, и огорчился. Не хотелось терять ни старую дружбу, ни возможную любовь.

Потом было еще несколько аморфных встреч у нее дома, во время которых он дал ей увериться в своей полной безопасности. Естественно, ему, как нормальному мужику с нормальными рефлексами, хотелось вовсе другого, тем более что после их жарких объятий в день рождения Женьки ему больше никого не хотелось обнимать, но он старался не спугнуть ее и терпел, напрягая все свои силы.

А что ему еще оставалось? Она и без того ясно давала ему понять, что он ей не нужен, и выносила их встречи только благодаря его поразительному чутью, позволявшему своевременно говорить ей «до свидания».

Если честно, это ужасно бесило, но он вел себя как умненький кот, выследивший на редкость осторожную, но исключительно сладенькую мышку. Это сравнение не совсем отвечало правильной оценке происходящего, но льстило его самолюбию.