Мой нежный варвар - Джудит Френч

Наконец сознание ее затуманилось, ей показалось, что она видит стоящего рядом человека… этот человек держал на руках ребенка. Она протянула руки к ребенку.

— Отдай его мне, — прошептала она. — Дай, пожалуйста…

Ее пальцы коснулись не нежного тельца ребенка, а сильной мужской руки. Майет открыла глаза, увидела неясно вырисовывавшуюся в темноте мужскую фигуру, склонившуюся над ложем, и попыталась закричать. Мозолистая рука закрыла ей рот.

— Шшш… — прошептал мужчина ей на ухо. — Разве так надо приветствовать после восьмилетней разлуки?

Роксана ударила его кулаком в лицо. Она так яростно сопротивлялась, что едва не вырвалась. Он налег на нее всем телом, но она продолжала защищаться, бороться и метаться. Он поймал ее за руку, но другой рукой она ударила его по щеке.

— Любимая моя! — сказал он на их родном наречии. — Это я, Кайан. Я не хочу обидеть тебя.

Она сопротивлялась, пытаясь укусить его за палец.

— Прекрати, говорю тебе! Мне что, связать тебя, как гусыню на рынке?

Она напряглась, тяжело дыша. Он чувствовал, что она собирается с силами, чтобы освободиться. Если бы он хоть на секунду ослабил руки, она начала бы все заново.

— Я скорее отрежу себе руку, чем причиню тебе вред, — прошептал он. — Ты должна мне верить!

Сквозь тонкую ночную сорочку он чувствовал, как сильно бьется ее сердце. Ее теплое дыхание обдавало его лицо.

Он не ожидал, что их встреча будет такой. Он думал, что она обнимет его, заливаясь слезами радости.

— Кивни мне, если понимаешь, что я говорю. Я Кайан. Я пришел, чтобы забрать тебя домой.

Она кивнула.

Он отвел руку. Она издала вопль, который мог бы разбудить мертвых фараонов в их усыпальницах, и он снова зажал ей рот.

— Ты что, хочешь, чтобы меня убили?

Она издала звук, который он принял за согласие.

В замешательстве он спросил:

— Ты знаешь, кто я?

Она кивнула.

— Или ты сошла с ума, или я. Я не для того проделал этот путь, чтобы ты восстала против меня. — Он почувствовал, как его горло сжимается, и нагнулся, чтобы прошептать ей на ухо: — Выслушай меня, Роксана. Если не ради меня; то хотя бы ради своего сына!

Она застонала и прошептала:

— Я задыхаюсь.

Он тоже не мог похвастать ровным дыханием. Ощущение ее полуобнаженного теплого тела было пыткой, которая причиняла ему более сильную боль, чем исцарапанная рука или опухший глаз.

— Пусти меня, — проговорила она.

Он понял, что она почувствовала его нарастающее возбуждение и что ее гнев переходит в страх.

— Я не для того пришел сюда, чтобы насильно овладеть тобой, — успокоил ее он. — Если я уберу руку, ты обещаешь, что не будешь кричать?

Она кивнула.

Он осторожно убрал руку с ее рта.

— Скажи мне что-нибудь.

Она назвала его таким заковыристым словом, что он непременно расхохотался бы, если бы происходящее более располагало к смеху.

— Ну вот, теперь ты становишься похожей на ту Роксану, какую я знал.

— Меня зовут Майет. Я наложница…

— Нет! Тебя зовут Роксана, ты верховная принцесса Бактрии и Согдианы.

— Ты лжешь. Отойди от меня.

Он отпустил ее Запястье и отодвинулся.

— Я знал тебя всю свою жизнь. Я твой…

— Ты принц Кайан, бактрийский варвар.

Она села, потирая запястье и незаметно отодвигаясь в дальний угол ложа.

Он насмешливо фыркнул.

— Я такой же варвар, как и ты! И я не бактриец, а согдиец. А в тебе течет кровь обеих царских семей. Твоя бабушка, царица-воительница, была бактрийкой.

Она сложила руки на груди.

— Ты был прав, когда говорил, что сошел с ума. Я не та, кого ты ищешь. Я египтянка. Придя сюда, ты подписал свой смертный приговор! — Ее глаза сузились. — Как ты прошел через охрану?

Он пожал плечами.

— Это было нелегко. Но я должен был попасть к тебе. Тебя околдовали.

— Царь Птолемей казнит тебя.

— Сначала ему придется поймать меня. — Он потер горящую щеку и усмехнулся. — А тебе придется закричать и вызвать охрану.

— Ты думаешь, я не сделаю этого?

— Ты перестала бороться со мной, когда я сказал о твоем сыне. Если они придут и убьют меня, то ты никогда не узнаешь…

— Мой сын умер.

— Он жив и здоров. Кто тебе сказал, что он умер? Птолемей?

— Он мой друг и защитник.

Она дрожала, и ему захотелось обнять ее.

— Он был твоим другом много лет назад. Это Птолемей сказал тебе, что тебя зовут Майет и что ты египтянка?

Она кивнула.

— Он сказал, что ты вдова и что твой муж был его другом?

— Да. — Она закрыла лицо руками. — Да, да! Хватит, не надо больше! Я не знаю, что и думать. Не знаю, кому верить.

— Ты до сих пор думаешь, что мы чужие друг другу? Мы были помолвлены еще детьми. Ты должна была стать моей женой.

— Почему я должна верить тебе, а не ему?

— Если я обманываю тебя и ты Майет, то кем тогда был твой отец? Ты помнишь его?

— Нет…

Слезы текли по ее щекам.

Он продолжал.

— Ты помнишь своего первого пони? Какого он был цвета? Как его звали? Кто научил тебя ездить верхом?

— Пожалуйста, не надо, — попросила она.

— Это я научил тебя, Роксана. И научил твоего сына.

— Нет! — Она встала с ложа. — Больше не надо. Уходи.

— Ты знаешь, что это правда. Зови своих охранников. Позови их, чтобы они убили меня.

— Пожалуйста, уходи, — умоляюще сказала она.

— Я уйду, но обязательно вернусь. Я не покину Александрию без тебя. — Он посмотрел ей в глаза. — Я люблю тебя, Роксана. Я всегда любил тебя.

— Уходи.

На душе у него было тяжело, но он скрыл печаль и вышел в сад. Взобраться по стене и развязать раба, которого он подкупил, чтобы узнать, где опочивальня Роксаны, — дело нетрудное. Он не знал, кто позовет охрану — Роксана или раб. Любой здравомыслящий человек перерезал бы рабу горло, чтобы быть уверенным, что он ничего не выболтает, но Кайан знал, что не сможет этого сделать. Он мог поразить врага защищаясь, но убить беззащитного не сможет. И зачем убивать раба, если Роксана может нажаловаться Птолемею, что он пробрался в ее опочивальню?

Взбираясь вверх по цветущей лозе, он обозвал себя дураком. Ему надо было подождать, пока она заснет, схватить ее и унести отсюда. Она не верила ему. То, что сделал Птолемей, сильно сказалось на ней. Египтяне славились своими волхвами и кудесниками. Говорили, что они умеют превращать воду в кровь, а пепел — в летающих змей.