Деньги дороже крови - Владимир Гурвич

Я находился в сплошном лазуревом пространстве. Казалось, что неведомый художник закрасил весь мир одним цветом, так как других красок по близости не было видно.

В соседнем кресле расположилась Царегородцева. Получилось ли это случайно или нет, но она сама села рядом со мной. Но хотя мы летели уже достаточно долго, разговор как-то не клеился. Финансовый директор большую часть пути проводила с закрытыми глазами. Спала ли она или таким образом уклонялась от общения со мной, я не знал. Но ее поведение меня обижало, я все же надеялся, что после той встречи наши отношения будут как-то развиваться. Но с тех пор минуло несколько дней, а прогресс даже не намечался.

Принесли обед, и Царегородцевой волей неволей пришлось выходить из своего полусонного состояния. Я решил воспользоваться благоприятным моментом, и если она не хочет беседовать со мной, то почему бы не проявить в таком случае инициативу мне.

Мы ели цыпленка, я украдкой наблюдал за ней и не мог не восхищаться тем, насколько она делает это красиво. Эту женщину природа наделила не только красотой, но и большой грацией.

— У вас усталый вид, Марина Анатольевна, — сказал я для затравки.

Она посмотрела на меня так, словно бы впервые за весь полет заметила мое тут присутствие.

— Вы правы, я ужасно устала. Перед поездкой нужно было подготовить гору всяких документов и расчетов. У меня ими забит целый чемодан. Когда речь идет о возможной сделки на пару сотен миллионов долларов, наше руководство спать не дает никому. Особенно нашей службе.

Эта информация была весьма ценной для меня, так как никто мне не сообщил, на какую сумму может быть заключена сделка. В самом деле, ставки велики.

— Я даже не представлял, что планируется столь крупный контракт.

Царегородцева бросила на меня настороженный взгляд.

— А вы не знали? — удивилась она. — Впрочем, цифра не разглашалась, это коммерческая тайна. Я не должна была вам ее говорить.

— Не волнуйтесь, я никому не сообщу. Буду нем, как могила.

Царегородцева снова как-то непонятно посмотрела на меня.

— Но за контракт еще предстоит битва. Конкуренты у нас серьезные. Поэтому в делегацию включили и вас. Хотя некоторые были против.

— Вот как?

— А кто?

— Костомаров возражал.

— А чем он мотивировал?

— Ничем особенно. Просто говорил, что чем меньше народу будет посвящено в условия сделки, тем больше шансов сохранить ее содержание в тайне. Наших конкурентов очень они интересуют те условий, которые мы намерены предложить, а так же возможная сумма контракта. Если продать эту информацию, можно заработать много денег.

— И получить пулю от Костомарова, например.

Я сознательно пошел на эту провокацию, так как мне хотелось еще больше расшевелить Царегородцеву. Но, кажется, достиг прямо противоположного эффекта, я увидел, как она вдавила себя в кресло и усиленно занялась едой, как бы демонстрируя, что ей сейчас не до разговоров.

— На счет пули я пошутил, — сказал я, — хотя подобные предательства обычно не прощаются. Мне всегда казался подобный риск неоправданным. А вам?

Она на секунду прервала еду.

— Я никогда не думала об этом, для меня такой вариант неприемлем в принципе. Продавать тех, с кем работаешь, какая мерзость!

По ее интонации я почувствовал, что она говорит абсолютно искренне. Я слегка наклонился к ней, так что почувствовал, как соприкоснулись нши плечи.

— А есть какие-нибудь новости по поводу того, о чем мы с вами говорили в том кафе? — тихо спросил я.

Царегородцева продолжала есть, словно не слыша моего вопроса. Прошло уже пару минут, а изменилось только то, что она покончила с горячим блюдом и принялась за десерт. Завершив обед, откинулась на спинку кресла и снова закрыла глаза.

— Я хотела с вами поговорить об этом, да все было некогда, — вдруг произнесла она, не меняя позы. — Давайте забудем о том, о чем мы тогда говорили. У меня разыгралось воображение. На самом деле ничего такого не происходит.

Я не поверил ни одному ее слову. Но что заставило Царегородцеву изменить свое поведение? Может, кто-то запугал ее еще сильней, и она боится заручиться моей поддержкой?

— А если вдруг однажды произойдет нечто из вон выходящее, — сделал я ударение на последнем слове. — Вы не пожалеете о только что сказанных словах?

Царегородцева открыла глаза.

— Ничего не произойдет. Вернее, всегда что-то происходит, но это вовсе не означает, что в этом таится какая-то угроза. Какие-то идиоты решили, что способны диктовать условия такому мощному концерну, как наш. Согласитесь, это просто смешно. Да и в последнее время они куда-то пропали. Поняли, что никаких шансов в этой глупой игре у них нет.

— Напрасно вы так ко всему относитесь, Вот увидите, они еще проявятся, скорей всего эти ребята продумывают новую тактику. Раз не удалась атака в лоб, следовательно надо идти в обход.

— У меня такое чувство, что вам очень хочется оказать мне подобную услугу, — насмешливо проговорила Царегородцева. — Но что поделать, если нет повода для применения ваших замечательных талантов.

— Еще будет, — заверил я.

— Честно говоря, я сейчас больше думаю о том, что нам там предстоит. Дни выдутся напряженные. А так хочется покупаться в океане. Очень люблю теплое море. Могу часами не вылезать из воды. Есть же счастливцы, что всю жизнь живут где-то на его берегу, и каждый день могут окунаться в него.

— Мне кажется, вы на самом деле не хотели бы вести такой образ жизни. Он чересчур созерцательный. Вам скоро стало бы тоскливо.

— Пожалуй, без моих финансов мне в самом деле было бы скучновато. Я давно поняла, что не хотела бы заниматься ни чем другим. А у вас есть такое дело, которое бы вы ни за что не хотели бы променять на что-то другое?

Я задумался.

— Вам повезло больше. Когда я работал в органах безопасности, мне нравилась моя работа, что, впрочем, не помешало с ней расстаться. Когда работал журналистом, мне тоже было интересно. Но и с этой профессией по крайней мере на время я распрощался. Думаю, что и нынешнее мое ремесло так же не на всю оставшуюся жизнь. Поэтому мне даже сложно сказать, что меня по-настоящему привлекает. Может быть, новизна, которая появляется всякий раз при очередном моем кульбите. Мне скучно, когда мною не руководит азарт. Однотонная повседневность — не по мне.

— С таким характером вам будет не просто вписаться в систему отношений в концерне. Здесь не прощают своеволия, во всем господствует строго иерархический принцип.

— Меня об этом уже предупреждали. Но пока скучать тут мне не дают. — Знает ли она о моем «расстреле», подумал я.

— Я рада за вас. Посмотрим, сколько вы здесь продержитесь. — Она посмотрела на часы. — Как далеко все же лететь. Попробую поспать. Хотя не совсем представляю, как это сделать в таком узком кресле. Все мы избалованы комфортом.