Деньги дороже крови - Владимир Гурвич

— Во-первых, я не скажу ни слова ни о чем, пока вы не развяжите меня. А во-вторых, я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите.

— Мы вас развяжем, — согласился Костомаров. — Развяжите его, — приказал он.

Один из охранников — я узнал его — достал нож и разрезал путы на руках и ногах.

— Мы выполнили ваше условие, а теперь рассказывайте, — произнес начальник службы безопасности.

— Я не знаю, чего вы хотите от меня услышать. И вообще не понимаю, зачем вы меня похитители. По-моему, я и без этого был вполне доступен для вас, никуда бежать не собирался.

— Неужели? — насмешливо проговорил Костомаров, — вы не понимаете, о чем идет речь. А ведь я утром вам сказал об обнаруженном на крыше обрывке каната.

— Ах вот о чем идет речь. И вы подозреваете, что я — тайный Бетман, перелетаю с крыши на крышу. — Я рассмеялся.

— Зря смеетесь, положение у вас, прямо говоря, хреновое. Кроме каната мы нашли «жучки». И знаете, где? В кабинете Фрадкова, за картиной. У нас есть доказательства, что это ваших рук дела.

Я пожал плечами.

— Если у вас имеются доказательства, зачем вам мои признания?

Костомаров наклонился ко мне.

— Мы хотим знать, на кого вы работаете?

— Вы очень удивитесь, но на этот вопрос мне ответить легче всего. — Я тоже наклонился в сторону Костомарова. — Где бы я ни работал, я всегда работаю на самого себя. Уж такой я нехороший. Но вам придется принимать меня таким, какой я есть.

— Зря вы ерничаете, Леонид Валерьевич, — усмехнулся Костомаров, — я бы на вашем месте думал бы только об одном: как спасти себя? Если вы не признаетесь, отсюда не выйдете. В этом доме есть подвалы, там вполне можно устроить уютненький склепик. Зальем бетоном, и никто вас никогда не найдет. Разве лет через двести или триста, когда это сооружение снесут. И все будут безуспешно гадать, чей этот скелет? Колитесь, это для вас единственный шанс остаться в живых.

Я молчал. Я был согласен только в одном со своим мучителем: мое положение в самом деле хреновое. В этой комнате без окон я совершенно беззащитен. И все же я не собирался поддаваться на шантаж, с каждым произнесенным Костомаровым словом во мне крепла уверенность, что на самом деле все, что тут происходит, самый настоящий блеф. Никаких доказательств моей вины у них нет. А следовательно есть большая вероятность, что такую проверку прохожу не один я.

— Учтите, я не собираюсь с вами сидеть тут всю ночь. — По интонации руководителя службы безопасности я почувствовал, что он начинает выходить из терпения. — Я даю вам десять минут на размышления. Если вы не признаетесь во всем, пеняйте на себя. Вы опытный человек и отлично понимаете, что игра зашла слишком далеко, и назад ходу нет. Даже при всей моей симпатии к вам я не могу оставить вас в живых. Надеюсь, вы не думаете, что я могу совершить столь опрометчивый поступок.

Костомаров встал и вышел из комнаты. За ним ее покинула его свита. Я остался один. Я понимал, что сейчас решается очень многое, на карту поставлена моя жизнь и может быть не только моя. И цена ошибки будет просто гигантской. А если это все же не блеф и угрозы этого негодяя абсолютно реальны? Одно мое неверное слово — и все будет кончено.

Я вытер со лба пот, хотя в комнате не было жарко. Как же поступить?

Снова отворилась дверь, и на пороге появился Костомаров. За ним, словно привязанные к нему, следовали его центурионы.

— Что вы решили?

— Мне нечего сказать, ваши подозрения беспочвенны. А напраслину возводить на себя не намерен.

— Вы сами подписали себе смертный приговор. Иван, давай. А мы выйдем, чтобы тебе не мешать. Только завяжите ему глаза.

Двое охранников схватили меня за руки, третий завязал платком глаза.

Я услышал удаляющиеся шаги, затем скрип двери. Хотя я ничего не видел, но чувствовал, как рядом со мной находится человек. Внезапно раздался ужасающий грохот пистолетного выстрела. Но я был все еще жив и даже не ранен.

Снова заскрипела дверь.

— Это был пробный выстрел, — услышал я голос Костомарова. — Следующий будет прямо в лоб. Я спрашиваю в последний раз: на кого вы работаете?

— Пошел ты… — Я назвал то место, куда его отправлял.

— Я знаю, что у вас нет детей, так что вам даже не надо писать завещания. Иван, на этот раз стреляй в голову.

Опять противно заскрипела дверь. До сих пор я не верил в серьезность происходящего, но сейчас меня вдруг пронзило невероятно острое ощущение, что на этот раз выстрел будет прицельный. Что я наделал, какую роковую ошибку совершил. Пока не поздно ее надо исправить и во всем признаться.

Раздался выстрел. И вновь я был цел. Несколько мгновений, оглушенный грохотом, я ничего не слышал. Затем звуки постепенно стали проникать в мое сознание.

Правда, сперва я почувствовал чье-то прикосновение, затем чьи-то руки сорвали повязку с глаз. Комната была залита светом, а передо мной возвышался Костомаров.

Он протянул мне руку. Но у меня не было ни малейшего желания опираться на нее, чтобы встать. То, что я только что пережил по милости этого человека, я не забуду до конца жизни, как бы долго она не продлилась.

— Извините нас, Леонид Валерьевич, но то была необходимая проверка. Мы крайне встревожены случившимся, Такого еще не бывало.

— Идите вы… — Я встал. — Вам бы такую устроить проверочку. — Я с трудом удержался, чтобы не скрестить свой кулак с его гнусной физиономией. Я хотел выйти из помещения, но на моем пути вдруг встал один из охранников.

— Не надо вам никуда идти, мы вас доставим домой, — сообщил Костомаров.

Я понял, что возражать бесполезно и ничего не ответил.

— Только придется снова завязать вам глаза, — предупредил Костомаров.

Я пожал плечами: к такому способу передвижению я уже начал привыкать.

Если вчера я отправлялся на работу со скорбным настроением, вызванным гибелью Хорунжия, то сегодня по пути в концерн меня переполняла и рвалась наружу ярость. Устроенный этой ночью спектакль отнял у меня не меньше пяти лет жизни. Еще никогда меня не расстреливали. Хватит, поработал я тут, сколько можно рисковать своей шкурой неизвестно ради чего. Плевать я хотел на этот мафиозный концерн, в конце концов, он ничуть не лучше и не хуже многих других подобных организаций. Где ни копни, везде криминал, повсюду можно отыскать следы крови. Но эти ребята явно перегнули палку, сперва убили не согласившегося с ними сотрудничать чиновника, теперь, заподозрив в шпионаже, едва не прикончили и меня. Не прояви я выдержку, не ехать бы мне сейчас по запруженному шоссе в своем драндулете. Признайся бы я во всем, живым бы из той комнате без окон не выбрался.

Я вошел в здание концерна и, не заходя в свой кабинет, направился в приемную. Там у секретарши попросил листок бумаги и написал заявление об уходе. Ярость по-прежнему душила меня, затуманивала мозги. Я сознавал, что в таком состоянии не способен рассуждать здраво и уж тем более принимать ответственные решения, но и остановить себя тоже не мог. Мною руководило одно чувство, которое полностью захватило власть над моим сознанием.