Питер Пэн и Похитители теней - Ридли Пирсон

— Кто это был? — осведомился стенающий голос. — Кто спрыгнул за борт?

Все обернулись к коку — единственному, кто видел вора своими глазами.

— Н-не могу сказать, сэр, — выдавил тот. — В лицо-то я его и не видел. Тощенький он был, это я точно знаю. Тощенький и шустрый. И… — заколебался кок.

— Что — «и»? — переспросил Омбра.

— Ничего, сэр, — ответил кок. Он решил, что будет умнее не сообщать о странном огоньке, метавшемся вокруг воришки. — Тощенький он был, вот и все, сэр. И шустрый.

— Вызовите капитана! — распорядился Омбра. — Скажите ему, что я требую собрать всех людей на корабле. Я хочу знать, кто именно спрыгнул за борт. Немедленно!

Один из матросов побежал к капитану, чтобы сообщить пренеприятное известие. Прочие остались стоять на корме, глядя на кильватерный след.

В небо никто из них не смотрел — зачем, собственно? Поэтому никто так и не увидел Питера с Динькой, которые, спрыгнув с кормы, пролетели до самого носа, держась вблизи ватерлинии, взмыли в темное небо и опустились обратно, в свое укрытие в свернутом парусе.

Оттуда они, постепенно приходя в себя, смотрели и слушали, что происходило дальше внизу, на палубе. Матросы, недовольные и заспанные, выстроились на палубе. Их пересчитали раз, потом еще раз. Капитан Нерецца смутился и рассердился: он вынужден был признать, что у него на корабле действительно был «заяц», неизвестный, который втайне мог наблюдать за всем и вся.

— А это кто такой? — шепнул Питер, указывая на закутанную в плащ фигуру Омбры.

Динь-Динь содрогнулась, и Питер вновь увидел на ее личике непривычный страх.

«Он плохой», — ответила она, обхватив себя за плечики.

Питер вспомнил могильный холод, который ощутил, когда был в трюме. Может быть, этот холод исходил от человека в плаще?

— Но кто же он такой? — переспросил Питер. — Откуда известно, что он плохой?

Динька только вздрогнула и покачала головой.

«Он плохой, — повторила она. — Держись от него подальше».

Питер забился поглубже в складки паруса. Он вытащил из-за пазухи кусок солонины, предложил его Диньке — та с отвращением помотала головой, — впился в него зубами и принялся жевать.

А в ста футах внизу сонных моряков снова отправили спать. Они, сердито бурча, разбредались по своим гамакам. Минуту спустя на палубе остались только Нерецца и Омбра.

— Значит, это был «заяц», — сказал Нерецца.

Омбра ничего не ответил.

— Ну кто бы это ни был, теперь он уже мертв, — продолжал капитан.

— Мертв ли он? — простенал Омбра. — Вы в этом уверены?

— Ну а как же иначе? — сказал Нерецца. — Он же спрыгнул за борт! Теперь он наверняка…

Капитан не договорил: Омбра исчез, попросту растаял в темноте.

Нерецца остался стоять один на палубе, гадая, кто же был этот непрошеный попутчик и отчего Омбра сомневается в том, что «заяц» погиб.

Крюка терзала холодная ярость. Пират и всегда-то был не подарочек, но теперь настроение у него сделалось на редкость скверным, даже для него. Его снедал мрачный гнев. Это тянулось уже несколько дней, с тех самых пор, как проклятый летающий мальчишка так его опозорил!

Месть! Крюк жаждал мести. И он отомстит. О, как он отомстит!

И вот в этот день он впервые с тех пор, как судьба забросила его на этот жалкий остров, не без труда забрался на вершину крутого лесистого пика, который отделял пиратский берег от берега, где жили мальчишки — и моллюсканцы. Добравшись до вершины, пират медленно, осторожно спустился по противоположному склону на скалистый выступ, откуда были прекрасно видны как деревня моллюсканцев, так и поляна по соседству, где мальчишки выстроил и себе хижину из плавника. Крюк улегся на живот, чтобы никто его не заметил, и принялся смотреть и ждать. Пират готов был ждать столько, сколько потребуется. Нет, он непременно отомстит!

Миновал час. Другой. И вот наконец Крюк увидел их…

Мальчишки! Двое… Трое… Нет, четверо! Летающего мальчишки среди них не было, но наверняка и он болтается где-то неподалеку. Мальчишки вышли из деревни моллюсканцев, и Крюк увидел, что они что-то несут. Двое мальчишек тащили охапки широких пальмовых листьев. «Зачем бы это?» — удивился Крюк. Еще один нес в руках нечто вроде табурета или столика. А толстяк пер в охапке множество кокосовых орехов.

Крюк проводил их орлиным взглядом. Мальчишки двигались слева направо, по одной из многочисленных тропок, ведущих через джунгли. Потом они скрылись из виду за небольшой пальмовой рощицей. Пират перевел взгляд правее, туда, где тропинка выныривала из-за пальм.

Там никто не появился.

Крюк пристально следил за рощицей в течение добрых двадцати минут. Затем мальчишки появились снова. Они возвращались туда, откуда пришли. Но теперь они шли с пустыми руками.

— Ага! — воскликнул Крюк и ухмыльнулся, обнажая бурые пеньки гнилых зубов во всем их великолепии. — Стало быть, укрытие себе подыскали, а, ребятки?

Он продолжал наблюдать. Через четверть часа мальчишки появились снова. Они несли еще листья и кокосы. И снова они скрылись за рощицей и появились с пустыми руками. Они сделали еще несколько рейсов, а Крюк тем временем наблюдал, соображал и строил планы. Мальчишки совершили ошибку: они выбрали себе место для укрытия за пределами территории, которую охраняют воины-моллюсканцы! Конечно, оно не так уж далеко, но, может быть, достаточно далеко, чтобы провернуть задуманное. Если застигнуть их врасплох, когда все они будут в хижине или вблизи нее.

Крюк перевел взгляд далеко влево, где его внимание привлекли несколько невысоких бурых горбатых силуэтов, движущихся на дальнем склоне. В его мрачном уме забрезжил отблеск идеи. И чем больше Крюк над ней размышлял, тем отчетливей она становилась. Пират продолжал размышлять до тех пор, пока не счел, что его план не просто выполнимый. Он — Крюк признался себе в этом без ложной скромности — блестящий! В конце концов бессильная ярость, терзавшая его все эти дни, улеглась, и его заскорузлое сердце наполнилось радостью чистой, беспримесной злобы.

Крюк встал и принялся пробираться назад, за гору, в пиратский лагерь.

— Сми! — едва выйдя на поляну, рявкнул он. — Принеси мне письменные принадлежности!

— Есть, капитан! — откликнулся Сми откуда-то изнутри крепости.

Минуту спустя он колобком выкатился на поляну, неся в руке очиненное перо попугая и скорлупу кокоса, наполненную осьминожьими чернилами. Он пристроил все это на шаткий столик, сколоченный из плавника, и прикатил обрубок ствола, служивший табуретом. Крюк сел за стол и, сосредоточенно хмурясь, принялся что-то чертить на большом желтом листе, высушенном на солнце. Сми заглянул Крюку через плечо и увидел рисунок, состоящий из сложной паутины стрелок и черточек.