Рыцарь-призрак - Корнелия Функе

– Вот ты где, Хартгилл! – протрещал он. – Чего ты ждешь? Поди сюда!

Он разговаривал со мной так, будто я был одним из его холопов или конюхов. Но я-то был все еще оруженосцем рыцаря, пусть даже этот рыцарь, может, сам был убийцей.

– Не раньше чем ты отпустишь Эллу! – крикнул я и проклял страх, из-за которого мой голос звучал так пронзительно, словно голосок какого-нибудь первоклашки.

Но у Эллы, естественно, тоже было свое мнение по этому поводу.

– Я никуда не пойду, Йон Уайткрофт! – воскликнула она. – Ты что думаешь, я отправлюсь с Цельдой преспокойненько домой, в то время как эти монстры отрубят тебе голову или еще что-нибудь с тобой сотворят?

Отрубят голову… я проглотил слюну. Она и правда умела по-своему попасть в точку.

– Элла! – крикнула Цельда. – Делай, что Йон говорит. Иди ко мне, и все будет хорошо!

Элла замешкалась, но до того как она успела подчиниться, ее снова схватил стоявший позади нее холоп. Элла отпихнула его локтем, но, когда холоп замахнулся, чтобы ударить ее за это, Стуртон с резким шипением остановил его.

– Пусть идет! – фыркнул он. – Мне нужен только парень! – Я заполучу его и без этого! – добавил он с отвратительной улыбкой.

На вид он был мертвеннее, чем когда-либо. Оскал его безгубого рта был таким разложившимся, как будто он украл его в одной из могил. Волосы больше не казались серыми. Они были белыми и висели у него на плечах жидкими патлами, похожими, скорее, на паутину, чем на волосы. Его новая кожа была натянута на кости, словно трупная сорочка, скроенная для его скелета. Люди его выглядели не лучше и подчинялись ему в своих новых телах так же безропотно, как и в образе призраков. Ничего удивительного. В конце концов, у них за плечами столетия тренировок.

Элла все еще медлила, пока наконец Стуртонов холоп грубо не толкнул ее в нашу сторону. С каждым шагом по направлению к нам глаза ее спрашивали, каков именно был наш план.

«Никакого такого плана, Элла, – думал я, двинувшись к Стуртону, чья костлявая рука уже лежала на рукоятке меча. – Его меч не причинит тебе никакого зла, Йон!» – твердил я себе с каждым робким шагом. – Помни, он не причинит тебе никакого зла!»

О том, что мертвецы могли учинить, я просто старался не думать.

Мы с Эллой встретились на перекрестке дорожек между двумя детскими могилами, что и вправду не слишком-то придавало смелости. «Ну, Бородай, давай!» – подумал я (в этот момент мы прошли так близко друг к другу, что я мог бы взять Эллу за руку) и в некоторой панике вспомнил, как моя мама без конца жаловалась, что Бородай всегда и везде опаздывает.

В тот же миг раздался выстрел. Пуля попала одному из холопов в спину и круто его развернула.

– Беги, Элла! – закричал я, подтолкнув ее в сторону Цельды.

Следующий выстрел раздался из кустов рядом с воротами, и я услышал, как Стуртон выругался в очень старомодной и довольно скверной манере.

«Не оглядывайся, Йон! – приказал я себе, пока мы с Эллой бежали к Цельде и к открытой двери в церковь. Цельда потрясала своим костылем, словно Зевес – молнией, но позади меня уже раздавалось цоканье копыт, звучавшее тем грознее, чем призрачнее оно было. – Проклятие, Йон, не оглядывайся! – подумал я еще раз. – Он не причинит тебе никакого зла!» – Но в этот самый момент я почувствовал, как какая-то рука вцепилась мне в затылок, ледяная, очень сильная рука. Она швырнула меня на землю, и в меня вперилось безобразное лицо. По всей видимости, при жизни это лицо совсем не отличалось безобразием, но теперь оно было совершенно искажено и перекошено от злости.

– Никуда ты не пойдешь, Хартгилл! – хрюкнул холоп Стуртона и водрузил мне на грудь грязный сапог.

Я видел: Элла стоит как вкопанная между надгробиями.

– Беги, Элла! – закричал я.

Но она не шелохнулась, и другой мертвец – поджарый парень с короткими светлыми волосами – захватил ее себе, в то время как третий упаковывал Цельду. Она ударила его костылем прямо по лысой голове, но тот издал только слегка обрадованный хрюк и вытянул костыль у Цельды из рук так легко, как если бы взял погремушку у младенца. Потом, не говоря ни слова, он потащил Цельду к своему омерзительному господину.

Стуртон неподвижно восседал на своем коне и наблюдал с лишенной выражения физиономией, как его холопы собирают добычу из живых людей. Я поискал глазами Бородая и обнаружил его распростертым между могильными камнями. Ружье лежало подле него. На один миг я действительно о нем забеспокоился, но Стуртон лишил меня возможности более детально исследовать это неожиданное ощущение.

– Отведи детей на башню! – приказал он.

Его голос – глухой и беззвучный – напоминал плохую копию настоящего голоса. Но еще ужаснее был шорох позади меня. Цельда плакала. Всхлипывая, она ругалась, но все же ее слезы говорили более чем отчетливо: «Мы пропали. Спасения не предвидится. Спектакль окончен»[25].

– Я убью тебя, Стуртон! – закричал я, пока два его холопа тащили меня к двери церкви. – Я убью тебя, сожранная червями мразь!

– И как ты это сделаешь, Хартгилл? – произнес в ответ Стуртон, неторопливо слезая с лошади. – Я же уже мертв, ты забыл? Даже твой друг-рыцарь не смог мне ничего сделать.

Я поглядел на Эллу. Она плотно сжала губы, но в глазах – ни слезинки, чего нельзя было сказать обо мне.

Дверь, которая вела на башню, была такой маленькой, будто ее сделали для детей. Следовавший за нами холоп в ней едва не застрял. Он снова и снова тыкал меня кулаком в спину, пока я шел по стоптанным ступенькам наверх за Эллой. Поднявшись до середины, мы миновали одно лишенное окон помещение. О нем я читал. Там прятался Уильям Хартгилл от Стуртона, пока его сын мчался за тридевять земель на коне в Лондон за подмогой. Все напрасно. В результате Стуртон все же его прикончил. «Так же, как и тебя, Йон», – думал я. Ничего из мести не выйдет. На этот раз проклятие Хартгиллов будет стоить жизни еще и одной из Литтлджонов. Эта мысль была еще ужаснее, чем мой страх за собственную жизнь.

– Йон! – прошептала Элла, когда мы уже почти достигли верха. – Где Лонгспе?

Ясно. Ее вопрос напрашивался сам собой – ведь она ничего не знала ни о мертвом хористе, ни о том, что он мне поведал. Да, где же Лонгспе… я хотел вызвать его уже с той самой минуты, как Стуртон возник над воротами кладбища, но, кроме его тьмы, ничего другого мне в голову не приходило, а мысль, что, может быть, я доверился человеку, который убил мальчика моих лет, парализовывала мне пальцы всякий раз, когда я собирался сжать печать.

– Он столкнул хориста из окна! – прошептал я ей. – Он тоже убийца!