Жуга. Осенний лис - Дмитрий Игоревич Скирюк

потёрла лоб. – Представь, что ты поставил на врагов капкан и самострел, развесил сети, посадил на цепь собаку… А потом приходишь и видишь, что капкан сломан и валяется в углу, от сетей остались обрывки, собаку пристрелили из того же самострела, да ещё и обглодали до костей. Ты войдёшь после такого в этот дом?

Жуга молчал, ошеломлённый.

– Это действительно выглядит так? – проговорил он наконец. Герта не ответила. – Как это могло случиться?

– Послушай, Жуга, пойми меня правильно. Я вижу, что́ случилось, но это не значит, что я понимаю.

– Тогда зачем я тебе нужен?

– Каждый мастер должен оставить после себя ученика. Я не простила бы себе, если бы прошла мимо такого таланта, как ты.

Теплилась свеча. Густое красное вино в голубоватой фаянсовой глубине казалось почти чёрным. В голове у травника слегка шумело, неистово чесалась левая ладонь. Поленья в очаге уже разгорелись как следует, Жуга наклонился, загремел ведёрком и подбросил угля. Гертруда одобрительно кивнула и после вынужденной паузы заговорила вновь. Её негромкий, не мужской, не женский, какой-то средний голос заполнил маленькую кухню.

– Ты очень сильный чародей, Жуга, я тебе это уже говорила, но твоя сила совершенно бесконтрольна. Возможно, причина та путаница в цвете, а может, то, что я прочистила твою ауру. Зло причинить легко, даже не желая этого. Я хочу помочь убрать всё лишнее, научить тебя, как ограничивать свои заклятия, как делать так, чтобы они не ударяли по тебе же. Вот почему я хочу плыть с вами. Главным образом поэтому.

– А Телли? – травник поднял взгляд. – У него ведь тоже есть магический талант. Почему бы тебе не взять в ученики его?

Зашуршав юбками, Гертруда обернулась. Лицо её посветлело.

– Тил? – сказала она задумчиво. – Нет. Его я ничему не смогу обучить. Он Светлый, а магия эльфов, она… иная. Это часть их жизни, колдовать для них так же естественно, как ходить или дышать. Скажем так: вот мы с тобой всё видим в цвете… Ой, прости.

– Я не обиделся, – быстро сказал Жуга, – не бери в голову. Продолжай.

– Ну, всё равно извини. Так вот. Мы видим мир цветным, а кто-нибудь другой, допустим, нет. Простейшим заклинанием я могу сделать так, чтобы и он сумел различать цвета. Но для него это будет чудом, а мы всё видим и так. Подобным образом мы применяем магию, в то время как для эльфа это естественно само по себе. Взять, к примеру, то, как он общается со своим драконом… Впрочем, не важно. Поверь, я знаю о них много больше, чем другие, но всё равно не знаю ничего. Он сам вспомнит всё.

– Ладно, сдаюсь, – травник поднял руки. – Нельзя так нельзя. Как ты только вообще догадалась, что он ситха… Я вот, например, ни сном ни духом. Правда, Золтан тоже его распознал. По волосам, что ли?

– Золтан? Нисколько, знаешь ли, не удивляюсь. Двести лет тому назад мир был другим. Прошли времена, когда Светлых узнавали на улице. Да и людская кровь разбавилась, кого только нынче ни встретишь… Он очень отличается от нас, и волосы не главное. Надбровные дуги. Форма носа и ушей. Движения. Зубы. Наконец, физиология.

– Физия… что?

– Это сложно, я не буду сейчас объяснять. Они долгожители, у них более гибкие хрящи и кости, а мышцы работают экономнее, раны быстрее заживают, яды в организме распадаются… А ещё, кстати, глаза, особенно разрез и цвет. В старину среди ситхи существовал обычай красть детей и подбрасывать людям подменышей. Зачем – никто не знает. Чаще всего их отличали именно по глазам. Помнится, была даже такая колыбельная-страшилка:

Чёрные птицы из детских глаз

Выклюют чёрным клювом алмаз,

Алмаз унесут в чёрных когтях,

Оставив в глазах чёрный угольный страх [46].

– Да… – Травник залпом допил вино, протянул пустую кружку. Гертруда неодобрительно покачала головой и отодвинула кувшин.

– Тебе уже хватит. Так ты согласен, чтобы я плыла?

Жуга потупился. Повертел в руках кружку. Вздохнул.

– Мне нужно подумать, – буркнул он.

– Некогда думать. На дворе декабрь. Идут метели. Если мы не выйдем до конца недели, то не выйдем вообще. А что касается удобств… Не волнуйся, выдержу. Случалось мне бывать в местах и похуже.

– Скажи, Герта, – перебил её Жуга, – ты хочешь плыть… или ты просто не можешь остаться?

Гадалка прищурилась и откинулась на спинку стула. Покачала вино в кружке, быстро глянула на травника и опустила глаза.

– Так вот что тебя интересует… Думаешь, я могу быть фигурой противника?

– Всякое бывает. Я слишком глубоко увяз, чтоб доверять всем встречным-поперечным. Хватит с меня того, что Нора оказалась воином чёрных.

– Зря ты так. Ведь я и Золтан тебе помогли. Вряд ли мы на доске. На всех людей фигур не хватит. К тому же есть ещё причина. Быть может, ты не поверишь, но я хочу вырваться отсюда. Хотя бы раз. Я ненавижу этот дом. Если б ты знал, сколько раз я хотела уйти и не возвращаться! Всё, что дала мне Хедвига, всё моё умение не стоит тех лет, которые я…

– Ладно. Не злись. Я понимаю, – Жуга примирительно тронул её за руку. – Может, даже лучше, чем кто другой, понимаю. Я был в подвале. Извини.

– В подвале?! – ахнула Герта и побледнела. Бросила быстрый взгляд на крышку люка. – Господь Всевышний, как… Там «Чёрная Паника»!

– Ах, вот оно что, – Жуга потёр небритый подбородок. – То-то мне там было не по себе… А что она должна была со мною сделать?

– Да что угодно! Ты мог убиться, покалечиться! Сойти с ума!

Тот усмехнулся:

– Всего-то?

* * *

В корабельном трюме было тесно и темно. Повсюду громоздились ящики и бочки, пахло дохлятиной. Сверху то и дело слышались шаги, на голову сыпалась пыль, под ногами плескалась вода.

– А-а, задери тебя Фенрир… – чертыхнулся Яльмар, с трудом протискиваясь между бочек. Оттолкнул мешок с углём и вытер руки о штаны. Огляделся. – Так. Тут у нас что?

– Где? – травник поднял голову.

– Вон тут, в бочонке.

– Винный уксус.

– Ад и буря! Уксус-то зачем? Для пива места не хватает, а он уксус грузит! Зачем нам уксус?

– Гертруда посоветовала в воду добавлять, чтоб понос не прошиб.

– Почему нельзя взять просто вина? Один и Фрея! Уксус! Придумывают невесть что, совсем с ума сошли… А это что за мешок?

– Там лук, не трогай: я его повыше положил, чтоб не промок.

– А лук для чего?! Опять чтоб не было поноса? Якорь мне в корму, набрали всякой дряни крысам на