Фронтовик стреляет наповал - Юрий Корчевский

Одна наблюдательная сказала:

– Думаю, не мамочка она.

– Почему?

– За все время, что сидела, ни разу коляску не покачала, соску не дала. Нянька она, и детей не любит.

Андрей не женат был, своей семьи и детей не имел. Как с маленькими детьми обращаться, не знал. Для него такие детали – откровение. Не поленился, после обеда в поликлинику пошел, к педиатру.

– Доктор, пять минут займу, вижу, очередь у вас. Скажите, в коляске какого возраста дети спят долго?

– Как долго?

– Три часа.

– Месяцев до шести.

– По такой погоде как часто поить, кормить их надо, пеленки менять.

– У вас детей еще нет? – улыбнулся доктор.

– Не успел жениться.

– По такой погоде, как сейчас, пеленки каждые два часа менять надо. А соску с водой – по требованию.

– Это как?

– Когда плакать будет. Сказать младенец не может ничего, мал. Вот маме сигнал плачем подает. Если пить или кушать хочет, если сырой.

– Спасибо.

– Могли бы у любой рожавшей женщины спросить.

Мог, конечно, но ему надо было услышать специалиста. Итак – няня. Или бесчувственная мамочка, которая за три часа пеленки не меняла. Да и не будет менять на улице, не лето.

Заявился в райотдел, сразу к Феклистову, выложил то, что нарыл.

– Подожди. Кто-то на предыдущих кражах тоже о женщине с коляской упоминал. Дай-ка мне дело Самарина.

– Это директор кладбища?

– Он самый.

Николай полистал дело, нашел нужную страницу.

– Вот! Женщина с коляской! И то один свидетель упомянул.

– У меня тоже. А кто свидетель и номер квартиры? Я схожу.

Записал данные на бумаге.

– На другие адреса сходи, по мамочке и коляске целенаправленно работай.

– Ученого учить – только портить, – пробурчал Андрей.

Начал обход дома. Важными свидетелями могли быть старушки. Летом на лавочках сидели, в холода у окна. Все видели, зачастую слышали. Одно плохо – со зрением беда. Не всегда лица различали, могли ошибаться.

Когда Андрей опросил одну, спросил про маму с коляской.

– Была, но не из нашего дома. Своих-то я всех знаю.

– А из какого?

– Не было ее раньше.

– Может быть, квартирантка или в гости к кому приехала?

– Не знаю, милок.

– А выглядела она как? Ну – старая, молодая, во что одета?

– Не, не старая. Ходит легко, только безалаберная. Вот же молодежь пошла, не то что мы. Вот, помню…

– Погодите, – прервал Андрей старушку.

Вспоминать они могут часами, если не остановить, не направить в нужное русло.

– Почему безалаберная?

– Заботливая мать коляску через бордюр аккуратно спускает, чтобы ребенок не проснулся. А эта не придержала, коляска колесами так и состучала.

– И ребенок проснулся, заплакал?

– Не слышала, наверное – спал крепко.

– А куда она ушла, к каким домам?

По соседству стояли еще два трехэтажных дома.

– Не видела, врать не буду.

О женщине с коляской при наводящих вопросах вспомнили еще двое. Андрей, как мог, выпытывал детали. Во сколько появилась и когда ушла, цвет пальто, что на голове было – платок или шапочка. Как клещ вцепился в свидетеля. Постепенно убеждался, что на правильном пути. Женщина эта – наблюдатель, а воры недалеко прячутся, в пределах видимости. В нужный момент она сигнал подает, и еще сомнение зародилось – а был ли ребенок в коляске? Ни один из свидетелей не мог вспомнить, что видел, как она соску или бутылочку давала, не слышали плач ребенка. Крепла уверенность, что коляска для отвода глаз. Если бы женщина в течение нескольких часов без дела болталась, то обратила на себя внимание. А кто заподозрит женщину с коляской? Все мамы выгуливают малышей, обычное дело. Хитры преступники, психологию людскую знают, умело пользуются. Андрей обходил и соседние дома, интересовался женщиной с коляской, автомобилями, стоявшими долго. Где-то же должны были находиться воры или вор, если он действовал в одиночку? Но про транспорт все молчали. А машина быть должна, вполне могло статься, что женщина с коляской после кражи на ней уезжала. Устал к вечеру сильно. На часах – девять часов. Ни в райотдел не пошел, ни к Марии. Весь день на ногах, уже и язык устал. Не поужинав, едва раздевшись в комнате общежития, улегся спать. Вздохнул. На фронте по двое суток не спать приходилось, под дождем, под обстрелом, и не уставал так. Ранение сказывалось или возраст? Хихикнул, вспомнив о возрасте. Рано он в старики себя записал.

Утром Феклистову все выложил. Внимательно выслушав, тот сказал:

– Как версия про наводчицу, принимается. А как на воров выйти?

– Думал об этом. Смотри, между кражами три-четыре дня проходит. Юрченко, последнего из потерпевших, обокрали двенадцатого. Сегодня семнадцатое, пять дней прошло.

– Ты что хочешь сказать? В другой город перебрались?

– Не исключаю. И как вариант – шайка разрабатывает новую жертву.

– Типун тебе на язык!

– Николай, ты же из местных. Припомни всех богатеев.

– Ты скажешь тоже. Одни на виду, себя показать, достаток свой выпячивать любят. А другие втихомолку ценности в кубышку складывают. Как узнать про таких?

– Назови, кого знаешь, я запишу.

– Ты к чему клонишь?

– Ты назови, я после объясню.

– Валяй! Итак – председатель заготовительной конторы Шнейдерман. Второй – мастер цеха меховой фабрики Ильясов.

Феклистов замолчал.

– Пожалуй, и все. Остальных ты знаешь, их уже обокрали. Но я предупреждал – могут быть подпольные Корейко.

– Если не знаешь, воры тоже могут не знать. Остаются эти двое. В ближайшие дни кого-то из этих двоих обкрадут.

– Хм.

Николай закурил, задумался.

– А похоже на то. Что предполагаешь?

– Ты их адреса знаешь?

– Приблизительно. А паспортный стол на что?

Николай снял трубку телефона, позвонил в паспортный стол, назвал фамилии.

– Да, как данные будут, позвони в угро, я у себя.

Ждать пришлось буквально пять минут, когда зазвонил телефон.

– Феклистов у аппарата. Да, записываю. Ну, спасибо, выручил.

Андрей подошел к столу начальника, заглянул через плечо. Частные дома, в которых наверняка собаки есть. Интересно, если воры задумали туда проникнуть, как они думают справиться с церберами? Стрелять? Много шума, привлекут внимание соседей. Отравят куском мяса с ядом?