Контакт - Карл Эдвард Саган

– Едва ли Штаты сумеют справиться с такой задачей в одиночку. Следует привлечь все существующие крупные радиотелескопы в Австралии, Китае, Индии, Советском Союзе, на Среднем Востоке и в Западной Европе… Мы проявим полную безответственность, если в итоге окажется, что пропущена важная часть сообщения только потому, что за Вегой не следили все время. Придется обеспечить наблюдение в Восточной части Тихого океана, от Гавайских островов до Австралии, а может быть, и из Центрального района Атлантики.

– Ну, – ворчливо отозвался директор ЦРУ, – у советских есть несколько кораблей слежения, они используют диапазоны от S до X. Например, «Академик Келдыш» или «Маршал Неделин». Если мы договоримся с ними, они могут послать корабли в Атлантику и Тихий океан и перекроют пробелы.

Элли едва успела открыть рот, чтобы ответить, но президент опередила ее.

– Прекрасно, Кен. Быть может, вы правы. Но я снова повторю, все развивается слишком быстро. Я считаю, что директору ЦРУ вместе со своим персоналом, а также Совету национальной безопасности придется в течение сегодняшней ночи установить, возможны ли иные варианты, кроме сотрудничества с другими странами, в особенности если они не относятся к числу наших союзников. Я бы хотела, чтобы государственный секретарь совместно с учеными подготовил перечень стран и лиц, к которым следует обратиться для возможного сотрудничества и действий при различных вариантах развития событий. Может быть, какая-нибудь из стран выразит недовольство, если мы дадим понять, что не нуждаемся в ее помощи. Возможен ли шантаж: вдруг кто-нибудь пообещает нам информацию и попытается придержать ее? Следует ли прибегать к услугам более чем одной страны в каждом диапазоне долгот? Проанализируйте последствия. И ради бога, – глаза ее обежали лица над длинным полированным столом, – помалкивайте обо всем. И вы тоже, Эрроуэй. У нас и так хватает проблем.

Не следует вовсе доверять мнению… что демоны действуют как вестники и посредники между богами и людьми, относя на небо все наши просьбы и оделяя нас помощью богов. Напротив, их следует считать духами, стремящимися творить зло, чуждыми какой-либо праведности, раздувшимися от злобы, побледневшими от зависти, утонченными в обмане…

Августин. «О граде божием», VIII, 22

Воздвигнутся новые ереси, предрекал нам Христос, но забудутся ли прежние заблуждения, пророчество не говорит.

Томас Браун. «Religio Medici» [Вероисповедание врачевателя (лат.)], I, 8 (1642)

Она собиралась встретить ВГ в Альбукерке и отвезти его на «Тандерберде» в «Аргус». Остальные члены советской делегации отправятся в машинах обсерватории. Она предвкушала поездку в аэропорт по утренней прохладе, быть может, снова под присмотром почетного караула кроликов вдоль обочин, а потом – долгую и обстоятельную беседу с ВГ. Но новая публика из общего отдела наложила вето на ее идею. Всеобщее внимание прессы и выдержанное заявление президента, завершившее пресс-конференцию, привлекли громадные толпы в местечко посреди далекой пустыни. Элли объяснили, что на нее могут напасть. Теперь ей придется ездить только в правительственных машинах и с вооруженной охраной. И вот автомобиль катил в Альбукерке размеренно и неторопливо… ее правая стопа сама собой искала отсутствующую педаль акселератора на резиновом коврике под ногами.

Она была рада вновь увидеть ВГ. Последний раз они встречались в Москве три года назад, потом ему снова запретили выезд на Запад. Десятилетиями периоды запрета на выезд сменялись временами свободы, следуя политическим течениям и непредсказуемым выходкам самого ВГ. В последний раз ему отказали после крохотной политической провокации, в которой он просто не мог себе отказать, и разрешили только тогда, когда не удалось подыскать ученого нужного масштаба для очередной делегации. Со всего света его приглашали на лекции, семинары, коллоквиумы, конференции, в объединенные рабочие группы и международные комитеты. В качестве нобелевского лауреата и действительного члена Академии наук, он мог позволить себе больше независимости, чем прочие. Ей казалось, что он вечно дразнит правительствующих ортодоксов, маневрируя у самой границы их терпения и выдержки.

Звали его Василий Григорьевич Луначарский, но физикам всего мира он был известен как ВГ – по первым буквам имени и отчества. Его неровные и двусмысленные отношения с советским режимом озадачивали ее и многих на Западе. Он был дальним родственником Анатолия Васильевича Луначарского, старого большевика, сподвижника Горького, Ленина и Троцкого. Луначарский был народным комиссаром просвещения, потом послом в Испании. Умер он в 1933 году. Мать ВГ была еврейкой. Говорили, что ВГ работал над советским ядерным оружием, хотя, судя по возрасту, вряд ли мог играть заметную роль в подготовке первого советского термоядерного взрыва.

Его институт был отлично оснащен и укомплектован, научная продуктивность потрясала, и время от времени проводимые в институте работы привлекали к себе внимание сотрудников Комитета государственной безопасности. Невзирая на приливы и отливы, связанные с оценкой его политической благонадежности, ВГ часто выезжал на важные международные конференции, в том числе Рочестерские симпозиумы по физике частиц высоких энергий, Техасские конференции по релятивистской астрофизике и неофициальные, но некогда влиятельные Пагуошские встречи ученых, стремящихся внести свой вклад в уменьшение международной напряженности.

В 60-е годы, как ей рассказывали, ВГ посетил Калифорнийский университет в Беркли и был приятно удивлен, обнаружив обилие всяческих дешевых значков с непочтительными, скатологическими[11]и политически провокационными лозунгами. С легкой ностальгией она припомнила те времена: терзавшую каждого проблему нетрудно было определить с первого взгляда. В Советском Союзе значки тоже были весьма популярны, ими страстно обменивались, но… на них славили футбольную команду «Динамо» или очередной удачливый лунник. В Беркли значки были другими. ВГ покупал их дюжинами, но с особым удовольствием носил один – размером в ладонь и с надписью «Молись – и дам». Он даже являлся с ним на научные заседания. Когда его спрашивали, отвечал: «Не знаю, как у вас, но в нашей стране это роскошная двусмысленность». Если продолжали настаивать, он отвечал, что его знаменитый родственник-большевик написал работу о месте религии в социалистическом обществе. Потом, когда его английский значительно усовершенствовался – в большей степени, чем русский язык у Элли, – склонность к ношению вызывающих значков ослабела.

Однажды после яростной схватки по поводу относительных достоинств обеих политических систем Элли принялась хвастать, что личная свобода позволяет ей протестовать у Белого дома против американской войны во Вьетнаме. ВГ отвечал, что и ему ничто не мешает выйти к Кремлю с протестом против американского вторжения.

У него никогда не было желания, например, фотографировать мусорные баржи, наполненные зловонными отбросами, и чаек на них возле статуи Свободы – так поступил один из советских ученых, когда ради развлечения они отправились на пароме на остров Статен во время перерыва в заседаниях конференции. Не пытался он, как некоторые из его коллег, снимать полуразвалившиеся хижины и ржавые металлические хибарки бедных пуэрториканцев во время автобусной поездки из роскошного отеля на пляже в обсерваторию Аресибо. Кому нужны подобные снимки, удивлялась Элли. Ей представлялся огромный каталог в недрах КГБ, объемлющий все несправедливости, горести и противоречия капитализма. Неужели измотанные пороками социализма, они с удовольствием разглядывают эти снимки, свидетельствующие о всяких несовершенствах жизни своих американских собратьев?