Особое выражение лица - Вера Колочкова

– М-м! – недовольно дернула плечиком Машка.

– А умываться сама ты тоже не умеешь?

– Умею! Я умею умываться! И плисёсиваться!

– При-че-сы-вать-ся! – громко и чуть менторски повторила Диля, снова рискуя навлечь на себя Машкин гнев. – Давай, повторяй за мной! При-че-сы-вать-ся!

– М! – дернулась уже всем тельцем Машка, замерла в напряжении, и Диля решила временно преисполниться благоразумием, не лезть к чужому ребенку с родительскими уроками.

– Ладно, беги, умывайся. Сейчас завтракать будем. А потом пойдем Шурика выводить, заодно и прогуляемся. У вас тут есть где гулять?

– Да! Есть! Мы гулять в лес ходили! Я тебе показу, куда надо идти! – весело запрыгала в сторону ванной Машка.

«Лесом» оказался сохраненный добрым архитектором при планировке района кусочек природы – два десятка стройных сосен и впрямь создавали иллюзию леса. И трава была самая настоящая – высокая, мокрая от ночного дождя, не потерявшая к октябрю изумрудной зелени. У них в Душанбе уже к середине лета трава становилась сухой и жесткой, как одежная щетка, и выгорала до серо-коричневого оттенка. Правда, гулять в этом «лесу» оказалось не очень приятно – высокие гордые сосны с сердитым удовольствием сбрасывали сверху на прохожих остатки застрявшего в иглах дождя, и ветер меж стволов гулял до костей пронизывающий. А может, им с Алишером просто казалось, что он пронизывающий. Может, для этого города это был вполне нормальный осенний ветер.

Придя домой, Диля занялась обедом. Хотела после обеда уложить Машку спать, чтоб соблюсти все нянькины режимные обязанности, да не тут-то было. Девчонка ложиться в постель категорически отказалась. Но на компромисс пошла – заявила, что она «просто так полежит», пока Алик ей книжку про Чиполлино читает. Уснула она на третьей странице, так и не восприняв пролога в истории про итальянского лукового мальчика. Алишер поднял на мать глаза, усмехнулся по-взрослому, даже несколько скептически. Потом проговорил шепотом:

– Да она хорошая, мам… Только вредная очень. Она боится, что мама с папой ее не любят.

– А у нее и папа есть? – тоже шепотом полюбопытничала Диля.

– Да, говорит, что есть. Она с ним гуляет иногда.

– Ладно, Алишер. Не будем об этом. Какое нам с тобой дело? – пресекла она на корню интерес к чужой жизни. – Наше с тобой дело на сегодняшний день самое обыкновенное, нянькино. Завтрак-обед, прогулка-сон, книжки-рисунки. А больше нас никто ни о чем и не просит.

И тем не менее Диля решила-таки навести в Лариной квартире порядок, сделать генеральную уборку. Черт его знает, почему. Может, просто руки чесались и очень хотелось глазами посмотреть, как эта интерьерная красота будет выглядеть в чистом, обихоженном состоянии, а может, Ларино горе ее на такой поступок сподвигло – захотелось что-нибудь сделать для нее приятное.

Начала она с окна – промыла стекло дочиста, сняла хитро переплетенные меж собой полоски портьер, перестирала их в ванне. Потом, правда, мучилась долго, вспоминая, как оно все висело и переплеталось в прежнем пыльном, но изысканно-дизайнерском состоянии. А после уже и за саму гостиную принялась. Как мама говаривала, когда делала уборку в их душанбинской квартире – «все насквозь чихвостить». Тряпки, щетки, пылесос мелькали у нее в руках, как у хорошего циркового жонглера, ноги сами по себе успевали пританцовывать под бодрые песенки из динамиков музыкального центра. Когда с гостиной было покончено, она отошла к дверям, окинула взглядом свою работу – и впрямь, как журнальная картинка получилась. Приятно посмотреть. А завтра и за спальню хозяйскую можно взяться, и за Машкину комнату. Да и кухня полной и безоговорочной чистоты требует. В общем, работы тут на неделю, не меньше. А на сегодня хватит. В конце концов, ее в няньки позвали, а не в горничные. Разошлась тут с личными инициативами…

Тихо-мирно накормив детей ужином, она уселась перед телевизором, вполглаза наблюдая за действом на экране, где шел юбилейный концерт молодого полненького певца с капризным лицом юного херувима. На ковре у ее ног расположились Машка с Алишером, складывали огромный пазл, ползали вокруг него увлеченно, сопели от старания. Совершенно идиллическая семейная картинка получилась. Диля даже вздохнула потихоньку – как хорошо тому, у кого крыша над головой есть! Пусть и не такая комфортабельная. За окном – дождь, в доме чисто, тепло, певец так трогательно и самолюбиво поет про себя, что он «натуральный блондин, на всю страну такой один»… Шурик, сидя с ней рядом на диване, вдруг подскочил на ноги, тявкнул сердито, будто возмущаясь хвалебным заявлением певца. Диля потянулась было погладить его по дрожащей спинке, но рука замерла на полпути – полился вдруг из прихожей мелодичный, но тревожный звук. Кто-то нажимал на кнопку дверного звонка с той стороны.

– Маш, кто это? – испуганно спросила она, будто девчонка могла видеть через дверь. И тут же пожалела о том, что не получила от Лары никаких инструкций на случай прихода гостей.

– Не знаю… – легкомысленно пожала плечиками Машка, не отрываясь от увлекательного занятия.

Алишер с испугом посмотрел на мать, будто ее тревога моментально передалась и ему, вскочил на ноги, застыл в ожидании.

– Я пойду посмотрю… – почему-то шепотом произнесла Диля, на цыпочках перебегая гостиную.

В дверном глазке выпукло обозначилось мужское лицо, обыкновенное, совсем не разбойничье. «Чего я испугалась, будто преступница какая? – ворохнулась у нее в голове успокоительная мысль, – Это, наверное, какой-нибудь Ларин знакомый в гости решил зайти. Чего тут особенного? И консьержка внизу его пропустила. Значит, он свой…»

Осторожно повернув рычажок замка, она приоткрыла дверь, натянула на лицо вежливую улыбку. Мужчина за дверью тоже ей улыбнулся, правда, несколько удивленно. Был он весьма приличного вида – одет с иголочки, светловолос, румян, ухожен. Чем-то походил даже на того певца, который «натуральный блондин, на всю страну такой один».

– Здравствуйте. Войти-то можно? – решительно шагнул он в прихожую. – А вы кто? Новая нянька, что ли? – И тут же прокричал зычно в сторону гостиной: – Машулька, дочь! Иди сюда, лапа моя!

– Папа! Папочка! – шустрым колобком вылетела ему навстречу Машка, впрыгнула в подставленные руки, цепко впилась руками в шею. – Папочка мой пришел!

– Ага, пришел. Я за тобой. Собирайся, к бабушке поедем. Бабушка по тебе соскучилась.

– Погодите… Что значит собирайся? – растерянно проговорила Диля, отступая в сторону. – Вы извините, конечно, но Лара ребенка мне доверила, и я не могу. Она мне никаких распоряжений на этот счет не давала…

– Лара? И не давала распоряжений? Как это на нее не похоже! – саркастически улыбнулся мужчина, опуская ребенка с рук. – Наша Лара всю жизнь только тем и занимается, что дает всякие распоряжения!

– Ну, этого я с вами, простите, обсуждать не буду! – решительно взяла Машку за руку Дина. – Вы уж меня извините, но ребенка я с вами не отпущу. Пусть Лара скажет, тогда…

– Ну так позвони ей, получи свои драгоценные распоряжения! Где она, кстати? Все на работе пропадает?