Правосудие королей - Ричард Суон

– Куда, Казивар его подери, он делся? – задыхаясь, спросила я. Ледяной воздух больно обжигал мне горло.

Несколько мгновений никто ничего не говорил. Мы стояли, и от нас, как от лошадей, пробежавших три круга на скачках, поднимался пар. Мы искали хоть какие-то следы убийцы, но было ясно, что Гейл присвоила нашу добычу себе.

– Он не мог выплыть? – спросила я. Мне казалось невероятным, что кто-то мог войти в реку и просто исчезнуть, даже ни разу не всплыв.

Вонвальт мрачно покачал головой, но ответил мне Брессинджер.

– Холод вышиб бы из его легких весь воздух. – Пристав сплюнул в грязь, затем выгнул спину, потянулся и поморщился, когда его позвоночник несколько раз хрустнул. – Немино вымя, как же больно.

– Я не понимаю, – сказала я. – Разве он не мог просто задержать дыхание?

Брессинджер помотал головой.

– Это невозможно, – сказал он. – Сама подумай: ты как залезаешь в холодную ванну?

Я пожала плечами и сказала:

– С большой неохотой?

– Верно, – сказал Брессинджер. – Но, даже если окунаться медленно, иногда у тебя перехватывает дыхание. – Он снова кивком указал на воды Гейл, затянувшие в себя убийцу не хуже любого болота. – А если окунуться вот так, сразу целиком, то ты не сдержишься и вдохнешь поглубже. И без воздуха в легких пойдешь на дно как камень. – Он снова сплюнул, а затем покрутил корпусом из стороны в сторону. – Течение его уже утянуло. Все ж говорят, что это коварная река.

– Ради крови богов, да заткнись ты уже, – пробормотал Вонвальт.

Я подняла на него глаза, но Вонвальт не смотрел на меня. Словно завороженный, он глядел на дыру во льду.

– Сэр Конрад? – мягко позвала я.

Какое-то время помолчав, он вздохнул.

– Дубайн прав, – сказал он и несколько раз прокашлялся. Холодный воздух не пощадил и его горло, как и мое, и Брессинджера, но, в отличие от нас, Вонвальт вдобавок надорвал его Голосом Императора.

Мы еще немного постояли на месте, но скоро снова начали замерзать. Сзади к нам подошли стражники, привлеченные шумом и наверняка отправленные лордом Саутером. Теперь, когда суматоха улеглась, мое настроение резко испортилось – я сообразила, что нас ждет долгая и утомительная ночь, полная объяснений и официальных запросов.

Вонвальт сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул.

– Вы двое, возвращайтесь в кровать, – сказал он. – С этим я разберусь сам.

* * *

Когда мы с Брессинджером вернулись в резиденцию лорда Саутера, в ней царил хаос. Несмотря на то что Вонвальт, отпустив нас, пытался сделать нам одолжение, в итоге на большую часть вопросов мэра пришлось отвечать нам. Саутер, похоже, злился из-за поднявшейся суматохи, но я чувствовала, что его раздражение – всего лишь маска, за которой пряталось глубочайшее чувство стыда за то, что его дом чуть не стал местом убийства имперского Правосудия. На самом деле было трудно не заподозрить мэра в причастности, хотя на роль заговорщика он подходил мало. К тому же утром его ждал шквал непростых вопросов от Вонвальта, так что я могла простить его за грубость.

Брессинджер настоял, чтобы мы оставили убитых змей, сказав, что, как и в Грозоде, любой местный аптекарь даст за них приличную сумму. Для меня было загадкой, как нечто столь ядовитое могло обладать хоть какими-то целебными свойствами, однако Брессинджер заверил меня, что в малых дозах гадючий яд был не только отличным противоядием, но и обладал целым рядом лекарственных свойств, проявлявшихся в зависимости от того, как и с чем его смешивали. Он попросил кухарку принести ему большую банку уксуса и поставил свой жуткий трофей на сундук рядом с нашей кроватью. Я позволила ему это сделать только при условии, что он тщательно обыщет нашу спальню и проверит, что в ней не притаились другие змеи, – и, конечно же, он ничего не нашел.

Облака опять затянули небо, и к тому времени, когда в доме снова воцарилось некое подобие тишины и спокойствия, пошел снег. Вонвальт все не возвращался, и я надеялась, что кто-нибудь дал ему плащ. Как выяснилось позднее, он отправился в здание городской стражи, и нам предстояло снова встретиться с ним лишь в середине следующего утра.

Несмотря на наши ночные приключения, Брессинджер уснул невообразимо быстро и вскоре уже храпел рядом со мной. Я же не сомкнула глаз до тех пор, пока на горизонте не начал заниматься серый рассвет. Я никак не могла перестать прокручивать в голове события этой ночи, снова и снова. Кто-то пытался нас убить. Лишь по счастливой случайности моя жизнь – по крайней мере, моя земная жизнь – не оборвалась. С тех пор подобное происходило со мной столь часто, что мне трудно вспомнить, какие чувства я тогда испытывала. Однако я помню, как лежала той долгой холодной ночью во тьме, испытывая глубочайшее смятение. Я не знала, на какие дьявольские козни мы наткнулись в Долине Гейл, но то, что кто-то пытался убить Правосудие Императора, означало, что их корни уходили гораздо глубже лежавшего на поверхности убийства жены лорда. И, конечно же, в этом и заключался настоящий источник моего страха: то, что кто-то вообще осмелился покуситься на жизнь Правосудия. Это было немыслимо – по крайней мере, раньше, ведь даже отчаявшиеся, обреченные люди не смели нападать на Вонвальта. Многое из того, что я считала непреложным, вдруг оказалось под сомнением. Как я могла спать, когда кто-то подкосил сами основы моего мировоззрения?

Наконец меня одолела дрема, но она была тревожной и поверхностной. Я металась по кровати, словно в бреду, отчего Брессинджер все время раздраженно толкал меня в бок, и мне понадобилось немало времени, чтобы погрузиться в глубокий сон. Город уже начал пробуждаться и готовиться к очередному торговому дню, когда я наконец провалилась в забытье.

Мне снилось, что я тону.

* * *

Следующей день выдался отвратным. Брессинджер и я проснулись из-за грохота, донесшегося снаружи. Все еще полусонные, мы бросились к окну и распахнули занавески. Небо снаружи было тусклым и серым, но свет все равно обжег мне глаза; я отшатнулась, как от удара, и осознала, что мы проспали до середины утра. На улице, сразу за палисадником перед домом лорда Саутера, стоял отряд городской стражи; еще два стражника, без мечей и доспехов, стояли на крыше дома, где мы прошлой ночью видели человеческий силуэт.

– Вот же сукин сын, – сказал Брессинджер, кивком указав на то, что стало причиной такого грохота. Когда стражники разошлись в стороны, я увидела, что они сбросили