Кругом один обман (сборник) - Виктория Токарева

Однако начну с самого начала.

В одну прекрасную весну я вышла замуж за Стасика и переехала из Киева в Москву. Мы оба были бедные и бесперспективные. Он – инженер, я – медсестра. Сколько надо было пахать, чтобы заработать на отдельную квартиру…

Стасик пахать не хотел и не умел. Ему нравилось ничего не делать. Такой человек.

Внутри меня сидела какая-то батарейка, которая чикала и гнала вперед. Я не могла смириться с бедностью и скукой существования. Я работала на трех работах. Уставала до тошноты. Меня выручали молодость, и здоровье, и пламенный мотор вместо сердца.

Мы жили с родителями Стасика. Моя свекровь Полина Семеновна была женщина таинственная. Высокая, стройная синеглазая брюнетка. Сочетание синих глаз и черных волос выделяло ее из общего ряда. Ко всему прочему она была смешливая, охотно хохотала – можно сказать, ржала, как молодая кобылица на лугу.

Ее муж Яков Михайлович – ответработник, как тогда называли (значит, ответственный). Он возглавлял какую-то фабрику, сплошь состоящую из женщин. Полина его ревновала, и иногда они не разговаривали по неделе. В доме возникал вакуум. Все передвигались молча, как рыбы. Однако погоду в доме определяла, конечно же, Полина. От нее зависел курс семейного корабля.

Когда-то, в молодости, Полина работала в организации, которая называлась Коминтерн. Чем она там занималась – тайна. Потом тайна прояснилась: Полина внедряла наших шпионов в дружественные страны. Как внедряла? Давала подробные инструкции: где оказаться, к кому подойти. Как быть одетым, что на голове, что в руках.

Работа скорее техническая, но необходимая.

После войны Коминтерн разогнали, почти всех пересажали. Полину не посадили. Как-то пропустили. Наверное, она была мелкой сошкой, незначительным винтиком.

Все коминтерновцы жили в гостинице «Люкс», которая располагалась на улице Горького, неподалеку от Кремля.

«Люкс» расселили. Все получили квартиры в «красных домах» возле метро «Университет». Дома были выстроены из красного кирпича, отсюда название. Сейчас «красные дома» – элитный район, а тогда, после войны, окраина Москвы. Вокруг деревня в садах, бродят коровы и гуси.

Полине предложили трехкомнатную отдельную квартиру на семью из четырех человек: двое взрослых, двое детей. У Стасика была младшая сестра Майка.

Полина замахала руками. Она хотела жить исключительно в центре, исключительно на улице Горького. Она так привыкла. Жизнь на задворках оскорбляла ее, наводила тоску, ввергала в депрессию.

Полине пошли навстречу и дали одну комнату в коммуналке, засунули четырех человек в одну комнату.

Полина ликовала. Пусть тесно, зато центр, самый что ни на есть. Напротив зала имени Чайковского.

Лично я считаю, что Полина поступила как незрелая, недальновидная, практически дура.

Разве не лучше было бы иметь две отдельные спальни плюс общая комната?

Общую комнату заменил диван. Все толклись на диване.

Стасик женился и привез меня из Киева. Пятая.

Мы отправились снимать комнату. Я помню: какой-то мрачный переулок, небольшая толпа из плохо одетых людей. Всем негде жить. Все мечтают снять комнату или хотя бы угол. И в этой толпе я – такая красивая, двадцатилетняя, с пламенным мотором. Разве здесь мое место?

Стасик стоял в кроличьей шапке, синеглазый и безразличный. Снимем – хорошо, не снимем – тоже хорошо.

Стало примерно ясно: наша семья – улей, Стасик – трутень, а я – рабочая пчела. Вот и жужжи.

Мы снимали какие-то жалкие углы. Я всегда была одета не по сезону. Зимой мне было холодно ногам, а весной жарко в синтетическом пальто.

Главный враг человечества – бедность. Бедность – это яма, из которой я карабкалась в одиночку. Стасик предпочитал сидеть в яме. Там надежнее, тепло и сыро.

В конце концов мои родители и родители Стасика отдали нам последние деньги, накопленные за всю жизнь, и мы купили себе кооперативную квартиру плюс мебель. Началась другая жизнь – лучше, ярче, но все равно не моя.

Родился ребенок. Это особый период в жизни. Пожалуй, самый трудный, трудоемкий. И не увильнешь. Инстинкт материнства не пустит.

На лето сняли большую хорошую дачу. Переехали первого мая, а второго начался проливной дождь и шел два с половиной месяца без перерыва на обед. Как будто в небе что-то прорвалось и запасы воды рухнули на землю. Сыро, темно, ребенок плачет, хоть бери да вешайся.

В середине июля Полина Семеновна не выдержала и вызвала грузовик, чтобы съехать. Грузовик заказали на вторник, а в понедельник вышло солнце. Солнце чувствовало себя виноватым перед людьми и принялось так палить, что все вокруг мгновенно высохло и засверкало. Началось лето.

Коляску с ребенком выкатили в сад. Маленькое тельце нашей дочки было осыпано солнечными горошинами. Деревья выделяли хлорофилл, поглощали углекислый газ. Пришло здоровье и радость бытия. Было понятно, во имя чего снималась дорогая дача и тратились большие деньги.

Синоптики сказали по телевизору, что норма осадков выполнена и теперь три месяца подряд, а именно половина июля, август и сентябрь, будет прекрасная солнечная погода.

Однако грузовик заказали на вторник, и он пришел. Полина Семеновна приказала грузить вещи.

Почему? Зачем? С какой стати?

Но Полина не обращала внимания на мои вопросы. Она не меняла своих планов.

Я помню, как переполненный грузовик медленно ехал по дороге, а я шла рядом с грузовиком и громко рыдала на всю улицу. На моих глазах творилась глупость, недальновидность, ошибка, в конце концов, а я ничего не могла сделать. Я шла и рыдала и тем самым позорила Полину Семеновну. Она угрюмо молчала и шла рядом с грузовиком с другой стороны. Мой муж Стасик участия не принимал. Можно съехать. Можно остаться. Разбирайтесь сами.

Все кончилось тем, что в середине июля мы оказались в душной летней каменной Москве. Жара. Каблуки проваливаются в асфальт.

Деньги за дачу нам не вернули, и правильно сделали. Я задаюсь вопросом: может, Полина того? Ку-ку?

Но нет. Умная. Сдержанная. Член партии. Их партийная ячейка находится в ЖЭКе. Иногда там проходят собрания, и она руководит. Главенствует. Решает спорные проблемы, как царь Соломон.

Наша коммуналка состояла из четырех комнат. В одной жили мы. В другой – соседка по кличке Рыжая. С ней жил ее брат – больной человек лет шестидесяти. Иногда он выходил погулять в коридор. Делал несколько шагов, останавливался и громко пукал, после чего пробегал вперед как реактивный самолет.

Рыжая часто говорила по телефону. Умоляла вернуться обратно сбежавшего мужа Леву, но у Левы уже родились дети от новой жены.

Рыжая страдала от одиночества. Брат не считался. Он не скрашивал жизнь, а, наоборот, подчеркивал безысходность.

В третьей комнате жила молодая семья, которая не любила готовить на общей кухне и заказывала обеды в ресторане.