Неспящая - Наталия Шитова

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты их видел, до того, как нашли тело?

— Минут десять, максимум пятнадцать.

— Кто обнаружил?

— Я сам.

Алексей окинул взглядом собравшихся в коридоре:

— Все на месте?

Люди тихонько зашумели, вертясь и проверяя друг друга.

— Все, — ответил кто-то.

— Марш в спальню, быстро! И никому подвал не покидать! — скомандовал Марецкий и повернулся к дежурному дружиннику. — Присмотри за ними! Позже я опрошу каждого.

Кикиморы, переговариваясь и огрызаясь, потолкались и исчезли в спальне. Алексей снова повернулся к Эрику:

— Кто-нибудь посторонний сегодня приходил, уходил? Особенно за последние полчаса?

— Корышев после капельницы домой уехал, — ответил Эрик. — Я его до такси проводил.

— До или после того, как каморка освободилась? — сухо уточнил Марецкий. — Давай, давай, Малер, вспоминай. Мне нужен точный порядок событий и подробности!

Эрик зажмурился, сосредоточился:

— Вы с Ладой ушли наверх. Я отправил Веронику отдохнуть. Макаров проснулся, Василий проводил его в душ, и потом я поручил Васе убраться в каморке. Из палаты вышел Корышев, уже одетый, попросил вызвать ему такси. Я прошёл к себе в кабинет… ну вот туда, за занавеску… вызвал такси, занёс в журнал окончательные данные о коконе Макарова. Потом я вышел, забрал Корышева, проводил его наверх, через пару минут подошло такси. Я вернулся вниз, зашёл сюда… Мне даже показалось сначала, что Вася живой ещё… Ошибся.

— Пока сидел за занавеской, слышал что-нибудь? Шум, стук, крики?

Эрик покачал головой:

— Нет. Но это не значит, что ничего не было. Ты зайди сам за мою занавеску. Там рядом стиралки работают, ничего не слышно.

Марецкий снова повернулся к телу:

— Что ж, будем оформлять. Сейчас доложу Карпенко, пусть решает, будем ли привлекать полицию. Ты его осмотрел? Ясно, откуда повреждения?

Эрик молча указал на стену около косяка. Там тоже было небольшое кровавое пятно. Видимо, беднягу сначала приложили затылком о кирпичи, потом швырнули на раскладушку.

Алексей продолжал задавать вопросы, а я вышла из каморки, пользуясь тем, что мужчинам не было дела до меня, и побежала наверх.

Я вошла в прохладный тёмный подъезд и побрела вверх по лестнице.

Звонок раздался, когда я была уже на полпути.

— Ладка, ты куда исчезла?! — возмутился Эрик. — Я не могу до тебя дозвониться!

— Это потому что я была в метро. Решила всё-таки поехать спать из этого дурдома.

— А предупредить меня не догадалась?! Ну, как так можно?!

— Извини, не соображаю уже ничего. Подумала, что вы заняты, а я не нужна там. Я ж была с Марецким, вопросов ко мне у него быть не может…

— Эх ты, — вздохнул Эрик. — Ладно, давай-ка выпей чего-нибудь тёпленького, лучше с мёдом, и в постель. Отсыпайся.

— Я телефон выключу. Ты не волнуйся, если что.

Эрик угукнул и сбросил звонок. Бедный дядя. Столько ему напастей сразу, и я тут ещё, врушка… И не отсыпаться я поехала, и поднималась я не к своей квартире, а в мансарду дома тридцать один по улице Мира.

Забравшись на самый верх, я нажала на кнопку звонка в двадцать четвёртую квартиру.

И снова за дверью шаги, а потом улыбающаяся физиономия Корышева, превратившаяся при виде меня в усталую.

— Что, опять разочаровала?

— Да я очарован вроде и не был, — буркнул он. — Что на этот раз? После моего отъезда обнаружили пропажу клизмы?

— Клизмы на месте. Обнаружили труп.

Никита пожал плечами:

— Это не я, честно… Надеюсь, с Айболитом всё в порядке?

— В порядке. А что ты так о нём печёшься?

— Человек он хороший, — пояснил Корышев и нетерпеливо щёлкнул пальцами. — Ты вот что… Если по делу пришла, то входи и выкладывай. А если так, за жизнь побазарить, то мне очень сильно некогда.

— Так некогда, что даже кофе не предложишь? — уточнила я, проходя в комнату.

— Не предложу, — проворчал Корышев, идя следом. — Мне правда некогда. Да и какой тебе кофе, на ночь глядя? Если только молока горячего, с пенкой, так у меня его нет.

— А я спать не планирую.

— Неужели? А зря. Посмотри в зеркало: глаза, как у кролика.

С таким типом слово за слово, и можно препираться вечно. Поэтому я ничего не ответила. Как у кролика, значит, как у кролика.

А насчёт кофе Корышева можно было понять. Он действительно был сильно занят. Его аккуратная студия была перевёрнута вверх дном ещё более безжалостно, чем это сделали ребята Баринова. Когда я из коридорчика вышла в комнату, мне даже показалось, что я в этом месте впервые.

Корышев с грустью понаблюдал за тем, как я изумлённо оглядываюсь, и кивнул:

— Да, твои друзья в таких случаях не церемонятся. Так что я, пожалуй, подам жалобу, как и посоветовал начальник дружины… Не хочешь, кстати, помочь прибраться?

— С чего бы?

— Это же с твоей подачи ко мне привязались.

— «Привязались»?! А ты ни при чём, значит? Невинная пострадавшая овечка? — я подошла к нему вплотную и взглянула в холодные наглые глаза. — Я больше не собираюсь тебе помогать.

— Ты всем помогаешь, Авва, и правым, и виноватым. Чем же я хуже? — он лукаво улыбнулся. — Тем более, что мою вину доказать совершенно нечем.

— Никита, мне и без доказательств всё ясно. Я хочу знать, где Макс, и мне нужно увидеть его!

Он наклонил голову, постоял так в раздумьях, потом энергично выпрямился и взглянул на меня уже серьёзно.

— Что ж, надо признать, я сегодня утром, пребывая в очень нестабильном состоянии, наговорил лишнего, — произнёс он с очевидным сожалением.

— Хочешь сказать, ты солгал? Или того хуже — пошутил?!

Он пожал плечами:

— Нет, это была не шутка. И теперь заявлять, что ты как-то неправильно меня поняла, будет… немного несправедливо, я так думаю. И всё-таки тебе стоит забыть наш утренний разговор. То, чего ты хочешь, практически невозможно.

— Потому что нельзя стать кикиморой по желанию?

— Вовсе не поэтому. Невозможно не технически, а… — он помялся, прищёлкнул пальцами. — … Словом, это невозможно, потому что невозможно.

Вряд ли этот насквозь больной и усталый парень меня дразнил, но оно именно так и выглядело. Заехать бы ему по физиономии, чтобы призадумался.

— Кстати, а чей труп-то? — вдруг поинтересовался Корышев.

— Что?