Полная история искусства - Паола Волкова

Идея порядка? Принцип симметрии? Чувство ритма? Идолопоклонство? Это и есть то, что оставила нам Древняя Греция. Единственный в цивилизационной истории случай, когда гений нации был вложен в идеи культуры.

Греция оставила нам не столько архитектуру, искусство, но идеи архитектуры и искусства. Идеи театра. Идеи философии. Их хватает на всех вот уже более двух тысяч лет. Бессмертный мир идей-образов, которому дарована долгая жизнь вечного возвращения, где красота живет и в отдельных элементах, и в гармонической их соразмерности. Непрерывный путь сквозь века, культуры, цивилизации.

В мае 2006 года в Дюссельдорфе открылся Институт литературы имени Фридриха Шиллера. Классическое назначение этого института находит точное выражение в образе греческого храма – периптера, вытянутого прямоугольника с отношением сторон 1 х 0,65. Иные материалы, строительная техника, внутреннее пространство. Институт в Дюссельдорфе аукается дальним эхом с Парфеноном, возвращая его преображенный образ издалека.

Миф рассказывает, что пчелы принесли Аполлону восковую модель храма, который стал первообразом древнегреческого периптера, или, как принято говорить, ордером. Легенда о происхождении идеи храма – подтверждение того, что мы не знаем, как он возник, сколько бы о том ни писали. Мы не знаем эволюции античного храма, как не знаем о «возникновении» египетских пирамид и многого другого. Появились – и все. Основных образов-идей храма два. Более суровый, лаконичный – дорический. Мужской. И легкий, ионический, с декоративными валюгами-завитками капителей, фризом и профилем базы колонны.

Это идеи храмов-модулей с постоянным отношением пропорций. Например, в дорической архитектуре 6 диаметров колонны равны одной высоте. В ионической – 7–8 диаметров к высоте. Витрувий (I век до н. э.) в книге «Об архитектуре» записал: «Стройность храмовых зданий основывается на соразмерности, законы которой самым точным образом должны знать архитекторы. Точное соотношение частей подобно соотношению частей тела у хорошо сложенного человека». Но это сухая поэтика чисел. А кто исчислил? Пифагор?

Пифагор, изучив египетскую мудрость, высказал мысль, что началом всех вещей является число. Числовые соотношения устанавливают порядок. Когда на рубеже VII и VI веков до н. э. древнегреческие философы-досократики, такие как Фалес Милетский и Анансемах, стали обсуждать, в чем начало всех вещей, и видели его кто в воде, кто в изначальной бесконечности, в воздухе, они стремились дать определение и объяснение Мироздания как единого целого, управляемого едиными законами. Демокрит же настаивал на том, что Вселенная состоит из атомов, в чем современные ученые с ним почти полностью согласны.

«Когда в кругу пифагорийцев около 540 г. пришли к пониманию, что сущность всех вещей есть число, то это стало не шагом вперед к развитию математики, но рождением совершенно новой математики из глубин античной душевности», – писал Освальд Шпенглер. Это новое миропонимание, новое «мирочувствование души», ибо в мире числa царит гармония и совершенство форм.

Мир мыслился как форма, и греки явно отождествляли форму и красоту. Мир как форма и красота были творением культуры Эллады. Здесь кроется тайна вечного возвращения. А то, как они жили-были, ушло вместе с ними, унесено потоками времени. «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…» – написала когда-то Ахматова.

Идеи перехода от арифметики чисел к пространственно-геометрическим формам принадлежат Пифагору. И много веков спустя, в эпоху Возрождения и гуманизма, в эпоху возвращения к идеям Платона и Пифагора, фигуры изучались как идеальные идеи. Леонардо в трудах о перспективе, Пьерро делла Франческо в книге «О божественных пропорциях», Леон Батиста Альберти, Альбрехт Дюрер развивали идеи античной философской формы и красоты. Ученый монах-гуманист Лука Пачоли написал: «Божественные пропорции – это золотое сечение». Впрочем, определение «золотое сечение» приписывается и Леонардо, и немецкому математику и астрологу ХVI века Иоганну Кеплеру. В спирали вечного возвращения восковая модель храма была божественным первообразом истинной идеи красоты, в основе которой лежала поэзия гармонии числа и формы. Подумать только, что среди последователей пифагорейцев – философы Гегель и Кант, астрономы Николай Коперник и Джордано Бруно, Альбрехт Дюрер, французский врач Луи Пастер, теологи и схоласты Средневековья, Альберт Эйнштейн. В перечислении, даже неполном, есть наглядность непрерывности и развития античных идей.

Но в другом месте нашей работы мы покажем параллельное развитие идей «числа и формы» в философии Древнего Китая, особенно в универсальной космогонии «ба-гуа» и Даосизме.

Может показаться, что вся гармония проверяется алгеброй. Но нет. Не меньшее значение, чем знание закона соотношений, имеет художественная интуиция или в искусстве «неучтенный элемент». Мы не будем входить в детали излома и кривизны. Леонардо да Винчи, изучая законы золотого сечения, оценил художественную необходимость «неучтенного» или «лишнего» элемента, заметив при том, что и он тоже должен быть учтенным. Философское и архитектурное значение идеи «греческого ордера» исследовал первым римский историк, теоретик, архитектор Витрувий. Витрувий первым комментировал греческое зодчество, а в начале ХХ века создатель новой архитектурной философии большого города и нового урбанизма Ле Корбюзье писал трактаты, исследуя греческий ордер «Модулер 1», «Модулер 2» и т. д.

Гражданское зодчество Древней Греции до нас не дошло, да им тогда и не занимались. Гражданское зодчество – это гений Рима, и о нем речь впереди. Греческая античность сакральна. Во что был вложен гений нации, то пробивает толщу времен. Стоит все-таки сказать, что строителями они были плохими. Решение внутреннего пространства храмов, освещение, перекрытия, расчет нагрузок делали архитектурные сооружения хрупкими. Стоило безумцу Герострату кинуть небольшой факел в перекрытие храма Артемиды в Эфесе, как он рухнул, не дождавшись помощи, а ведь числился в семи чудесах света. Древнегреческая история, вернее мифология, написала об этом храме много. Геростратов комплекс изучается медициной как комплекс неполноценности. Только вот храма никто не видел.

Архитектура, соразмерная пропорциям золотого сечения, всегда гармонична ландшафту. Чувство природы, присущее людям мифологического сознания, ее одухотворенность делали безошибочным выбор места возведения храма. В отличие от доантичных культур, пещерной, скрытой сакральности, Греция напоена воздухом, пространством. Как бы ни были разрушены, руинированы останки храмов, они все равно производят впечатление целостное, неутраченное. Они всегда граничат землю и небо. Они парят, вычерчивая знак на небе. Идею храма как соединение земли и неба унаследовало древнерусское зодчество и сохранило его надолго – от ХII до ХIХ века. Пронизанность небесным земного и устремление земного к Божественному.

Храм Посейдона на мысе Сунион, акропольский ансамбль и многое другое близки драматургией нашему восприятию. Есть что-то необъяснимое в чувстве античности, фрагменты которой сохраняют полноту восприятия, но никогда ничего не могут объяснить. Растворись и не вопрошай. А как же не вопрошать, когда вопрос этот всегда без ответа или многоответен.