Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей - Ги Шоссинон-Ногоре

Екатерина, находясь у власти, постоянно сталкивалась с трудностями и гражданскими беспорядками, разрушавшими королевство. В первый раз она стала регентшей в 1552 году, когда ее супруг Генрих II отправился воевать в Германию. Она рано овдовела, и на трон вступил ее пятнадцатилетний сын Франциск II. Молодой король уже достиг совершеннолетия, но еще не был готов к управлению страной. Екатерина официально не являлась регентшей и удовлетворилась сосредоточением власти в своих руках путем назначения собственных ставленников для руководства Советом. Однако эпоха Карла IX станет временем настоящего «царствования» Екатерины. Новому королю было только десять лет, когда он взошел на трон, и вплоть до его смерти мать продолжала нести бремя государственного правления. Когда в 1574 году Генрих III наследовал своему брату, он находился в Польше, и в ожидании его возвращения Екатерина вновь была объявлена регентшей. Парламент, верный своей доктрине назначения королевы-матери правительницей государства, с готовностью подтвердил решение Карла IX.

Роль парламента возросла при назначении регентства после смерти Генриха IV, убитого в 1610 году. Но Мария Медичи не прибавила блеска тем обязанностям, которые были возвышены ее предшественницами, наполнив их свойственной им мудростью и безукоризненной честностью. Эта итальянская принцесса, вышедшая замуж за Генриха IV благодаря гнусной денежной сделке, бестолковая и сварливая, прославилась зависимостью от своих фаворитов и подчинением их влиянию. Супруг посвящал ее в дела, привлекая к управлению, и она присутствовала при заседаниях Совета, но всё без особого успеха. Когда король умер, ее сыну не исполнилось еще и девяти лет, и она обратилась к парламенту, требуя регентства. Парламент, довольный обстоятельствами, предоставлявшими ему недостижимую до сих пор политическую роль, тотчас утвердил Марию регентшей «для осуществления руководства делами королевства вплоть до вхождения ее сына-короля в соответствующий возраст, со всеми прерогативами и властью». Учрежденный регентский Совет состоял из герцогов д'Эпернона, де Гиза и де Майена и не давал ей в руки основных нитей управления страной. Кроме того, ее фавориты, Кончини и его жена Леонора Галигаи, полностью подчинили Марию своему влиянию. В 1614 году король достиг совершеннолетия, но ситуация не изменилась. Наконец, поощряемый своим фаворитом Луинем и стремясь к самостоятельности, Людовик XIII решился на серьезный шаг. 24 апреля 1617 года он приказал убить Кончини и сослал свою мать в Блуа. Это первый и последний случай, когда королева-мать была наказана за отправление регентства. И уникальный пример в истории: ведь Мария не смирилась со своим поражением. Конечно, сын жестоко покарал ее, лишив права присутствовать в Совете, которое всегда признавалось за королевой-матерью. Также впервые регентша отстранялась от власти путем государственного переворота. Сначала она выказала себя смиренной и покорной, но затем поддалась наущениям Ришелье, который надеялся с ее помощью вернуть себе место в королевском Совете. Ее друзья из числа представителей самых знатных французских семейств подняли войска и организовали заговор с целью возвращения Марии в Париж. Людовик XIII выслал верные ему воинские части для блокады Блуа. Королева-мать расхрабрилась и впредь утвердилась в роли мятежницы. Она выступила против мнимой гибели, угрожавшей королевству, и, перейдя от угроз к делу, сбежала из Блуа и овладела Ангулемом с помощью герцога д'Эпернона 22 февраля 1619 года. Казалось, она готовит гражданскую войну, и король, сделав необходимые приготовления, выступил на Ангулем. Королева подчинилась, король простил ее, но примирение не принесло Марии желаемого удовлетворения: ее так и не допустили в Совет. При сложившихся обстоятельствах она отказалась возвращаться в Париж, собрала своих друзей и вторично взбунтовалась. В публичном манифесте она предложила свою кандидатуру на власть, затем, пока принцы вели подготовительную работу в провинции, подняла войска. Все было готово к тому, чтобы идти на Париж. Людовик перешел в наступление, и приверженцы его матери потерпели поражение в битве при Пон-де-Се 7 августа 1620 года. Последовало новое примирение, в Совет ее так и не допустили, зато позволили вернуться в Париж. Там к собственному удовлетворению ей удалось в 1622 году добиться у короля незначительной роли для себя. Это была первая брешь, через которую она надеялась (а вместе с ней и Ришелье) быстро ворваться во власть. И действительно, в 1624 году она добилась введения в Совет Ришелье, то есть, как она очень наивно полагала, себя самой. Когда Ришелье сделался главой Совета, она расценила это как собственный триумф. Но Ришелье, возвыситься которому помогла королева-мать, ради удовлетворения своих амбиций сделался слугой короля душой и телом. Мария чувствовала себя одураченной и хотела только одного: добиться смещения Ришелье. И как будто бы добилась в 1630 году, когда король, заболев, обещал ей это. 10 ноября дело разрешилось, Ришелье и здравый смысл Людовика разрешили ситуацию: «День Одураченных» принес Ришелье полную победу. Королева-мать не смирилась с поражением и, несмотря на настояния своего сына, отказалась войти в Совет, пока в нем останется Ришелье. Можно было попытаться устроить еще один заговор. Мария попробовала укрыться в приграничной крепости, откуда надеялась перейти в наступление. Но крепость захлопнула перед ней ворота, и ей ничего не оставалось, как бежать в Нидерланды, на вражескую территорию. Она печально закончила свои дни в изгнании, где и умерла в 1642 году. В этой посредственной женщине стремление к власти преобладало над материнским долгом и честью королевы. Сравнение с великими женщинами, к которым она с гордостью причисляла себя, и Бланкой Кастильской, и Екатериной Медичи, помышлявшими лишь о благе государства и жившими в полном согласии со своими сыновьями, лишь подчеркивает бесстыдство, мелочность и незначительность этой пошлой фигуры интриганки, стремившейся только к удовлетворению собственных интересов, злобы и тщеславия.

Тем временем развивалась так называемая абсолютная монархия, то есть форма правления, предоставлявшая королю исключительную единоличную власть, а парламент становился ее официальным теоретиком и рупором. Правительство Людовика XIII и Ришелье после прогресса в этом направлении, достигнутого Генрихом IV, активно развивало эту новейшую концепцию монархической власти, которой регентство Анны Австрийской добавило еще больше веса и прочности, что, безусловно, сказалось на правлении Людовика XIV. Это не меньший парадокс ее драматического регентства, ознаменовавшее гося возмущением парламента и бунтом аристократии, гражданской войной и революционными соблазнами, которые лишь сплотили монархию и подготовили такое правление, когда принцип единоначалия власти, сосредоточенной в одной личности короля, отменил на будущее все прочие толкования качеств государя.

Чтобы осуществлять регентство полностью и абсолютно, Анна Австрийская должна была действовать против воли своего покойного супруга, и она ловко сумела в этом преуспеть, используя поддержку кардинала Мазарини и настойчивость парламента, который торжественно подтвердил давно выработанное им правило, служившее монархической системе и ее подлинным интересам. Устранив все непосредственные опасности, она внушила к себе такое уважение, что никакие силы уже не осмеливались выступать против ее авторитета. Анна действительно была возвышенной натурой, утонченной, гордой и свободолюбивой, а ее вспыльчивость сглаживалась дипломатией и гибкостью руководившего ею Мазарини, этого министра-возлюбленного-супруга, чье искусство самообладания перед бедой поистине столь же замечательно, как и его политическая интуиция и решительность.