Обвиняемый - Рин Шер

— Вот, ты можешь надеть это.

Я поворачиваюсь и вижу, что Джейкоб держит для меня черный свитер. Он уже сменил свою мокрую футболку и надел другую, на этот раз белую, которая демонстрирует его мускулы так же сильно, как и предыдущая.

— Спасибо, — говорю я, забирая у него тарелку и протягивая ему еду.

Не раздумывая, я начинаю снимать футболку, так как она намного влажнее, чем майка под ней, и Джейкоб немедленно разворачивается, неловко кашляя.

— О, все в порядке. У меня под ней есть еще одежда.

Я чувствую себя ужасно, потому что ясно, что он старается держаться подальше от ситуаций, когда у него может возникнуть искушение действовать неподобающим образом. Не то чтобы я думала, что он не может себя контролировать. Я не видела ничего, что говорило бы мне об обратном.

Он кивает головой, но по-прежнему не оборачивается. Одна из его рук тянется вверх и сжимает шею, прежде чем снова упасть на бок.

— Я одета, — бормочу я, как только надеваю его свитер.

Он такой большой, удобный и пахнет божественно. Я инстинктивно прижимаюсь к нему, глубоко вдыхая мужской аромат, пропитывающий материал. Я так погружена в свитер, что не сразу понимаю, что Джейкоб обернулся и смотрит на меня со странным выражением.

Смущение покалывает мою кожу, заставляя мои щеки гореть. — Я, эм… В нем, действительно, тепло. Спасибо.

Прочистив горло, он поворачивается к кухне и говорит. — Э-э, ты можешь сесть на диван. Хочешь воды или еще чего-нибудь?

— Конечно. Вода — это звучит хорошо.

Я сажусь, внезапно почувствовав нервозность. Не из-за своей безопасности или чего-то еще, но из-за того, что мне нужно сказать или сделать. Мои большие пальцы начинают свое путешествие по кончикам пальцев, и я переношу свой вес на диван. Почему я так себя чувствую?

Джейкоб приносит мне стакан воды, а затем садится в кресло, выглядя так, будто ему так же неуютно, как и мне. Пространство и без того маленькое, но в его присутствии оно кажется еще более крошечным.

Звуки грома пронизывают тишину, растянувшуюся между нами, но через несколько минут я заговариваю.

— Никакого телевизора, да?

— Нет.

— Это специально, или ты просто еще не успел его приобрести? Потому что у меня дома есть два, и ты можешь взять один, если хочешь?

Он ерзает на своем месте. — Я не смотрю телевизор.

— А, — говорю я, кивая. — Я заметила, что у тебя на лодке была PlayStation. — Его поведение меняется с неловкого на раздраженное при воспоминании о том, как я вломилась на его лодку, и я поднимаю руки перед собой. — Я сожалею обо всем этом, ты знаешь, но я не могу изменить это сейчас. — Я пожимаю плечами. — В любом случае, ты все еще играешь в нее?

— Да, иногда.

— Какие игры у тебя есть?

Он снова ерзает на своем месте. — Просто обычное подростковое дерьмо. Call Of Duty, Battlefield, NBA и куча других. Впрочем, все старые версии.

— Мм, — мычу я, как будто знаю, о чем он говорит.

— Когда я был моложе, мне всегда хотелось играть в видеоигры. Я пытался играть в те, которые они установили, примерно две секунды, прежде чем меня посадили.

Джейкоб наклоняется вперед в своем кресле, казалось, не в силах усидеть на месте. — Ты сказала, что вела жизнь, похожую на тюремную?

Это первый реальный вопрос, который он задал о моей жизни, и он, действительно, вспомнил, что я это сказала. Это вызывает во мне странный ажиотаж, и я хочу поддерживать эту форму общения открытой, как можно дольше.

— Давай просто скажем, что это было не обычное для тебя воспитание со Стэнли и Жаклин Мердок в качестве родителей. — Я добавляю сюда эти имена, чтобы посмотреть, есть ли у него какие-либо признаки узнавания. Но ничего нет. Никаких признаков того, что он слышал о них. — Мне дали роль, которой я должна была следовать, и я постоянно находилась в центре внимания из-за моих родителей.

Моя прежняя жизнь стала все больше и больше казаться далеким воспоминанием, о котором никто никогда не потрудился бы вспомнить.

Он кивает. — И ты переехала сюда, чтобы быть подальше от этого внимания?

— Да. — Легкая, почти нервная улыбка появляется на моих губах. — Переехала.

— Что ж, это хорошо, — тихо говорит он.

Снаружи бушует буря. Можно слышать, как дождь барабанит по окнам, но в отличие от той первой ночи, когда я чувствовала умиротворение, наблюдая и слушая его со своей задней веранды, на этот раз я чувствую все, что угодно, только не спокойствие. И все это связано с человеком с глазами цвета океана, сидящим в кресле на другой стороне комнаты.

Еще один удар молнии ударяет рядом как раз в тот момент, когда я собираюсь сказать что-то еще, а затем все погружается во тьму. Здесь нас не окружает ничего, кроме темноты.

— Электричество отключилось, — неубедительно заявляю я, указывая на очевидное.

— Да.

Я достаю свой телефон, чтобы использовать его в качестве фонарика, но замечаю, что у меня осталось всего одиннадцать процентов заряда батареи.

— Черт. У меня почти закончился заряд. У тебя есть телефон? Или фонарик?

— Мой телефон на лодке. Никаких фонариков.

— Ладно. Все в порядке… Мы просто посидим здесь, в темноте, я думаю.

Когда я собиралась прийти сюда сегодня вечером, я совершенно не думала, что все закончится вот так: мы будем сидеть в его доме в темноте, в то время как снаружи бушует буря. И хотя я знаю, что это из-за шторма, я все еще чувствую, что тот факт, что я сейчас нахожусь в его доме, означает, что я добилась с ним некоторого прогресса.

Что-то похожее на хлопанье дверцы машины привлекает мое внимание даже сквозь гром, ветер и дождь, и я встаю.

— Что это было?

Сквозь вспышки молний во время грозы я вижу, как Джейкоб тоже встает.

— Я не уверен.

Когда он подходит к окну, я следую за ним, а затем мы оба выглядываем через занавеску на противоположных концах окна. Сначала я ничего не вижу снаружи, но затем еще несколько молний освещают местность, и я замечаю машину, припаркованную на улице. В конце этой дороги нет ничего другого, кроме дома Джейкоба, так что они, очевидно, здесь не для чего-то другого.

— Ты кого-то ждал?

Я вижу, как он смотрит на меня прямо перед тем, как ответить. — Нет.

— Хм, я никого не вижу в машине. Где они? — Ответ на мой вопрос дает следующая вспышка молнии, когда мы видим фигуру,