Дом, в котором ты живешь - Анастасия Соловьева

— Все равно. Вы уже сотрудник редакции. Отредактируете статью — звоните сразу. Ну, всего доброго.

— Уволила тебя Аль Хабиб? — Давид невесело усмехнулся. — Надо бы разобраться.

— А зачем? Мне уже предложили работу в «Школьной психологии».

— И как же ты будешь писать в журнале, лишившись практики?

— Школ в Москве много. И в моей старой не было ничего особенного. Разве что Аль Хабиб…

У меня все не хватало времени прочитать статью. То проверка итоговых контрольных, то возня с документами и психологическими характеристиками учеников, то пробные экзамены в художественной школе у Илюшки. Но настал момент, я поняла, что дальше тянуть будет неприлично.

Статья была написана лозунгами, напоминавшими старое доброе советское время: развивать, повышать, улучшать. Зато какое значение имели примеры — по сути, фрагменты талантливых уроков! Как только до таких простых вещей я не додумалась раньше! Да это необходимо каждому учителю! Я попыталась набросать вступление к статье, стараясь как можно точнее сформулировать главные мысли автора.

Потом от компьютера заболели глаза — я распечатала свой текст, перечитала. Нет, все-таки чего-то не хватает…

Приближалась полночь, дети спали, Давид еще не вернулся с работы. Прихватив листки со статьей, я устроилась в кресле в столовой и только тут почувствовала, до чего устала.

Решила: ладно, статья не убежит. Выключила свет и стала думать о Давиде. Я любила просто думать о нем. В последнее время "мы так мало видимся — приходит поздно, не ужиная, ложится спать. А в июле вообще уедет на целый месяц! Как я буду без него?.. Жила же ты раньше без него!.. Неужели жила?!

Мне вспомнилось, как мы в первый раз целовались в прихожей моей квартиры на Чистопрудном. Какое это было оглушительное счастье!

Я закрыла глаза и попробовала представить ту сцену. Но почему-то увидела Ленку Власову, стоявшую в дверном проеме и скептически кивавшую: «Не надо разрушать чужие семьи!» Я крепче обняла Давида и тут откуда-то сверху услышала голос Дениса. От неожиданности я вскочила — листочки со статьей разлетелись по комнате.

— Ты что, нарочно спряталась?!

В комнате пылала люстра. Денис и Давид, встревоженные, стояли на пороге.

— Иди спать. — Давид ласково подтолкнул сына и, едва за ним захлопнулась дверь, подхватил меня на руки. — Марина!

Казалось, сон продолжается наяву. Я обвила руками его шею, прильнула щекой к щеке.

Не произнося ни слова, он понес меня в спальню…

— Что случилось? — спросила я, когда все было кончено.

— Я тебя потерял.

— Меня?!! Иголку в стоге сена!

— Я пришел — в квартире темно, тихо. Решил, что ты спишь, вхожу в спальню — кровать пустая…

— Ну, и ты подумал…

— Я разбудил Дениса. Он говорит: когда уходил спать, мама за компьютером сидела. Мы кинулись искать тебя…

— Давид, ты сумасшедший! Куда я, по-твоему, могла деться? Я даже думать боюсь, что буду без тебя! Вот ты уедешь в свой Стокгольм…

— Кстати о поездках: двадцатого июня летим в Грецию.

— И Денис?

— Почему же только Денис?

Значит, ко всем прочим проблемам добавятся проблемы с загранпаспортами.

В начале июня Илюшка сдавал экзамены в художественную школу и был принят в третий класс.

— Имейте в виду, — строго сказала мне завуч, — дети находятся у нас с понедельника по пятницу круглосуточно. Сами судите: с утра у них обычные уроки, после обеда — рисование до шести. А надо еще успеть домашние задания сделать! Вы же не хотите, чтоб у ребенка от переутомления был нервный стресс?!

— Ты не будешь скучать без нас? — спросила я сына.

— Я же не маленький!

По-хорошему за успешно сданные экзамены Илье полагался подарок. Но я спешила: с редактированием чужих статей совсем забросила свои собственные, а до отъезда в Грецию обязательно следовало сдать третий материал цикла.

Дома сразу уселась за компьютер. Но мысли не шли.

Дети в столовой смотрели боевик по видео. Я невольно прислушивалась к каждому крику, неизвестно зачем пытаясь догадаться, в чем там дело. Неожиданно среди звуков стрельбы различила голос Олега:

— Мам, к телефону.

Надо же, так увлеклась боевиком, что даже звонок не услышала!

— Маришка! — В голосе Аньки звучали не свойственные ей грустные нотки.

— Аня! Ты чем-то расстроена?

— Только что отвезла свою Астру в гостиницу для животных! Какие глаза у нее были!

— Ты уезжаешь?

— Как и собиралась. К маме в Кельн.

— А Макс?

— Едет с женой на Ривьеру. А вы куда-нибудь надумали?

— Да, в Грецию. В конце июня…

— Что не слишком шикарно! Дод мог бы и раскошелиться!

— Представь, он везет в Грецию моих сыновей.

— Все равно ерунда! Ну ладно. Слушай, давай завтра по магазинам прокатимся. Тебе ведь тоже надо что-нибудь купить.

Утром Анька ждала меня у подъезда.

— Сначала едем пить кофе, — скомандовала она.

— Ты что, не завтракала?

— Скучно одной! Обычно мы вдвоем с Астрой. Позовешь ее, она быстро все съедает, потом прыг на табуретку рядом со мной, в глаза смотрит, мурлыкает, только не разговаривает.

— Ну что Астра! Завтра маму увидишь… Но Анька уже не слушала.

— Представляешь, каков Макс? Едет отдыхать с женой, а мне устраивает сцены ревности.

— Ревнует — значит любит!

— А ты никогда не задумывалась о значении этого слова — «ревновать»?

— Нет вообще-то.

— Так вот, «ревновать» — древнее русское слово, которое означает «беспокоиться». Boт они и беспокоятся… о своем достоинстве. Чтобы ты им рога не наставила! А на твое достоинство им еще как плевать! А тебя Дод ревнует?

Я задумалась.

— Ну, как сказать… Может и ревнует. Но как-то не совсем обычно…

— Сразу видно, что ты в него влюблена! — засмеялась Анька, быстро забыв свои невеселые выводы. — Он даже ревнует, видите ли, необычно! Влюблена ведь?

Я пожала плечами.

— Подумать только. У вас такое высокое чувство, а я присутствовала при его зарождении! — Анька интригующе улыбнулась. — Буду всем рассказывать.

Мы потащились по новоиспеченным торговым центрам, где за баснословные деньги предлагалось приобрести какие-то невразумительные тряпочки: майки, топики, шорты.

— Вещей на отдыхе должно быть много, — наставляла Анька.

Но я купила только рыжие льняные брюки и белый сарафан на шнуровке — единственную интересную вещь.