Калифорния - Мы Идем! - Юрий Викторович Тепляков

наскакивал на руку доктора, стараясь слегка ухватить за палец, затем отскакивал. Все пять щенков немецкой овчарки здорово окрепли и вечером активно двигались между сидящими у костра людьми, ища себе развлечений.

Девятнадцатого августа, а это была пятница, путникам открылся вид на озеро. Среди высоких сосен слева показалась синяя поверхность воды. Все очень устали и двигались из последних сил, пока Дэвид не нашел подходящее место для стоянки. Здесь сосны росли на расстоянии около ста ярдов от берега, и не было крупных камней у воды.

Как только расставили фургоны и спутали передние ноги лошадям, которые легко могут потеряться в лесу, ирландцы во главе с Дугласом Маккинли спросили разрешения отправиться на рыбалку. Ловить собрались озерную форель. С ними отпросился старый негр Корнелиус, работник Циммерманнов, и отправились все мальчишки младше двенадцати лет.

Уже через полчаса от рыбаков прибежал юный Карл, одиннадцатилетний отпрыск Циммерманнов. Прибежал с мешком, в котором лежали шесть крупных рыбин. Как только женщины выгрузили рыбу на траву, парень тут же умчался обратно.

К ужину в двух котлах была готова и остывала уха, запах которой был многообещающим. Народ не пришлось приглашать — все сидели с мисками в полной готовности и ждали, исключая самих рыболовов и дозоры.

К началу принятия пищи вернулись и счастливые рыболовы. Айвену уха показалась изумительной — чистая, прозрачная, густая, она радовала язык и ласкала желудок. Может быть потому, что ее давно не было в рационе путешественников. Айвен ел и радовался бульону с золотистыми пятнами жира и каждому попадающемуся в миске куску красноватого мяса рыбы. Налили собакам и двум кошкам, когда уха остыла, перед этим тщательно удалив кости в мисках щенков и взрослого пса.

Двадцатого и двадцать первого августа решили отдыхать и набираться сил. Тем более, что двадцать первое число выпадает на воскресенье. Продвижение группы замедлилось, и всем мужчинам, а иногда и женщинам приходилось очищать дорогу фургонам от кустарника. Иногда даже рубить деревья, ведь тропа через перевал, на которую они стали, использовалась местными для перехода с вьючными животными.

В субботу, хотя Сэтору запретил далеко отходить от лагеря группами менее пяти человек, Алоис Вольф с сыном и оба ирландца с сыновьями убили медведя, причем, совсем недалеко от лагеря. Первыми забеспокоились лошади, гуляющие перед озером, потом и Лис — замер, вскочил и унесся в лес. Его поддержали все щенки, подняв дружный лай на месте, как у них получалось в этом возрасте. Айвен с Джеро находились в то время в карауле в западной стороне от лагеря, и пропустили охоту.

Охотники притащили в лагерь только шкуру и вырезки мяса, остальное постарались оттащить как можно дальше.

В четыре часа после полудня, в субботу, Айвен сменился из караула и уселся в фургоне, разложив перед собой револьверы на куске холста. Услышал, как за стенкой фургона по камням прошуршали чьи-то легкие шаги.

Юноша сразу понял, кто это. «Я милую узнаю по походке…» — возникло в голове непонятно откуда. Фургон слегка качнулся и в заднем проеме показалась непричесанная девичья голова.

— Я ненадолго, Айвен, очень спешу. Хочу тебе сказать, что в лагере недалеко отсюда назревает скандал! — Конечно, это была его пассия, Ханна Мюллер, которая не здороваясь, перешла сразу к делу.

— Где и что, хоть намекни. Ведь все равно уже что-то знаешь…

— Там две семьи — Штерн и Циммерманн выясняют отношения…

— Что еще за отношения? — нахмурился юноша.

— Выйди из фургона, и сам услышишь… Там в центре у костра, почти все собрались, и слушают, поскольку эти семьи слишком волнуются и уже себя не ограничивают…

— В чем хоть дело, намекни…

— Да все в том же. Дело молодое. Похоже, что юный Грэг Циммерманн оприходовал дочку Штернов…

— Ух ты! Спасибо за информацию, сейчас иду туда. Но тебя, любимая…

— Ты не должен меня любить, это не нужно. Просто будь со мной, ведь женщине трудно одной… И потом, мы с тобой сумели не довести дело до такого греха!

— Спасибо тебе, дорогая, что бы я без тебя делал… Уже иду туда, только прикрою оружие ветошью.

Когда Айвен вышел, то обнаружил разом всех присутствующих в это время в лагере. На центральном месте у двух очагов собрались все свободные от разных дежурств путешественники. Две семьи расположились в центре, у колес пятого фургона. Семьи Штерн и Циммерманн выясняли отношения, уже не пытаясь что-либо скрывать и играть в благопристойность. В центре сидела с равнодушно-глуповатой улыбкой восемнадцатилетняя Барбара Штерн, и почесывала свою трехшерстную кошку с великолепным коротким мехом, чтобы занять руки. Через одного человека от нее, а именно ее матери — Эммы, сидел «виновник» — шестнадцатилетний Грэгор Циммерманн.

— Пока мы тут стали на отдых, от трудностей и большого напряжения, и ни о чем не думаем, этот парень вчера взял и оприходовал мою дочь…, - объяснял Питер Штерн сидящему рядом пастору Салливану.

Немного помолчав, отец Салливан задумчиво произнес, обращаясь к Барбаре:

— Он тебя трогал?

— Трогал…

— И как трогал?

— Сначала только за руку взял, потом поцеловал в щеку…

— А ты что?

— А потом мы оба не удержались, и испытали неземное блаженство! — выкрикнула девица и зарыдала так, что слезы полились рекой, а кошка вскочила и пропала.

— Вот-вот, и потом ты никому не будешь нужна, «початая» и опозоренная! — помедлив, произнесла ее мать, Эмма. Разволновалась так, что ее лицо горело.

— А что вы хотите! Девица сама все время хвостом вертела, все это видели! Вот и довертелась… Вела бы себя прилично, никто бы и пальцем не тронул! — немедленно вступилась за своего сына мощная и громкоголосая Амалия. Как рубанула, с плеча…

Мужья в это время сосредоточенно молчали, чтобы не разжигать сильнее костер препирательства.

«И это правильно, молодцы их отцы!» — подумал Айвен. — «В такой ситуации, если бы они начали вступать за каждую из сторон, ссора быстро переросла бы в скандал. Могло и в горячую фазу перейти… Теоретически… Особенно мощная Амалия опасна, если перейдет всякие границы. А так есть надежда, что женщины сейчас выговорятся, остынут, и начнут искать решение».

Так и случилось. Женщины буйствовали, заходя снова по одному и тому же кругу, потом затихли. Молодые вообще предпочитали помалкивать. Тут начал говорить отец Уильям:

— На самом деле случай довольно обычный, если учесть те условия, которые неизбежно есть в долгом путешествии. Девица давно созрела и эти невидимые бесы — «гормоны», как утверждает наш юный друг, — тут он указал на Айвена, — начали лезть ей в голову. Именно так. Именно эти «гормоны» — или демоны похоти, здесь виноваты… Закон природы, дети