Крепостной Пушкина 3. Война - Ираклий Берг

— Советы Степана, подчас самые дурацкие, нередко ведут к успеху. — одобрил происходящее Пушкин.

— Что бы вы предложили для решающей игры, ваше сиятельство?

— Хм. Шахматы — дело серьёзное. Читал однажды трактат. Как там, припоминаю… Сущность шахмат — обман. Искусный должен изображать неумелость. При готовности атаковать демонстрируй подчинение. Когда ты близок — кажись далёким, но когда ты очень далеко — притворись, будто ты рядом.

— Интересно. Кто автор данного произведения? Где оно издано?

— Где издано? Даже не помню, Пётр Романович. Там ещё было: игрок не должен совершать ходов под воздействием злобы. Двигаются тогда, когда это соответствует выгоде; если это не соответствует выгоде, остаются на месте. Автор некий «учитель Капитон», псевдоним, вероятно.

Третья партия затянулась настолько, что, по прошествии двух часов, стороны согласовали перерыв.

— Ну что, ваше сиятельство? Какова диспозиция на ваш взгляд? — Апполинарий устало упал в кресло. Посол весь взмок от напряжения и выглядел как после дня тяжёлого труда.

— Вполне благоприятно. Позиция ваша лучше, если можно так выразиться. Виконт вообразил себя Веллингтоном, играет в Ватерлоо. Укрепился как мог и лягается всеми копытами. Но одного не учёл сей доблестный муж — количество фигур ограничено. Нет Блюхера, чтобы прийти на помощь. Сам скучился, развития никакого. Фигуры мешают друг другу и заперты собственными пешками. Вы его разобьёте, Апполинарий Петрович. Немного осторожности вкупе с терпением — и город наш.

Приободренный Бутенёв вернулся к игре, полный решимости дожать англичанина. Увы! Так хорошо развивающиеся на доске события в решающий момент обернулись полным крахом надежд. Коварная пешка на фланге успела пройти дальше позволенного. Понсонби победил.

— Не помогло ваше сиятельство, не помогло, — чуть не плача шептал Апполинарий на обратном пути, — как этот змей провел пешку? Я так славно атаковал. Ряды противника трещали, как вдруг эта пешка. И вот у него второй ферзь. Вот вам и Блюхер!

Посла утешал только Пушкин. Безобразов мрачно молчал, а Степан очень хотел высказаться, но внутренний цензор не дозволял оного.

В посольстве Бутенёв не выдержал и зарыдал. Степана вообще поражала слезливость людей этой эпохи, людей способных идти в смертельную опасность не задумываясь.

С другой стороны, Апполинария и вправду было жаль. Посол связывал с этими статуями часть надежд на благосклонность государя, и вот наконец дело, длящееся столько времени, окончилось бесславно в один день.

— Так не пойдёт, — объявил Степан, сам находящийся не в лучших чувствах, — нужно сыграть ещё партию.

— Какую именно, ваше сиятельство, и, главное, с кем?

«Такую, что сфинксы должны стоять в Питере, на Васильевском» — подумал Степан, но вслух произнес иное:

— Универсальную, Пётр Романович. Есть такая партия. Мне нужно всё подготовить, я скоро вернусь.

— Прошу, Апполинарий Петрович.

— Что это?

— Шахматы, господин посол. Поверьте, вам не помешает сейчас.

— Нет, это слишком, ваше сиятельство. Простите великодушно, не могу.

— Любая взятая пешка или фигура обязывает игрока к её опустошению. — Степан расставил вместо шахмат рюмки и бокалы разной ёмкости, в которые аккуратно налил болгарской водки.

— Быть может вы, Александр Сергеевич?

— Нет-нет, прошу покорно. Я возвращусь к своим стихам, с вашего позволения. — откланялся Пушкин.

— Тогда вы, Пётр Романович?

— Даже не знаю, граф. Паршивый день. Наверное, я соглашусь. — с сомнением оценивая объем предложенной «партии», размышлял Безобразов.

Но отыграть ему не довелось. Внезапно объявился англичанин, рыжий Токтон, попросивший уделить ему несколько минут времени господина посла.

Несчастный Апполинарий не нашёл в себе сил отказать. К удивлению прочих, беседа с купцом подействовала на посла самым живительным образом.

— Ничего не понимаю, — растерянно держал он в руках конверт когда вернулся. — Этот человек просит забрать статуи.

— Гм. Что бы это могло значить, Апполинарий Петрович?

— Сам в толк не возьму. Мистер Токтон просто дал мне это, — указал он на конверт, — вкупе с просьбой взять на себя труд доставить сфинксов в Петербург. Ущипните меня, если я сплю.

— Но от кого письмо? И кому?

— Вот видите, конверт чист. Внутри печать на ощупь, должно быть письмо там. Мистер Токтон взял с меня обещание вскрыть его только когда Санкт-Петербург окажется перед моими глазами, и тогда уже доставить адресату.

— Гм. Не могут эти англичане по-простоте, — проворчал Степан, — сплошные загадки.

— Вы что-нибудь понимаете, ваше сиятельство?

— Может быть, да, может быть, нет. Без бутылки не разобраться. Видите, Апполинарий Петрович, сама судьба настаивает, чтобы вы согласились на партию.

— Пожалуй. Отчего нет? — объявил повеселевший посол. — Вы грозились обучить меня этой игре, я верно припоминаю?

— Верно, Апполинарий Петрович. Это непросто. Для начала, мне хочется продемонстрировать весьма эффективный приём. Называется — жертва ферзя. Держитесь, господин посол. Шахматы не знают жалости.

Из письма полученного А. П. Бутеневым от английского купца Токтона в Константинополе:

"- Дорогой Друг. Обращаюсь к Вам этим званием, Ваше Величество, как самым ценным из у меня имеющихся. Мне стало известно, что вы желаете заполучить себе сфинксов, найденных в Египте. Я тоже хотел их приобрести для своего парка в Чатсворте, куда Вы обещали вернуться и где Вас всегда ждут.

Обнаружив, что стал Вашим невольным соперником, я загадал просить Вас принять их в дар при случае моей удачи. Не имея возможности найти что-либо достойное Вас по ценности, мне хотелось отыскать что-то достойное по редкости, и я Вам благодарен чрезвычайно за подсказку.

…………

Всегда преданный Вам, Уильям Кавендиш, герцог Девонширский."

Глава 10

Провокация. Часть первая.

Драка за власть, разгоревшаяся в английском парламенте, никак не могла