Убийца манекенов - Инна Бачинская

Дима забыл про Федора. Он рассказывал о Лидии не ему, а себе. Вспоминал каждое ее слово, каждую тропинку в парке, где они бродили… как она приходила к нему… Федор слушал, не задавая вопросов.

В природе меж тем похолодало. Выплыл на небо узкий костяной серпик месяца. Шаги их гулко раздавались в пустом городе.

Дима замолчал. Он выговорился, сбросив хоть частично груз своего горя. И теперь чувствовал себя разбитым и опустошенным. Острота чувства притупилась, боль в сердце утихла, и он смог вдохнуть полной грудью ледяной воздух. Впервые с тех пор, как умерла Лидия.

Они попрощались у троллейбусной остановки, как раз подошел Димин номер. Федор напомнил ему о семинаре.

Оставшись один, Алексеев поднял воротник плаща, надвинул шляпу поглубже, забросил концы длинного шарфа за спину и зашагал домой. Он не взял такси, на ходу ему лучше думалось, а подумать ему было о чем.

Регина Чумарова бушевала четвертый день. Орала на Веру, доводила до слез швей, выдавала по первое число «прислуге за все» – завхозу Степану Ильичу. Увеличила ежедневную дозу виски, била стаканы, ругалась по телефону с поставщиками. Страдала, одним словом. На пятый выбросила белый флаг и пригласила дизайнера Игоря Нгелу-Икиару на ужин в «Прадо», лучше этого ресторана в городе был только «Английский клуб». «Прадо» был известен «кусающимися» ценами, и ходили туда в основном преуспевающие бизнесмены. Не столько развлечься, сколько обсудить деловые вопросы и договориться о сделке. Тут не было ни хора цыган, ни сомнительных исполнителей всякой попсы. Звучала негромкая музыка – Штраус, Вивальди, Моцарт. За роскошным роялем сидел крупный седой человек во фраке. Вышколенная прислуга, негромкие голоса гостей, приятный глазу интерьер, много зелени – «Прадо» был идеальным местом для деловых встреч.

Игорек заказал запредельные устрицы. Регина только зыркнула исподлобья, но промолчала. Сделав над собой усилие, по-матерински смотрела на Игорька, мило улыбалась. Улыбка у нее получалась кривоватой, насквозь фальшивой и слегка судорожной.

– Ты не меняешься, Регина, – галантно говорил Игорь. – И, по-моему, похудела. Так держать. Знаешь, я рад, что приехал. Повидал друзей, к тебе зашел. Молодец, держишь марку. Последние модели свадебных платьев просто фантастика. Рад, рад… Нам с тобой неплохо работалось, правда? Сколько воды утекло с тех пор. Говорят, у вас традиционный показ в День святого Валентина?

Игорек знал, что наступает на больную мозоль Регины, и его коричневая блестящая физиономия кривилась в ухмылке. Для ужина с бывшей работодательницей он нарядился в костюм из любимой им тонкой лайки оливкового цвета с резными костяными пуговицами, изготовленными африканскими умельцами, и в атласную малиновую рубаху а-ля рюсс, с воротом-стойкой. Дежурную серебряную серьгу в левом ухе он поменял на платиновую, с крошечным изумрудом.

Он сидел против Регины в мягком сиянии бесценного костюма, рубахи и полированного черепа, часто улыбался, показывая безукоризненные крупные зубы, такой немыслимо элегантный, что, несмотря на дурное настроение, Регина не могла этого не отметить. Игорь совершал массу изящных ненужных движений руками – поддергивал рукава пиджака, поправлял ворот рубашки, теребил серьгу в ухе и поглаживал себя ладошкой по гладкому черепу с мощной затылочной костью. Насупленная Регина ревнивым взглядом следила за движениями его рук. Руки у Игорька были красивые и гибкие, с длинными пальцами и младенчески розовыми ладонями. Регина – бой-баба, и всякие дамские штучки и ужимки, которыми в совершенстве владел Игорек, были ей недоступны. Но оценить их она могла.

Она сидела, прочно установив локти на столе, крупная, широкая, с мощными плечами борца, испытывая сложные чувства по отношению к бывшему коллеге. С одной стороны, она прекрасно знала цену Игорю как дизайнеру, а с другой – не хотела эту цену платить. Если бы она только не выгнала Митрофана, этого сопляка и подонка! Если бы… Не сдержалась, когда узнала про его шашни со своим соперником Рощиком. Нет верных людей. Все предатели. Чертушка (так Регина называла своего бывшего дизайнера) тоже предатель. Свалил в столицу. Но, видимо, там не заладилось что-то. Это тебе не Африка, в столице и своих полно, покруче. И нечего заливать про истоки и самобытность провинции. Сидел бы у себя в Африке, если так. Вот уж где провинция. Мысли эти легко читались на ее сильно накрашенном одутловатом лице.

«Давай, давай решайся, чучело, – думал Игорь, приветливо улыбаясь. – Без меня ты ноль. Ничто. Посмотрим, что ты выставишь на показ. Митрофановы остатки?»

– Ты знаешь, Регина, – ностальгически обратился он к Чубаровой, – я часто вспоминаю наши театрализованные показы, триумф, аплодисменты… Они превращались в праздник, мистерию. Город ждал их. Что ты выставляешь в этом сезоне?

– Оставайся, посмотришь, – сквозь зубы отвечала Регина, изо всех сил скрывая раздражение.

– С удовольствием. Если мы заключим договор… Ты подумала над моим предложением? – Он выдавил на устрицу половинку лимона, положил ее в рот, зажмурился от удовольствия.

«Господи, за что? – подумала Регина, сжимая кулаки. – За что такие унижения?»

– Ты забываешь, Игорек, – начала она, сдерживаясь изо всех сил, – что начальный капитал был мой. Я вложила не только деньги. Кровь, нервы, бессонные ночи… А я ведь женщина, Игорек. Женщина! В бизнесе все держится на мне! Ты даже не представляешь, до какой степени все на мне. Я так устала…

Она забыла, что нужно улыбаться, и говорила не столько для дизайнера, сколько для себя. Обвисли брылы щек, отчетливее проступили мешки под глазами.

– Представляю, Региночка, представляю, – участливо сказал Игорь. – Признаться, меня всегда удивляло, как ты справляешься. Тебе не кажется, что пора бы и отдохнуть? – Он сделал паузу и нанес удар в самое сердце: – Да и возраст со счетов не скинешь.

– При чем здесь мой возраст? – взвилась Регина. – Я прекрасно себя чувствую!

– Конечно, прекрасно. Ты и выглядишь замечательно. Но есть предел даже твоим возможностям. – Он поднял гибкий указательный палец. – Производство не может стоять на месте, производство должно расширяться. Наше детище выросло из «беби-дресс». Нам нужно открыть новую страницу нашей истории, заявить о себе на весь мир, ураганом ворваться в затхлую атмосферу… – Он запнулся, загнав себя в словесный тупик, и умолк. Но фраза, повиснув в воздухе, неожиданно приобрела значимость.

«Что он несет? – думала Регина угрюмо. – Совсем сбрендил в столицах. Какой ураган?»

– Ты же видел нашу новую коллекцию свадебных платьев, – сказала она. – Самый ураган и есть. Идет на ура.

– А дальше что? – проникновенно спросил дизайнер. – Ты осталась одна, Регина. Я ведь знаю про твоего последнего модельера Митрофана. Я все знаю. Тебе нечего выставить на святого Валентина. Ты прекрасный менеджер, но не самый лучший художник, если честно. А я – напротив, отличный художник, но плохой бизнесмен. Поэтому наш тандем был таким успешным. А Митрофан… Признаю, что-то в нем есть, но он не личность, не художник. Он ремесленник. Ты держала его под каблуком, а художнику нужна свобода. Мы обречены на союз, Региночка.