Меч Без Имени - Андрей Белянин

Я утешал себя лишь тем, что до меня такого количества преступлений никто не совершал и за всю жизнь, не то что за месяц. Такого беспросветного уголовника человечество еще не знало. Даже хваленой «Коза ностре» не переплюнуть многогранного лорда Скиминока.

Меня с почетом отконвоировали в подземелье и приковали длинной цепью к стене. Монахи объявили, что им необходимо посовещаться и решить, как со мной быть, – случай редкий. Признаваясь во всех грехах, я не забывал методично и пунктуально каяться. Это давало надежду. Ни Лию, ни Бульдозера, ни маркиза ко мне не допускали. Через пару часов в сопровождении стражи пришел маленький монах и бодренько заявил:

– Принимая во внимание тяжесть злодеяний, совершенных вами против всего христианского мира, вы подлежите казни через сожжение. Однако, учитывая ваше содействие суду, а также искреннее раскаяние и надеясь на исправление в будущем, мы сочли возможным заменить костер на веревку. Вас всего лишь повесят, милорд…

…Разверзлись небеса, задымилась твердь, и задрожали стены небесного города. Так пронесся в вышине трубный звук медного рога Причастия! И маги оставили бесплодные гадания, и волхвы перестали приносить жертвы на алтарях, и заря на Востоке приняла фиолетовый цвет королевского дома, и раскололся мир на две половины – за и против! А Ризенкампф познал беспокойство и понял, что тринадцатый ландграф Меча Без Имени не свернет с дороги…

Хроники Локхайма

События тех двух дней врезались мне в память навечно. Сколько раз я рисковал своей шкурой до этого, сколько после, но никогда, никогда я не был так близок к собственной могиле! Это не самые приятные впечатления, но рассказать о них надо в назидание тем, кто тоже вздумает шастать по параллельным мирам. Матвеич не ошибался – игра велась по всем правилам. Незримое участие Ризенкампфа не сковывало действий, давая меж тем удивительное ощущение детских шалостей под пристальным взглядом строгого родителя. С той лишь разницей, что родительским наказанием обычно не предусматривается гибель ребенка. Здесь же это было обязательным условием. Пришлось внести свои коррективы…

…До последнего момента я надеялся на заступничество мага-предсказателя. Мне принесли теплой воды умыться, выдали стакан вина и чистую рубашку. Я по-прежнему во что-то верил… Даже когда меня со связанными руками, в сопровождении почетной стражи вывели к наспех сколоченному эшафоту, я не слишком волновался. Рыночная площадь, на которой высилось данное сооружение, полнилась народом. Все возбужденно галдели и ожесточенно спорили. По отдельным выкрикам я сообразил, что часть народа была убеждена в моей виновности, а часть рьяно доказывала обратное. Причем основным аргументом был тот, что такого грешника Бог попросту не допустил бы на землю. Приятно слышать…

Далее постараюсь быть сух и документален. Меня поставили на крепкий табурет, и маленький монах обратился к присутствующим с короткой речью:

– Мы собрались здесь, чтобы предать казни величайшего преступника современности, самозваного ландграфа, дерзнувшего своим дурацким мечом пошатнуть сами устои спокойствия и процветания нашей страны… (Далее следовал столь длинный список моих злодеяний, что к концу многие уже откровенно зевали.) Мы все скорбим о его заблудшей душе и молим Господа простить ему, как мы ему прощаем!

– Это в том смысле, что вы меня отпустите? – наивно полюбопытствовал я.

– Нет! – раздраженно отмахнулся монах. – Это такая дежурная фраза. Вы что, хотите испортить нам церемонию?

– Молчу, молчу…

Закончив обвинительную речь, церковник сделал знак палачу, но в это время из толпы выбрался крайне раздраженный маркиз де Браз.

– Черт подери! Я не допущу скоропалительной казни лорда Скиминока! Еще как-то могу согласиться с его арестом, не мешает иногда отдохнуть в тюрьме, она у нас теплая и сухая. Но казнь… Я требую дополнительного расследования и вещественных доказательств.

– Они здесь, – кротко поклонился монах, и де Браза окружили шестеро священнослужителей. Когда они закрыли его своими рясами от взглядов горожан, послышался глухой стук, и маленький монах, не меняя елейного тона, объявил: – Достопочтенного маркиза хватил апоплексический удар. Ему дурно. Унесите главу города в его апартаменты. А мы с вами продолжим. Кто-нибудь еще выражает сомнения в компетентности нашего суда?

– Я! – Рокочущая толпа выдвинула вперед Бульдозера. – Все, что здесь было сказано в обвинение моему господину, – грязная ложь!

– Но он сам признался!

– Выдумки! – презрительно бросил Жан, даже не глядя в протокол допроса.

– Здесь его подпись! – взвыли монахи.

– Подделка! – парировал мой оруженосец.

– Ну так спросим у него самого! – осатанели дети церкви. – Лорд Скиминок, вы признаете себя виновным в вышеперечисленных преступлениях и ваша ли подпись стоит здесь?

– Брехня! – громко ответил я.

– Что?

– Все – брехня! Ничего я не говорил, никаких бумаг не подписывал и страдаю безвинно из-за интриг и зависти!

– Он лжет! – возопил маленький монах, а Жан грозно спросил народ:

– Кому вы больше верите – склочному монаху или благородному ландграфу Меча Без Имени?

Это было что-то! Толпа гудела, разделившись на три группы. Первая орала: «Казнить его! Он не нашенский!» Вторая тузила первую и вопила: «А он нам нравится!..» Третья – самая большая – без устали скандировала: «Сво-бо-ду Ски-ми-но-ку!» Но вот когда один из рослых монахов заехал Бульдозеру табуреткой в висок и мой оруженосец рухнул, возмущенно взревела уже вся площадь.

– Спокойствие, братья! – надрывался ведущий этого мероприятия. – Вот сейчас быстренько повесим – и по домам, и всем хорошо, и все забудется… Ваше последнее желание, ландграф?

– Спаренный пулемет…

На меня накинули веревку, а приехавшая с церковниками стража оттеснила народ.

– Что, Матвеич не приходил? – мельком спросил я у палача.

– Нет, он еще не проспался после вчерашнего… – сочувственно ответил тот.

Я пристально вгляделся в небеса, пытаясь отыскать в облаках несущуюся на метле черноволосую девчонку. Увы, на этот раз чудес не ожидалось. Священники давали последние наставления палачу, когда в отработанную программу вломились нежданные персонажи. Рыночная площадь находилась на перекрестке четырех дорог. Сначала с юга заклубилась пыль, застучали копыта, и отряд всадников, общим числом около пятидесяти, расталкивая толпу, двинулся к эшафоту. Подъехав вплотную, их предводитель снял шлем, и на солнце тускло сверкнули соломенные волосы принца Раюмсдаля. Елы-палы, кого я вижу!

– Ага, ты все-таки попался, нечестивая скотина! Как долго я тебя искал… Но судьба благосклонна – мы встретились, ландграф! Эй, там! Уберите палача, я хочу сам отрубить эту свиную голову!

…Народ угрюмо молчал. Чувствовалось, что принца здесь знают и… ненавидят! Однако, прежде чем испуганные монахи с улыбочками отошли в стороны, с севера показался другой отряд, и первым, кто пробился к виселице, была незабвенная принцесса Лиона!