Курс новой истории - Сергей Михайлович Соловьев

найти было легко: брак Генриха VIII на Екатерине Арагонской, от которого родилась Мария, был объявлен при Генрихе незаконным. Надобно было найти другую наследницу, в пользу которой должен был распорядиться умирающий Эдуард.

По завещанию Генриха VIII после Эдуарда и двоих сестер его, Марии и Елизаветы, должна была наследовать племянница его от сестры, Франциска, герцогиня Суффольк. Нортумберланд уговорил герцогиню отказаться от своих прав на корону в пользу дочери своей, Жанны Грей, которую выдали замуж за сына Нортумберланда, Гильфорда Дудлея. Эдуард, ревностный протестант, объявил своею наследницею Жанну Грей, также ревностную протестантку, ведшую переписку по-латыни с швейцарскими реформаторами. Но это распоряжение короля, не скрепленное парламентским актом, не находило нисколько сочувствия в большинстве народонаселения.

Эдуард умер в июле 1553 года, Жанна Грей была провозглашена королевою, и Нортумберланду хотелось, чтобы лопая королева поскорее разделила свою власть с мужем, чтобы короновалась вместе с Дудлеем; но когда Жанне Грей стали внушать это, то она сказала мужу, что в завещании Эдуарда не говорится ни слова о Дудлее, для коронования которого нужно согласие парламента, что она может возвести своего мужа в герцоги, если он того желает, — это в ее власти, но в короли она его возвести не может. Дудлей побежал за матерью, та явилась и начала кричать, сын также вопил, что не хочет быть герцогом, а хочет быть королем; Жанна была непреклонна, и герцогиня Нортумберланд ушла и увела сына, чтоб он не оставался с неблагодарною и непослушною женою.

Рано еще стали делить добычу. Большинство не хотело ни протестантского движения, ни продолжения власти Нортумберланда. Около принцессы Марии собралось много приверженцев, и она провозгласила себя королевою; за нее было большинство, не сочувствовавшее протестантским крайностям; кроме рьяных протестантских проповедников, не было никого за Жанну Грей, которую сделали королевой для утверждения власти нелюбимого Нортумберланда. Мария не встретила нигде сопротивления; жители Лондона приняли ее с восторгом, Нортумберланд был арестован и приговорен к смерти; на эшафоте он объявил народу, что своею погибелью обязан ложным проповедникам, которые отвратили его от католической веры, что отцы Церкви и святые держались одного учения, а теперь, когда люди разделились на разные толки относительно религии, пошли бунты, войны, голода и всякие бедствия; поэтому Нортумберланд умолял зрителей его казни возвратиться к единой истинной Церкви. Эти предсмертные слова произвели сильное впечатление на народ, нанесли удар крайней протестантской партии и облегчили католическую реакцию: сначала католические священники проповедовали, окруженные вооруженною стражею, которая защищала их от толпы протестантских фанатиков, но потом стража оказалась ненужною, в церкви святого Павла спокойно была отслужена латинская обедня с заутренею и вечернею, алтарь был восстановлен, пресуществление было защищаемо с кафедры и не послышалось ни малейшего ропота; а тут еще королева обрадовала народ объявлением, что вторая половина денег, назначенных парламентом на государственные нужды, не будет собираема; с такою доброю королевою неучтиво было спорить о латинской обедне.

Папа плакал от радости, слыша о том, что делается в Англии, и отправил туда агента своего, Коммендоне, разузнать подробности и переговорить с самою королевою. Мария объявила Коммендоне, что готова сделать все в интересах Церкви, но прежде еще должна завоевать свое королевство; прежде чем обнажить духовный меч, она должна крепко держать в своих руках меч светский, и самое лучшее средство утвердить себя на престоле — это, по ее мнению, брак. Мария боялась людей, которые не хотели протестантских крайностей, но не хотели также возвращаться и под папское иго; Мария боялась повести дело круто к восстановлению папизма, потому что тогда эти люди обратились бы к сестре ее, Елизавете, которая отличалась приверженностию своею к отцовской реформе. Вот почему в письме к папе среди уверений в преданности апостольскому престолу Мария писала, что она находится во власти народа, большинство которого смертельно ненавидит папство, что лорды владеют обширными землями, отнятыми у Церкви, и боятся, что при восстановлении католицизма Церковь потребует этих земель назад. Папа хотел прислать в Англию Регинальда Поля в звании легата; Мария писала, что осторожность требует повременить этим, что взоры всех обращены на ее сестру-еретичку, которая легко может овладеть престолом.

Мария вернейшим средством упрочить себя на престоле считала брак; император Карл V в своем наследственном стремлении к усилению Габсбургского дома посредством браков предложил английской королеве в женихи сына своего, знаменитого Филиппа (II). Мария была в восторге от этого предложения: быть женою родного по крови и по духу испанского принца было пламенным ее желанием, только муж-испанец мог избавить ее от сиротства и одиночества в Англии. Но Англии не нравились ни брак королевы с испанским, чужим принцем, ни стремления королевы к восстановлению папизма. До сих пор Мария действовала умеренно и осторожно; улыбнувшееся ей счастие смягчило душу, не знавшую до сих пор радостей; но теперь препятствия, встреченные Мариею при исполнении самых пламенных ее желаний, стали опять раздражать ее, возбуждать инстинкт самосохранения, делать способною к сильным и кровавым мерам.

Императорский посланник Ренар, которому не нравилась умеренность Марии, обрадовался, заметив ее раздражительность. «Теперь, — писал он Карлу V, — она разделается с Дудлеями, и с Жанною Грей, и с Елизаветою». Раздражение усиливалось, потому что в каждой подносимой ей бумаге королева величалась главою Церкви, что в ее глазах было страшным нечестием; когда она вооружалась против этого ненавистного титула, то ей отвечали, что нельзя иначе, пока парламент не отменит его. Но парламент был далек от мысли признать опять папу главою Церкви, он соглашался только возвратить Английскую Церковь в то положение, в каком оставил ее Генрих VIII. Парламент был также против испанского брака: палата общин приготовила просьбу к королеве, чтоб она выбрала себе мужа между англичанами, в просьбе были вычислены все невыгоды брака с иностранцем. «Английский парламент, — отвечала Мария, — прежде так не говаривал с своими государями; кажется, государи имеют равное с частными людьми право следовать своей склонности в деле брака; если я выйду замуж за человека нелюбимого, то чрез месяц буду в могиле, и тогда откуда возьмется наследник, так желаемый вами?»

Число недовольных увеличилось; восстание вспыхнуло, но было потушено на лондонских улицах; раздраженная Мария хотела воспользоваться своим торжеством, чтоб освободиться от всех подозрительных людей, стоявших между нею и Филиппом: Жанна Грей и муж ее были казнены, в Лондоне и окрестностях было повешено более сотни политических преступников; хотелось погубить Елизавету, ее уже заключили в крепость (Тоуер), откуда выходили обыкновенно на место казни, но доказательств виновности не было против ненавистной еретички и притворщицы, как величала ее Мария; боялись также лорда Говарда, начальника всего флота, и Елизавета была