Окаянь - Александр Васильевич Коклюхин

чуть раскосых глаз, прежде чем остановиться на Зотагине, с интересом скользнул по кабине грузовика. Одет связной был в джинсы и светлую льняную рубашку с коротким рукавом и погончиками. Чисто выбрит и аккуратно подстрижен.

Ведущая в радиоприёмнике объявила, что по заявке капитана Невельской базы тралового флота Григория Андреевича Ласкова сейчас прозвучит песня «Синяя вечность» в исполнении Муслима Магомаева. На музыкальном вступлении Зотагин выключил приёмник.

— Долго ещё молчать собираемся? — спросил он.

— Николай Потапович вам привет передаёт, — сказал Роман Семёнович. — Он на «лаптёжнике» вас подвозил. Припоминаете?

— Ну если только от Потапыча, — буркнул Зотагин и словно бы по необходимости пожал протянутую руку. — Почему сразу не сказал, что связной? А то ходит вокруг да около. Запаздываете. Я вас раньше ждал, даже беспокоиться начал, вдруг обо мне забыли, — он тронул машину с места.

— Красиво тут, — заметил связной, глядя в окно. — Вы уже обустроились, Александр Сергеевич?

— Обустроился, — не стал вдаваться в подробности Зотагин.

В самом деле, какой прок рассказывать ему о своих мытарствах с квартирой. Встать в Сенгилее на постой оказалось непросто. А всё из-за педагогического училища. Где поодиночке, а где по двое-трое, иногородние студентки квартировались по всему городу. В недавно отстроенном общежитии всем мест всё равно не хватало, зато местные жители охотно шли навстречу будущим педагогам. Особенно пенсионеры. И самим веселее, и по хозяйству, глядишь, помогут. Плюс плата за квартиру. Учились студенты четыре года. И столько же времени снимали здесь жильё. Многих знали, считали своими, берегли им место. А на одинокого мужчину смотрели с подозрением. Мало ли. Вдруг пьющий или в дом начнёт водить кого ни попадя.

Жильё Зотагину удалось снять только на окраине города. Окна хозяйского дома выходили на эстакаду. Так здесь называли место, площадью примерно с гектар, куда свозили с лесных вырубок деревья для местного мебельного комбината. Тут лесины распиливали на брёвна. Потом их затягивал тросом себе на горб трелёвочный трактор и, взрёвывая дизелем, тащил внутрь двора лесокомбината к месту дальнейшей переработки. Шумно, конечно, но терпимо.

Вряд ли всё это интересовало связного. Потому Зотагин и отделался однозначным ответом.

— А у вас там как дела? — спросил он в свою очередь.

— Не очень, — помедлив, ответил Роман Семёнович. — Всё сложнее, чем предполагалось. Значительно сложнее.

— Меня ваши сложности каким-то образом коснутся? — бросил на него взгляд Зотагин.

— Коснутся.

— А конкретнее?

— Проект приостановлен. На неопределённое время. Поэтому наблюдателей решено отозвать, — повернулся к нему Роман Семёнович.

— Ничего себе новости! — Зотагин разъехался на встречке с белой «копейкой». — Я тут, можно сказать, только-только корни пустил, машину, вон, из хлама поднял, — стукнул он ладонью по рулю, — а теперь бросай, значит, всё! Так получается?

— Не совсем, — сказал связной. — Есть варианты. Вы можете остаться и ждать возобновления проекта. Но должен предупредить вас, Александр Сергеевич, что ожидание может растянуться надолго. Очень надолго. Кстати, Сергей Илларионович выбрал именно такой вариант, — добавил он.

— Это Мартынов что ли? — вспомнил писателя Зотагин. — Помнится, он с музой не в ладах был. Сам нам жаловался. Решил остаться, значит… Сочинил уже что-нибудь?

— Пока нет, но над чем-то работает. Оказывается здесь уже есть свой Мартынов. — сообщил связник. — Фантастику пишет. Поэтому, чтобы избежать путаницы, наш Мартынов взял псевдоним. И подался в почвенники.

— Куда подался? — не понял Зотагин.

— В почвенники. О деревенской жизни теперь писать будет. Проходная, говорит, тема. Охотнее печатают и тиражи больше, — пояснил Роман Семёнович.

— Ему виднее. А остальные наши как? Самсонов с Овирским?

Выбоину в асфальте заполнило водой, Зотагин её не заметил и вовремя не притормозил. Машину тряхнуло. В кузове громыхнул груз.

— Чуть язык не прикусил с вашими дорогами! — скривился Роман Семёнович.

— Нормальные дороги! Асфальт по всему району, — пожал плечами Зотагин и переспросил: — Так что там с остальными-то?

Связник, похоже, ждал этот вопрос. Ответил сразу.

— Самсонов вернулся. Стать журналистом-международником, как он хотел, не получилось. По конкурсу куда-то не прошёл.

— Молодой ещё. Всё впереди. Наверстает. Овирский тоже вернулся?

— Там другая история, — усмехнулся связной. — Льва Аристарховича нам, образно говоря, пришлось из подвалов Лубянки вытаскивать.

— Серьёзно?! — опешил Зотагин. — Лёвку посадили? За что?

— В Москве на площадь Дзержинского с плакатом «Вся власть Советам!» вышел. Его там сразу и скрутили.

— Зачем? В смысле с плакатом зачем вышел? Совсем головой тронулся?

— Мы попросили, — объяснил его поступок Роман Семёнович.

— Вы попросили? — ещё больше удивился Зотагин. — И Овирский согласился? Он же, насколько я знаю, только ради своей диссертации туда отправился. Революция в его планы не входила. Ладно, допустим Лёвку вы как-то уговорили, но вам-то самим зачем с КГБ надо было ссориться?

— С МГБ, — поправил его связной. — В те годы их ведомство Министерством государственной безопасности называлось.

— Я не о буквах спросил.

Дождь усилился. Дворники едва успевали сгребать воду с ветрового стекла. Встречные машины ехали с зажжёнными фарами. Зотагин тоже включил ближний свет.

— Никто с безопасностью ссориться не собирался, — сказал связной. — Расчёт был на то, что Лев Аристархович на допросах расскажет о будущем Союза. О виновных в его развале. Овирского, конечно, посчитали бы сумасшедшим, но его показания в любом случае были бы зафиксированы в протоколах. Полагалось, что полученные от него данные уйдут наверх, там с ними ознакомятся кому следует, и всё сработает, как надо. Не сработало. Или сработало с точностью наоборот. Могло прямо или косвенно стать причиной смерти Сталина.

— Даже так? — недоверчиво усмехнулся Зотагин.

— Даже так, — сказал Роман Семёнович. — Возможно Хрущёв или кто-то из его союзников каким-то образом получили доступ к протоколам допросов Овирского раньше Иосифа Виссарионовича и приняли меры. Ведь там полностью раскрывалась роль Хрущёва в развале СССР. А это по тем временам гарантированно стенка. Впрочем, после девятнадцатого съезда партии в верхах такая драка за власть шла, шерсть во все стороны летела. Поэтому ничего точно утверждать нельзя. Одно могу сказать: протоколы допросов Овирского пропали.

— Не преувеличиваете насчёт Кукурузника? По-моему его здесь просто дураком считают, хоть и опасным. Такого наворотил. Не зря его из генсеков турнули.

— Наворотить успел, — согласился Роман Семёнович. — Одним своим