Тузы за границей - Мелинда М. Снодграсс

– Ты был избран богами и отмечен их печатью. Они видят то, что незримо для нас. – Колдун положил руку на плечо юноши. – Опасно подвергать сомнению их волю. Их легко разгневать. Каминальгую находится близ Гватемалы. Ты должен отправиться туда. Но сначала мы должны подготовить тебя. – Старик устремил взгляд куда-то мимо него. – Ночью тебе нужно хорошо выспаться. А завтра – в путь.

Когда утром он пришел к дому колдуна, большая часть деревни уже была там, чтобы приобщиться к магическому событию. Он попрощался с ними, и Хосе отправился провожать его с каким-то свертком в руках. Едва деревня скрылась из виду, колдун обернул локти и колени Хун-Ахпу ватными подушечками, которые захватил с собой. Старик сказал, что таким он увидел юношу во сне прошлой ночью. Это был еще один знак, что видение было истинным. Хосе предупредил его, чтобы он не открывал цели своего путешествия никому, кроме тех, кому можно доверять, и только таким же, как и он сам, лакандонам. Если ладино[31]что-нибудь пронюхают, они попытаются остановить его.

Хепон был крохотной деревушкой. От силы три десятка разноцветных домиков жались к площади вокруг церкви. Розовая, голубая и желтая краска на них поблекла, и вид у них был такой, как будто они нахохлились под дождем, который зарядил не так давно. Автомобиль подскакивал на ухабах горной дороги, ведущей в деревню, Шбаланке решил двигаться по самым заброшенным дорогам, какие только смог найти на ветхой дорожной карте под водительским сиденьем.

Заметив, к своей радости, бар, молодой человек подъехал к нему, но потом решил оставить машину за углом, подальше от любопытных глаз. Ему показалось странным, что он до сих пор не видел на улицах ни одной живой души, но, возможно, в этом была виновата отвратительная погода.

Подошвы его кроссовок, еще одного подарка от нортеамериканос, прошлепали по деревянным подмосткам перед баром, ведущим к открытой двери. В тишине, нарушаемой лишь шорохом дождя да звоном капель по железной крыше, этот звук показался ему необычно громким.

Даже полумгла снаружи не подготовила его к темноте, которая стояла внутри, запах табачного дыма, годами застаивавшийся в этих тесных стенах, ударил ему в ноздри. С серого потолка свисало несколько изорванных и выцветших транспарантов с надписью «Feliz Navidad»[32].

– Что тебе здесь нужно?

От неприкрытой враждебности, которая сквозила в этом вопросе, у него заломило в висках. На него из-за длинной стойки, тянувшейся вдоль стены слева от него, недобро смотрела согбенная старуха.

– Cerveza[33].

Нимало не интересуясь его предпочтениями, она вытащила из холодильника бутылку и открыла ее. Потом поставила пиво на грязную щербатую стойку. Шбаланке потянулся за напитком, но она обхватила бутылку маленькой узловатой ручкой и повела подбородком. Он вытащил из кармана несколько скомканных купюр и положил их на стойку. Неподалеку что-то грохнуло, и оба вздрогнули. Впервые за все время у него закралась мысль, что столь враждебный прием может не иметь никакого отношения к раннему посетителю. Старуха схватила деньги, точно отрицая свой страх, и сунула их в сумку, висевшую поверх засаленного уипиля[34].

– Что-нибудь поесть у вас будет?

Пиво оказалось вкусным, но сейчас ему было нужнее другое.

– Суп из черных бобов.

Ответ женщины определенно был утверждением, а не приглашением. Его сопровождал грохот, снова раскатившийся по долине.

– А еще что?

Шбаланке огляделся и запоздало сообразил: что-то не так. В подобных местах обычно ошивались несколько старых пьяниц, ожидающих возможности выпить на дармовщину. А женщины, даже такие старые, как эта, редко работали в барах в таких маленьких деревушках.

– Ничего.

Он попытался найти в выражении ее лица ключ к происходящему, но оно было непроницаемо.

Еще один раскат грома превратился в негромкий рев моторов. Шбаланке отступил от стойки и принялся оглядываться в поисках неприметного пути к отступлению. Когда он снова обернулся к старухе, та стояла к нему спиной. Юноша бросился к двери.

Из армейских машин, остановившихся посреди площади, посыпались солдаты в зеленой форме. Спрыгнув на землю, они вскинули автоматы на изготовку, затем часть их, разбившись на пары, отправилась обыскивать дома, окружавшие площадь. Другие двинулись прочь.

Шбаланке скользнул вдоль стены бара в безопасный переулок. Если он сумеет добраться до джипа, у него появится шанс удрать. Он был уже на углу здания, когда один солдат заметил его. Услышав приказ стоять, он выскочил на улицу и, поскользнувшись в грязи, метнулся к джипу.

Фонтанчики грязи, которые автоматная очередь взметнула из земли перед ним, забрызгали его. Шбаланке вскинул руки, чтобы защитить глаза, и упал на колени. Не успел он подняться, как солдат с мрачным лицом ухватил его за локоть и поволок обратно на площадь; он пытался встать, но ноги оскальзывались в густой жиже.

Один из молодых солдат стоял, целясь из «узи» в голову Шбаланке, пока его, уложив лицом в грязь, обыскивали. Свою коллекцию древностей он спрятал в джипе, но солдаты отыскали в его кроссовках тайник с деньгами. Один из них передал ворох банкнот лейтенанту, тот брезгливо поморщился при виде их состояния, но тем не менее сунул себе в карман. Юноша не возражал. Превозмогая боль, которая начала раскалывать его череп, когда он убегал от солдат, он пытался придумать, что бы ему такого сказать, чтобы выкрутиться. Если они узнают, что джип краденый, его песенка спета.

Очередная автоматная очередь заставила его поморщиться. Он чуть приподнял голову; солдат, который держал его, отошел ровно настолько, чтобы ему удалось разглядеть, как из обшарпанной желтой школы на западной стороне площади вытаскивают еще одного человека, вдогонку ему неслись детские крики. Второй пленник тоже был индеец, высокий, в съехавших набок очках на узком лице. Двое конвоиров позволили ему встать на ноги, прежде чем подвести к лейтенанту.

Перед тем как взглянуть в закрытые солнечными очками глаза лейтенанта, учитель поправил свои очки. Шбаланке понял, что ему несдобровать: его соплеменник намеренно пытался разозлить офицера. Это могло привести к еще более плачевному положению, чем то, в котором они уже оказались.

Махнув рукой, лейтенант сбил очки с лица учителя. Когда тот наклонился, чтобы поднять их, последовал удар в висок. Не обращая внимания на кровь, стекавшую по лицу на белую рубаху европейского покроя, учитель вновь надел очки. Правая линза треснула.

Шбаланке начал высматривать путь к побегу – он надеялся, что его конвоир занят сейчас другим. Однако когда он покосился на солдата с «узи», то увидел, что тот не сводит с него глаз.