Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой - Александр Лысев

Марков давно научился относиться к таким явлениям, как подполковник Ратников, как к суровой неизбежности советской действительности. Учитывая все качества начполитотдела, Ратников был скорее неизбежностью положительной, чем отрицательной. В марте 1944-го, когда весенняя распутица помогла окружить немцев на Украине, подполковник Ратников увлекал мирных жителей пламенными речами помогать снабжать передовые части наступающей Красной армии боеприпасами. Мирные жители выходили помогать. Правда, что способствовало этому больше – сила убеждения или команды солдат с примкнутыми штыками, высылаемые по деревням и селам, – сказать было затруднительно. Такой грязищи, как тогда в районе Корсуни, Марков не видал ни в одну из трех войн, в которых ему довелось участвовать. Все дороги были зарпужены застрявшей колесной и гусеничной техникой. Мирных жителей выставляли в длинные многокилометровые цепочки – снаряды и ящики с патронами передавали на руках. По колено в грязи, в перепачканном офицерском обмундировании, лично вставал в эти цепочки и подполковник Ратников. Когда в результате внезапного налета разведчики Маркова захватили железнодорожную станцию, в первых рядах был с ними подполковник Ратников, призывно размахивавший своим неизменным автоматом ППС. На станции был захвачен эшелон с новенькими «тиграми», который немцы так и не успели разгрузить. «Тигры» прямо этим же эшелоном отправили на восток – на переплавку. Ратников лично писал представления на всех разведчиков. И надо отдать ему должное – награды не «замылились» по пути, как это частенько случалось. Все разведчики получили ордена и медали. И Марков тоже получил…

Ратникову соорудили носилки. Но сразу стало ясно, что безучастным зрителем он не останется. Подполковник деловито осведомился у Маркова о его планах. Слушал, кивал. Затем потребовал патронов к автомату, набил ими свою полевую сумку. Сообщил, ни к кому не обращаясь:

– На следующем привале снаряжусь.

Ратникова положили на носилки, укрыли шинелью. На грудь подполковник водрузил себе свой неизменный ППС. Двинулись дальше, теперь значительно медленнее. К ночи планировали найти подходящее место и переправиться на другой берег Дравы.

А затем прибрежный лес стал просто кишеть немцами. К реке ни на одном из участков выйти так и не удалось. На закате вынуждены были повернуть в западном направлении. Разведчики, несшие Ратникова, менялись каждые полчаса. Марков требовал высокой скорости движения. Раненого подполковника изрядно растрясло. Он всю дорогу молчал, в командные дела пока больше не лез и лишь изредка издавал слабые стоны. Передовые и боковые дозоры постоянно открывали противника. Слава Богу, что до сих пор разведчикам удавалось делать это первыми – всякий раз группа ускользала прочь незамеченной. Маркова беспокоило другое – уклоняясь от неприятеля, они были вынуждены все глубже и глубже забираться в его тыл. К вечеру намотали не один десяток километров. Не имея карты, Марков мог определить собственное местонахождение лишь приблизительно. Случилось то, чего капитан так опасался – они оторвались от реки, которая была для них путеводной нитью. На отдых расположились усталые, продрогшие и голодные. Огня не разводили. С рассветом было решено продолжать марш.

– Где мы, товарищ капитан? – негромко обратился к Маркову лейтенант Чередниченко, когда они остались наедине.

– В Югославии, – только и хмыкнул в ответ капитан.

Лишь чуть забрезжил рассвет, снова двинулись путь. Марков смотрел на светящийся в темноте циферблат компаса и только хмурил брови. Благо, никто не мог этого заметить. Приняли решение попробовать миновать неприятельские заставы непосредственно в прифронтовой полосе, а затем еще раз попытать счастья перейти на свою сторону. Возможно, выше по течению Дравы плотность вражеских войск будет ниже. В то же время, двигаясь на северо-запад, они неизбежно вышли бы рано или поздно в зону действий советских войск в Австрии. Для исполнения этого плана углубились на некоторое расстояние в немецкий тыл. Здесь и вправду было тихо и безлюдно. В небольшой сербской деревушке пополнили запасы продовольствия. Местное население смотрело на разведчиков недоверчиво – слишком много вооруженных формирований всех мастей и оттенков, одетых в разные формы навидались жители за последние годы. Внятной информации о дорогах и о том, кем занят близлежащий район, Маркову получить так и не удалось. Приходилось полагаться только на собственные силы. Отдохнув и подкрепившись, группа продолжила свой путь. Плотно пообедавший сержант Куценко на ходу подбадривал товарищей:

– Ничего, братва. И не в таких передрягах бывали – прорвемся!

Выглянуло солнышко. На душе повеселело. Стонавший все утро подполковник Ратников сейчас молчал. По его бледному лицу скользили солнечные лучики. Марков даже опасливо глянул не него украдкой: не помер ли? Нет, живой. И вроде с интересом наблюдает за дорогой. Минувшим утром Куценко вполголоса сообщил капитану, что положение подполковника весьма тяжелое:

– Раны загноились. А у меня йод и тот кончился.

У сербов в деревушке попросили большую домотканую чистую простыню. Ратникову сделали новую перевязку. Ноги подполковника и вправду выглядели неважно – распухли, вокруг входных пулевых отверстий кожа вздулась и приобрела лиловый оттенок. Делать было нечего – Ратникова уложили на носилки и потащили дальше. Местность становилась все более холмистой. Прямо по ходу движения где-то вдали возникли в туманной синеве горные вершины.

– И куда мы забрались? – скреб пятерней затылок Фомичев.

Несколько разведчиков бросили на него угрюмые взгляды. Но никто больше не проронил ни слова.

Звуки боя за высоким скалистым уступом впереди все услышали еще до того, как назад примчался с докладом дозорный. Капитан выслушал его доклад. Примерно в километре от группы Маркова высланный дозор наблюдал бой между неустановленными вооруженными формированиями. Через несколько сот метров местность резко забирала вверх, а дорога сужалась до размеров узкой тропинки. Затем по левую руку следовал глубокий обрыв, а по правую возвышался стеной скалистый гребень. Сама тропинка выходила к каким-то древним развалинам. В них и засели обороняющиеся. Снизу, от долины, не считаясь с потерями, их активно атаковали, несмотря на отчаянное сопротивление, оказываемое из развалин.

По тропинке приблизились к гребню возвышенности. Их встретил оставшийся наблюдать за боем первый дозорный. Внизу, как на ладони, открылась панорама разворачивающегося столкновения. Сами разведчики оставались отсюда пока незамеченными ни одной их противоборствующих сторон. Ратникова уложили на землю под прикрытием камней, сама группа рассыпалась рядом полукольцом, взяв оружие на изготовку. Марков вскинул к глазам трофейную цейсовскую оптику. Рядом, прерывисто дыша, уперев локти в щебенку насыпанного самой природой бруствера, лежа наблюдал в свой бинокль лейтенант Чередниченко.

– Кажись, немцы, – изрек через минуту Чередниченко.

Марков с выводами не спешил. Многократно приближенные, в окулярах бинокля капитана были четко видны вооруженные люди в немецкой военной форме. Они наступали снизу, от равнины. Несколько десятков фигур в серо-зеленой форме безжизненно замерли в разных позах у подножия высоты, на которой некогда располагалась древняя крепость, а теперь развалины. Впрочем, развалины идеально подходили для обороны. Чем и воспользовался в полной мере засевший в них отряд, поливая наступавших огнем из всех видов стрелкового оружия. По всей вероятности, судя по числу трупов внизу, здесь был уже успешно отбит не один штурм. Но от равнины с завидным упорством поднимались в атаку все новые и новые цепи. Оборонительные позиции представляли собой два яруса. Что происходило на нижнем ярусе, укрытом с фронта зубчатой каменной стеной и отделенном от первого невысокой стенкой, сверху было не видать. Но огнем ожесточенно огрызались именно оттуда. Зато на верхнем ярусе Марков разглядел нескольких убитых. Подкрутив окуляры бинокля, капитан с удивлением обнаружил, что эти убитые тоже одеты в немецкую военную форму. Заметил подобное несоответствие и Чередниченко.