Не стирайте поцелуи. Книга 2 - Виктория Мальцева

– Ты снова пропустила закат.

В его голосе грусть и упрёк. Он стоит, подперев спиной дальнюю сосну, у самого обрыва, и его коляски совсем нигде не видно. Я не знаю, на что смотреть мне приятнее – на вечернее небо и залив или силуэт парня, стоящего на своих ногах. Опускаюсь на каменный выступ террасы и расслабленно выдыхаю – наконец-то отдых.

– Работы много.

– И с каждым днём всё больше и больше?

– Весна. Сдача налоговых деклараций. Самая загруженная пора у бухгалтера.

Лео опускает взгляд себе под ноги. Я не знаю, что он там видит, но смотрит долго. Потом отрывает спину от сосны и делает шаг, и ещё один, и ещё. Он идёт ко мне. Без трости. Если бы мой подбородок сейчас не лежал на коленке, у меня совершенно точно отвалилась бы челюсть. Да, за всеми делами и хлопотами, я пропустила момент, когда Лео окончательно встал на ноги. Видно, что идти ему всё ещё тяжело, но главное, он идёт. Сам.

Я выпрямляю спину, как только он подходит, и не могу сдержать слёзы.

– Вау! – говорю.

– Лея… – начинает он, – я бы хотел опуститься… на колени, но сейчас пока ещё не могу… поэтому, не могла бы ты подняться?

У меня дрожат ноги, и руки тоже дрожат. Унять бурлящие внутри реки надежд и страха перед разочарованиями ещё сложнее, но я изо всех сил стараюсь выглядеть спокойной.

– Ты пообещала кое-что… помнишь?

– Что именно? Я много обещаний даю.

– Мне дала только одно.

Я сглатываю. Ему обязательно меня терроризировать? О, боже… у него в руках коробочка… неужели? Там наверняка пуговица от Сваровски, или свёрнутые калачиком часы, ведь можно же и такое придумать, не так ли? Ещё там может быть ключ или… медаль или…

Кольцо. Камень не слишком большой. У Карлы был больше, я видела в Инстаграм фото. И сейчас я закрываю лицо руками: боже, о чём я думаю? Когда это я стала такой мелочной? Меркантильной? Жуткой и отвратительной? Не важно, какого размера камень… у него сейчас денег с реабилитацией и домом, наверное, даже на трусы не остаётся!

– Лея… ты обещала, – напоминает он каким-то странным голосом. – Ты же обещала!

Я не сказала «нет». Но он же чувствует каждую мою мысль, зараза. Всё знает, даже говорить не нужно.

– Слушай, – облизываю губы.

Как сказать ему? Надо сказать, сейчас, а не потом, уже после. Просто скажу… и всё. Это лучше, чем потом жить с человеком, который мало что не любит, так ещё и брезгует. А если не сказать? Что если не сказать? Ну сколько отпущено, столько и проживу с ним, но он хотя бы в постель будет ложиться со мной без брезгливости.

– Понятно, – говорит он и захлопывает свою коробку.

– Нет, стой! Ты просто не всё обо мне знаешь. И я сейчас думаю, говорить или нет, и если говорить, то как?

Я буквально слышу, как он выдыхает.

– У меня только один к тебе вопрос, только одно я хочу знать… ты хочешь… или нет? Моей женой быть хочешь? Меня в мужья хочешь? Но если я буду твоим мужем, просто знай, работать так много я тебе не дам.

Я не дышу. Мне кажется, это всё какой-то несбыточный сон. Да, это именно то, чего я всегда и хотела, но… там, в моих мечтах любовь ещё была. Я любила, потому что меня любили. А в реальности почему же только я его люблю? Так сильно люблю, что боюсь признаться всего лишь в том, кем на самом деле являюсь.

– Я прожила два года на улице. Как бомж. Меня один раз насиловали и снимали на видео. Оно даже может быть где-то в сети, но я не видела.

Вот так, просто выпалила и всё. Про зубы надо говорить? Чёрт, не знаю, надо ли про зубы. Это гадко. Он же даже поцеловать меня потом не сможет.

– И зубы ещё. Мне их выбили, когда… всё происходило. У меня верхние четыре – ненастоящие.

Всё. Выдыхаю. Я всё главное ему сказала. А остальное не важно.

Он молчит. Он так долго молчит и не шевелится. Просто, у него, наверное, шок. Наверное, мне сейчас лучше развернуться и свалить. Ему же нужно теперь подумать – ясное дело, а уйти первым он не может. И только начинаю разворачиваться, как он хватает меня за запястье.

– Когда это случилось?

Ничего себе вопрос. Какая ему разница?

– Что именно? – уточняю.

– Ну, когда и почему ты оказалась на улице?

– Это был мой день рождения – шестнадцать лет. Они просто не пришли – ни отец, ни сестра. Никогда больше не пришли. Квартира была арендованная, так что… я сбежала, потому что… там долг уже был за два месяца. У меня было немного денег, но… нужно же было что-то есть.

В глаза я не могу ему посмотреть, поэтому поднимаю взгляд только до половины его лица. Он слушает с открытым ртом. У него точно шок.

– А с изнасилованием – так это уже после было. В Стэнли парке. Я там спала ночью под стрелой. Их пятеро было, но не все насиловали. Только двое.

Он проводит рукой по лицу, задержав её на пару мгновений на глазах и в районе рта, но быстро убирает.

– А мать? Где твоя мать?

Это ещё ему зачем? За год ни одного вопроса не задал, а тут вдруг такой допрос. А, ну да. Теперь он жениться же надумал. Теперь всё это стало важным. А до сих пор не было.

– Умерла.

– Когда?

– Давно уже. Мне десять было.

Я хочу забрать руку, но он не даёт – сжимает пальцы вокруг моего запястья сильнее.

– Почему ты раньше ничего мне об этом не говорила?

– Ты не спрашивал.

Ты и сейчас не спрашивал, и ничего не хотел знать, насколько я помню. Это было исключительно моё волеизъявление.

Его реакция и все эти вопросы, как на телепередаче по поиску родственников, приводят меня в чувства. Слёзы как рукой сняло, и вместо усталости и слабости вдруг такой прилив сил, что ноги, кажется, готовы бежать сейчас сотни километров от этой точки и дальше – в любом направлении.

Я с силой выдёргиваю у него руку. Но уйти не успеваю – он обнимает меня.

Он обнимает меня? Обеими руками? Боже, бедный… ему нужно что-нибудь успокоительное выпить и срочно… я никогда не слышала, чтобы у людей так ускоренно билось сердце.

– На всё ответила, спасибо. Кроме одного: женой моей будешь или нет?

Lykke Li – I Never Learn

Мы живём тихой жизнью. Это самое спокойное время за всю мою историю. Даже слишком безмятежное – до той самой степени, когда тишина начинает казаться обманчивой, и ты, притаившись, ждёшь неизбежности первого выстрела.

На нашем бракосочетании не было ни души, кроме нас двоих и священника. Это моё желание, и Лео согласился. Кольцо его не ношу – оно оказалось слишком маленьким и не налезло на мой бухгалтерский палец. Я сказала ему, что отнесу в ювелирный, чтобы увеличили, но всё время забываю.