Гиблый путь - Егор Владимирович Мартынов

Он с нежностью посмотрел в её дорогое лицо и тихо промолвил:

– Твоей доброте нет предела… Теперь я знаю – Бог мне послал ангела! Ты, главное, поправляйся скорее и не думай ни о чём. Я сам всё решу…

13

Владка немного злилась…

Ей не удалось лишить Катю прав на ребёнка. Оказалось, нанесённое ранение не представляло серьёзной опасности её организму. Преступление сочли совершённым в состоянии аффекта, спровоцированного самой жертвой. Судья была на стороне брошенной женщины.

Но, как говориться, нет худа без добра – Вадим всё же ушёл от жены и перебрался жить к Владке.

На данном этапе девушку вроде должно было всё устраивать. Она умело подавляла его волю, хотя сама по-прежнему вела себя свободно и независимо.

И, тем не менее, всё было как-то не так. Словом, не этого она хотела…

А ещё была бабка, которая каждую ночь сидела над душой Владки. Точно большая чёрная галка, качалась она из стороны в сторону, скрипя пружинами её кровати и повторяла, повторяла, как заведённая, хриплым, почти каркающим голосом:

– Душно мне, душно, мочи нет… Доколе маяться? Сулилась ребятёнка отдать? Не томи, исполняй посул… Полюбовника приневоль, коль самой невмоготу…

«Полюбовника!» – усмехалась Владка, разглядывая под утро безмятежное выражение лица, крепко спящего Вадима. Из его полуоткрытого рта вырывался раскатистый храп, грудь вздымалась ровно и свободно. Это был сон человека, настолько довольного жизнью, что даже в сновидениях, куда не удавалось проникнуть Владке, он не искал объяснение своему постыдному поступку.

Девушка чувствовала, что в запасе у неё не так много времени. Пока притязания бабки были очень даже умеренны… А вот что ей придёт на ум завтра, когда она поймёт, что внучка опять не сдержала слово? Как бы самой не угодить в её мертвецкие объятия.

Стремительно, как кошка, она соскочила с кровати, едва услышав, как за Вадимом закрылась дверь.

Владка давно решила перейти в наступление. Всё, что она совершала до этого, можно было назвать разминкой или подготовкой к последнему, самому главному удару.

Вот уже около месяца под воздействием ведьмы, Катя совершала безумные поступки, после чего приходила в ужас от содеянного. Она не только не могла поправить положение, но и с каждым разом усугубляла его больше, уже твёрдо уверившись, что постепенно сходит с ума. Сначала она разбила лобовое стекло в машине Вадима. Потом сожгла его одежду, чуть было не устроив в квартире пожар. А вчера она позвонила его старенькой маме и пообещала облить её сына кислотой. У свекрови случился сердечный приступ, только Вадиму, она почему-то не стала жаловаться на Катю. По мнению Владки, всё это были детские шалости. Чтобы навсегда очернить Катю в глазах окружающих и отнять у неё ребёнка, нужно было что-то более веское. Отчего соседи и знакомые Кати придут в шок и перестанут защищать несчастную одинокую женщину.

И наконец, в её голове созрел именно такой план. Абсолютно выходящий за рамки понимания нормальных людей. Владка ликовала! Всё должно было закончиться сегодня!

Нет, она не хотела лишать Катю жизни. Это было бы слишком просто – заставить выбросится из окна или отравиться газом. Владка должна была видеть её мучения, её нестерпимую боль. Иначе, как она поймёт, как осознает всю тяжесть одиночества. Владке было необходимо, чтобы Катя страдала до конца жизни, и чтобы винила в своих мучениях родного и близкого человека, который предал её самые хорошие и настоящие чувства.

Спозаранку, как разбудил её сынишка, Катя отвлекала себя домашними заботами, стараясь не думать о Вадиме. Пусть он бросил её, самое главное, что у неё остался Павлик. Она приложит все усилия, чтобы стать ему хорошей матерью. Он никогда не будет испытывать нужды в любви и внимании. Если не получилось стать хорошей женой, она всю жизнь посвятит сыну. О другом мужчине не может быть и речи.

Она сварила малышу манную кашу, поставила бутылочку кефира в ковш с горячей водой, чтобы подогреть, и принялась его кормить. Он активно задёргал ножками, выражая восхищение и радость. У мальчика был хороший аппетит. Он улыбался ей губами, перемазанными крупинками каши, хватал цепкими ручонками за волосы. Она только успевала подносить ложечку к его рту- он жадно ловил её и сосредоточенно глотал кашу, успевая пускать кефирные пузыри. Своим детским мозгом он не догадывался о большом горе матери и поэтому всегда был весел и доволен.

Она аккуратно вытерла его толстые губки салфеткой и с удовольствием чмокнула в розовую щёчку. Если можно было бы заставить себя не думать о Вадиме, она, наверное, попыталась бы стать счастливой.

Но в памяти навязчиво всплывали фрагменты их семейной жизни. Она жила ими, подпитывала себя энергией его былой любви. Такой далёкой и призрачной.

И в такие моменты душевная боль и обида овладевали ею всё сильнее и сильнее.

Почему он ушёл? Как мог он так скоро полюбить другую женщину? Ведь и ребёнок не смог его остановить… А может, ещё не всё потеряно? В ней теплилась крошечная надежда, связанная с Павликом. Вадим мог вернуться к ней, заскучав по сыну. Она представила лицо любимого, такое родное и близкое, можно было дотянуться рукой и потрогать колючую щеку, почувствовать пальцами трогательную ямочку на подбородке… и вдруг с ужасом вспомнила! Он не простит её после того, что она натворила.

На глаза Кати навернулись слёзы. Откуда в ней появилось столько злобы? Родители знали её доброй и справедливой девушкой. Именно за эти качества её и полюбил когда-то Вадим. Как она могла так сильно измениться? Горе, должно быть, делает человека не узнаваемым даже для самого себя.

Она никогда раньше не задумывалась, на что способна в случае измены мужа. Как уважающей себя женщине, ей наверно следовало уйти с высоко поднятой головой. Ведь в сущности, если Вадим оказался подлецом, к чему все эти переживания. Хорошо, что он проявил свою вероломную натуру сейчас, а не позже, когда Павлик начнёт разуметь в таких вещах. Она представила, какой бы это был удар для ребёнка, для его неокрепшей психики. Так что если рассуждать логически, похоже, она отделалась малой кровью.

Завершив кормление, она положила заснувшего ребёнка в кроватку. Нужно было замочить пелёнки перед стиркой.

Неожиданно ей захотелось выпить. Да так сильно, что во рту пересохло. Поначалу она слегка опешила, удивляясь странным позывам организма. Никогда раньше она не замечала за собой тяги к спиртному. С каждой секундой жажда становилась невыносимее.

Не в силах сопротивляться внутреннему голосу,