Посмертный образ - Александра Маринина

Коротков слишком давно работал в уголовном розыске, чтобыдоверять суждениям типа: он не мог этого сделать, он не такой человек. Навопрос «мог или не мог» он всегда отвечал с точки зрения физических кондицийподозреваемого. Толстый человек не мог пролезть в форточку. Человек маленькогороста не мог нанести высокому человеку удар по голове сверху, если не стоял приэтом на табуретке. Человек не мог совершить наезд, если он даже не знает, какзавести машину. Все остальные рассуждения, опирающиеся на оценки характера ипсихики, он отбрасывал. Юрий хорошо знал, что человек может все. В самомбуквальном смысле этого слова. И самые добрые и мягкие могут озвереть. И самыежестокие и агрессивные могут проявить жалость и сентиментальность. Все бываетна этом свете.

А что касается алиби, то Валдис Вазнис в ночь с 15 на 16сентября, когда была убита его дочь Алина, находился на работе. Выйдя напенсию, он подрабатывал вахтером «сутки через трое», заступил в шесть вечера впятницу и сменился в шесть вечера в субботу. Инга и Имант были дома вдвоем.Замечательное алиби, мечта сыщика! Классика детективного жанра, черт его дери.

Из автомата у метро Коротков позвонил Насте.

– Аська, только не убивай меня сразу, я тебе еще двухподозреваемых несу.

– С мотивом?

– И с мотивом, и с возможностями, и без хорошего алиби.Они составляют алиби друг другу, но они оба заинтересованы. Мне возвращаться вконтору или заняться Семенцовой?

– Если можешь, приезжай сюда, расскажешь мне все подробно.Потом займешься Семенцовой, а я пока думать буду.

Коротков вышел из телефонной будки и только тут понял, каксильно проголодался. Он огляделся и заметил неподалеку киоск, торгующийгорячими сосисками. Взяв три сосиски с сомнительным на вид салатом из помидорови огурцов, он запил это гастрономическое великолепие бутылкой пепси, сел вмашину и поехал на Петровку.

Наконец-то жизнь улыбнулась ей. Наконец-то нашелся человек,которому она не была безразлична, которому было интересно не только то, какаяона снаружи, но и что у нее внутри. Андрей Смулов.

Она сразу, с первого же момента, поняла, что режиссервлюбился в нее, но в этом не было ничего необычного. В нее и раньше влюблялисьточно так же, с первой встречи. Необычным было другое – он вел с ней долгиеразговоры, внимательно слушал, а потом снова и снова спрашивал, и снова слушал…

– А что ты думаешь о…?

– А почему тебе нравится…?

– А почему не нравится…?

– Тебе бывает грустно, когда…?

– Ты видишь цветные сны?

И так до бесконечности.

Алина была признательна Смулову. Он был терпелив, и когда насъемочной площадке что-то не получалось, никогда не ругал ее, не злился, аобъявлял перерыв, отводил ее в сторонку и, пытливо заглядывая в глаза,спрашивал: почему? Почему ты не можешь сделать так, как нужно? Что тебе мешает?Тебе это что-то напоминает? Что-то неприятное? Расскажи мне, говорил он, идавай попробуем вместе справиться с этим. Не держи в себе, не таись, затаенноестрадание разъедает твою душу и мешает тебе играть, выплесни его наружу,раскройся.

Ей было уже двадцать два года, и она превратилась вформенную неврастеничку. Псих появлялся в ее жизни с ужасающей регулярностьювот уже шестнадцать лет. Он стал частью ее жизни, а жизнь стала кошмаром.Иногда она пыталась заставить себя пойти в милицию и заявить на него, но мысльо том, что придется перед чужими, не отличающимися деликатностью мужчинамирассказывать все с самого начала, повторять те мерзкие слова, которые Психговорил ей, повергала ее в ужас. Алина была уверена, что сама во всем виновата,и именно это ей и скажут в милиции. Она нечистая. Она порочная и испорченная.Она терпела это шестнадцать лет? Так ей и надо. Рассказать им, как она, невынеся напряженного ожидания неизбежной встречи, сама выходила в скверик, чтобыЭТО уже скорее случилось? Разве они поймут? Они выставят ее на позор ипосмешище.

Впрочем, в последнее время все стало по-другому. Психпоявлялся, но близко не подходил. Она стала уже взрослой, и подходить к ней ибрать за руку стало опасно. Он шел ей навстречу и смотрел в глаза. Подойдявплотную, ухмылялся, оскаливая гнилые зубы, шепотом бросал несколько слов ипроходил мимо. Но Алине и этого было достаточно, чтобы снова испытать страх иотвращение. Иногда он поджидал ее в темном подъезде дома, где она жила. Еслиона шла одна и в подъезде больше никого не было, он протягивал руку, касался ееволос и протяжно стонал:

– Сладкая моя, сладенькая…

Алина опрометью бежала к лифту, стараясь не смотреть наПсиха, но успевала увидеть знакомую картину: его рука между ног.

Каждый раз после такой встречи она облегченно вздыхала: ещедва месяца передышки. Но проходило шесть-семь недель, и она начинала ждать. Онатеряла сон, не могла работать, плохо сдавала экзамены в институте, скованнаяожиданием предстоящего страха, ожиданием встречи, которая могла состоятьсякаждую минуту. С девятнадцати лет она стала принимать транквилизаторы. Чемдольше затягивалось ожидание, тем большие дозы ей требовались. Под влияниемпрепаратов она становилась вялой, безразличной, и в ее игре не было страсти,живости, настоящих чувств. Амитриптилин «отшибал мозги», и ей было трудно учитьроли.

Да, Андрей Смулов был терпелив. Он долго и трудно завоевывалее доверие, но все-таки пробил стену молчания. Алина рассказала ему все. И какона была счастлива, когда он не стал говорить о ее вине и испорченности, а вужасе всплеснул руками:

– Бедная моя, бедная моя девочка, и с этим кошмаром тыжила столько лет? Как же ты выдержала? Как у тебя сил хватило? Теперь японимаю, что тебе мешает. Ты привыкла все скрывать, привыкла молчать. Поэтомуты и на площадке не можешь раскрыться до конца. Но ничего, милая, ничего, мы сэтим справимся. Главное – мы теперь знаем причину.

Она испытала огромное облегчение. Все получилось именно так,как и обещал Андрей. Она стала играть с каждым днем все лучше, это замечаливсе. Смулов не отпускал ее от себя ни на шаг, отвозил по вечерам домой, и еслине оставался ночевать, то приезжал за ней по утрам.

– Ты не должна больше бояться, – говорилон. – Я же все время с тобой. Никто к тебе не подойдет, когда я рядом. А ябуду рядом всегда.

Она относилась к Смулову как к божеству, высшему существу,которому одному только дано понять ее, выслушать и пожалеть. Она смотрела нанего снизу вверх и тихо обожала.

Но она все равно боялась. Страх стал привычным, отравил всеее существо. И она по-прежнему продолжала принимать лекарства.

А потом Андрей уехал на три месяца на натурные съемки вгоры. Алину не взяли, в «горных» эпизодах ее героиня не участвовала. Через тримесяца Смулов вернулся и понял, что нужно начинать все сначала. Алина была награни нервного срыва. Псих за это время появлялся почти ежедневно. Она ужеотделилась от семьи и жила в собственной квартире, но он и тут ее нашел. Смуловвпал в отчаяние…