Посмертный образ - Александра Маринина

– Я виновата, теперь я понимаю, что виновата.

Инга отняла руки от опухшего заплаканного лица, было видно,что она совсем не стесняется постороннего человека.

– Я думала – пятерки приносит, не болеет, школу непрогуливает, значит, и ладно. Все в порядке. Меня в дом взяли хозяйство вести,Валдис больше детей не хотел, и так уже трое. Хоть он и женился на мне, но всеравно я была как домработница. А когда он на меня закричал, чтобы я не смелаСонины бриллианты трогать, что они принадлежат только Алине, я поняла своеместо в этой семье. Соня – да, жена. А я – домработница с пропиской. Менятолько Имант в этой семье любил, только он один. Алоиз рано от дома отбился,все дела какие-то у него, деньги начал рано зарабатывать, самостоятельным стал.А Алина… Она меня не замечала. Она никого не замечала. Молчаливая была,замкнутая, никогда ничего не расскажет, не поделится. А мне только-толькодевятнадцать исполнилось, когда меня сюда привезли и к Валдису в женыпристроили. И сразу – квартира огромная, четыре человека, и всех накормить,обстирать, квартиру в чистоте содержать. Думаете, легко? Я не то чтобы к работенепривычная была, нет, на хуторе в четыре утра вставала, к первой дойке, мыкоров держали, поросят. Хозяйство было большое, я работы-то не боялась. Но ведьцелый день… Пока все переделаешь – уже и ночь на дворе. А каждому ребенку вдушу заглянуть – времени не оставалось. Вот только Имант… Он домашний всегдабыл, тихий, помогал мне. Алоиз из школы прибежит, покушает, переоденется – и назаработки, машины мыть. Валдис с работы вернется злой, усталый, грязный,помоется, поест – и к телевизору с газеткой усядется, слова от него доброго неуслышишь. Алина в своей комнате запрется, уроки делает, даже еды не попросит,если к столу не позовешь. А Имант со мной и на кухне сидел, и в магазины мывместе ходили, он сумки нес, продуктов-то много нужно: мясо, картошка, капуста– тяжелое все, и со стиркой помогал. Разговаривал со мной. Если бы не он, я бывообще разговаривать разучилась в этой вашей Москве. А теперь что вышло? Алоизв Финляндии, процветает, Алина – миллионерша. А Имант ни с чем остался.

Подозрение кольнуло Короткова, когда он, слушая сбивчивыеобъяснения Инги, оглядывал стены большой уютной комнаты. Стены были оклеенысветлыми, холодных тонов, обоями. И прямо напротив Короткова виселоединственное украшение – большая семейная фотография, на которой были всепятеро: мрачный хмурый Валдис, Алина с непроницаемо спокойным лицом, обаятельноулыбающийся светловолосый молодой человек, по-видимому, это был Алоиз, и Имантс Ингой. Именно так: все поодиночке, а Имант с Ингой. Даже тогда, когда все онисмотрели в объектив, женщина лет тридцати пяти и высокий брюнет лет тридцатиили чуть меньше смотрели друг на друга. Нет, глаза их были устремлены вперед,но все равно они смотрели друг на друга. Они были вместе. Они и сейчас вместе?

– А Имант женат? – спросил Коротков и понял ответеще до того, как услышал.

– Нет. Мы так и живем втроем, – уже совсемспокойно ответила Инга. – Валдис, Имант и я.

Она сказала правду, внешне совершенно обычную, ну, живутсебе отец, неженатый сын и мачеха одной семьей, что тут необычного, даже еслимачеха всего на шесть лет старше этого неженатого приемного сына. Но онасказала и другую правду. Они действительно живут втроем, но только Валдис этогоне знает.

– Скажите, Инга, а Иманту никогда не было обидно, чтобриллианты матери достались Алине?

– Не знаю, – сухо обронила Инга. – Он необсуждал это со мной.

– Подумайте, Инга, вспомните. Ведь вы всегда былиблизки со старшим сыном. – Коротков умышленно назвал Иманта сыном, чтобыне дать понять ей, что догадался. – Разве он не делится с вами всемисвоими проблемами?

– Не знаю, – повторила она еще суше. – Мы этоне обсуждали.

– А вы не пытались поговорить с мужем, убедить его,чтобы он изменил свое решение? Ведь это действительно несправедливо: Алине все,а сыновьям ничего.

– Он Алину любил больше. Она была последняя, младшая.Валдис говорил, она на жену его очень похожа. Валдис говорил, мужчинам помогатьне надо, на то они и мужчины, чтобы самим всего добиваться. А Алина – девочка,если родители о ней не позаботятся, то кто же?

– Хорошо, так считал Валдис. А вы? Лично вы каксчитали? Вы были согласны?

Инга опустила глаза и стала разглядывать узор на паласе.

– Никого не касается, как я считаю. Я, во всякомслучае, на эти бриллианты не претендовала. Зачем они мне? Как Валдис решил –так и правильно.

Интересное дело! Не далее как полчаса назад она взахлебговорила о том, что решение мужа было неправильным, несправедливым. Алина –миллионерша, а Имант ни с чем остался. Это же ее слова. Отыгрывает назад,поняв, что сказала лишнее?

– Инга, а где сейчас Имант?

В ее глазах вспыхнул страх, и она не успела его притушить.

– На работе, наверное.

– Когда он вернется?

– В семь, наверное, как обычно. Он не предупреждал, чтозадержится.

– Вам не кажется странным, что он продолжает как ни вчем не бывало ходить на работу, когда сестра погибла? Ведь послезавтра еепохороны, с этим всегда много хлопот.

– Этим занимается Валдис. У него сегодня выходной. УИманта на работе строго, отгулы только за свой счет. Мы и так каждую копейкусчитаем, Валдис на пенсию вышел и продолжает работать, но это же гроши.

– А Алоиз? Он знает о несчастье? Приедет на похороны?

– Не знаю.

– То есть как?

– Он сейчас в Финляндии. Звонить дорого, мы не можемсебе позволить. Если только он сам позвонит…

Из квартиры Вазнисов Коротков уходил с камнем на сердце. Этасемья не была похожа ни на одну семью, которую он знал. Жадные? Скупые? Илипросто привыкли экономить, потому что никогда не было особого достатка? От Ингион узнал, что пока родственники первой жены Валдиса еще были в Москве, онипостоянно подбрасывали деньжат «на детей Сонечки». Скоропалительная повторнаяженитьба Валдиса оскорбила их чувства, и общаться с Валдисом они перестали,деньги переводили по почте. Но родственники эти уже давно за границей, ониуехали еще в восемьдесят втором году. Ну хорошо, бедность бедностью, но должныже быть какие-то человеческие чувства! Не сказать родному брату о том, чтотрагически погибла его младшая сестра, только лишь потому, что международныезвонки стоят дорого? Это не укладывалось в голове. Какие они, эти Вазнисы?Скупые на проявления эмоций? Или просто холодные и бездушные? Во всяком случае,про Алину говорили именно это. И ее мачеха, и ее коллеги по «Сириусу» былиединодушны: вежливая и холодная. Внешне доброжелательная, но равнодушная,скрытная и жестокая.

Несомненно, Инге было обидно, что Имант остался ни с чем.Имант – ее единственная отдушина в этом чужом городе, в чужой культуре, в чужойстране. Бесправная домработница, которую лишили возможности родить собственногоребенка, но вынуждали регулярно исполнять супружеский долг, нашла утешение вмолодом парне, всего на несколько лет моложе себя. Близкие отношения междумачехой и пасынком, так же, как и между отчимом и падчерицей, не являютсяредкостью, совсем наоборот. Просто говорить об этом не принято, да и пишутмало. Дело обычное. Мог ли Имант убить собственную сестру ради бриллиантов?Мог. А если Харитонов действительно принес деньги, то, кроме драгоценностей,убийце «обвалилось» еще и шесть с лишним тысяч долларов. А Инга? Могла ли онасделать это ради единственного близкого ей человека? И она могла.