Английские корни немецкого фашизма. От британской к австро-баварской `расе господ` - Мануэль Саркисянц

И коль скоро собственная, избранная группа, «имперская раса» никогда в жизни — уже по определению — не смогла бы поступить безнравственно, не оставалось ни малейшего места для оценки своих поступков по этическим меркам. Этические мерки прикладываются лишь к другим, неизбранным — для осуждения их. Отсюда вытекает традиция оценивать действия собственного правительства с прагматической точки зрения, а действия соперников — исходя из моральных категорий. И пока считается аксиомой, что группа, в которую входят оценивающие, то есть группа избранных, уже по определению не может поступать несправедливо — применение двойного стандарта, естественным образом положенного в основу всех рассуждений, представляется абсолютно логичным; даже если эта группа «всего-навсего» практикует принцип, гласящий, что «сила — это право».

Утверждается, что даже Джеймс Фрод, оксфордский профессор истории, высказывал следующую точку зрения: когда британцы совершают подобные поступки, то это происходит на благо человечества, но когда эти же поступки совершает кто-либо другой — это грех, который нельзя допустить.[288] Подобный «прагматизм» приводил к систематической замене понятия «правда» понятием «польза». «Составной частью правды, благодаря лицемерию (cant), становится польза» — так звучит немецкое определение этого английского феномена, данное Максом Шелером в середине первой мировой войны.[289]

На рубеже веков британский электорат, не задумываясь, предпочел консерваторов, стремившихся свести понятие морали к уровню благосостояния в собственной стране и развитию национальных интересов за рубежом, и отверг тех политиков, кто, по крайней мере, на словах взывал к соблюдению общечеловеческих этических норм.[290]

«История британского патриотизма», изданная за год до объявления Англией войны Германской империи,[291] включает утверждения, что «любовь к человечеству — абстрактное интеллектуальное представление», «буддийский яд для патриотов», а также уверения, что «Бог не может находиться в противоречии с Отечеством», в этой книге прослеживаются и ветхозаветные притязания англичан на роль избранного народа. Таким образом, Господь Бог опять стал Богом войны.

И христианство тоже не должно было более оставаться универсальной религией — речь шла о том, чтобы больше не европеизировать индусов, в том числе и путем принятия христианства: пусть оно остается, так сказать, знаком отличия (в ветхозаветном понимании) англичан с их уникальностью, с их избранностью.[292]

Столь же мало универсализм Нового Завета (отсутствующий в Ветхом) помешал тому, чтобы в Англии — в свете британской колониальной идеологии — была принята на «ура» расистская проповедь об избранности англосаксов, с которой выступил американский проповедник-конгрегационалист Джозия Стронг (принадлежавший к «социальным евангелистам»).[293] Он как раз настаивал, что «низшие» расы должны уступить место «высшим». Джозия Стронг заявлял: «И вот туземцы Северной Америки, Австралии и Новой Зеландии исчезают перед лицом завоевателей всего — англосаксов… Ведь эти низшие племена были лишь предшественниками высшей расы… Так прочь с дороги, которую проложил Господь!»[294]

В конечном счете, для Стронга — за четверть века до Гитлера, ведомого «провидением» (согласно «Mein Kampf») — неравенство рас было делом рук не кого иного, как самого Всевышнего. И в вымирании североамериканских индейцев Стронг видел проявление божьей воли: они должны были освободить землю для лучшей расы — англосаксов. Ведь «высшие расы», по его мнению, должны были прийти на смену «низшим» во всем мире. А поскольку проповедник в этом контексте поминал волю Всевышнего и, сверх того, ссылался на утверждение (считавшееся тогда выводом «общественной науки»), что выживает сильнейший (и более приспособленный), — ему был открыт доступ в круги как английских реформаторов, так и английских консерваторов. Все они приветствовали (столь приятную для них) весть о превосходстве англосаксов и их неминуемом торжестве над расово неполноценными.[295]

Таким образом, Стронг делал все, что мог, для доказательства расового превосходства англосаксов, задействовав, помимо божественного провидения, еще и социальный дарвинизм,[296] — на который как на «железные законы бытия» обычно ссылался Гитлер.

В то, что «высшее величие назначено британцам природой, верило большинство англичан в Индии».[297] И не только в апогее империалистической эпохи. Ведь уже в 1850 г. популярный в то время автор, Мартин Ф. Таппер,[298] заявлял в журнале «Англо-саксон»: «Мир — это шатер для истинных властителей мира… Мир — это мир для [англо]саксонской расы». В том же году даже анатом Роберт Нокс, человек с медицинским образованием, провозгласил: «Раса, то есть наследственность, происхождение, — значит всё: она определяет человека».[299]

Избранность англосаксонской расы как властительницы мира должны были доказывать и восхваления британского империализма, расточаемые английской историографией. Среди подобных книг можно назвать труд сэра Чарлза Дилка «Более Великая Британия» (Лондон, 1860, 1867, 1894). Этот автор пророчил крупный расовый конфликт, из которого англосаксы — как «более ценная» раса — должны были выйти победителями рас «более дешевых» [cheaper]: ирландцев, китайцев и всевозможных «туземцев». А «Китай, Япония, Африка и Южная Америка вскоре должны достаться всепобеждающим англосаксам… Италия, Испания, Франция, Россия станут карликами рядом с таким народом» — и все это ради высшей цели.[300]«Расширение Англии» сэра Джона Сили (Лондон, 1883) также выводило право на мировое господство из (мнимого) превосходства англосаксонской расы. Равно как и «Истоки и предназначение имперской Британии» Крэмба.[301]