Книги онлайн и без регистрации » Романы » Если есть рай - Мария Рыбакова

Если есть рай - Мария Рыбакова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 55
Перейти на страницу:

Его фотографии в Инстаграме были совсем другими. Голые ветви деревьев, старый дом, окутанный утренней дымкой, скамейка в безлюдном парке, пустынная лестница в свете фонаря. Мостовая, блестящая после дождя. На нескольких снимках я узнала места в городе, на мосту, на той улице, которая вела на верх холма и где мы были вместе, я даже помнила ту минуту, когда он вынул телефон и сделал фотографию. Но снимки выглядели так, как будто ни меня рядом – ни вообще никого на свете – больше не было. Только на одной фотографии, где мраморные фигуры тянулись друг к другу, я заметила часть моей щеки и мой глаз, случайно попавшие в объектив.

Тот, кто запечатлел этот одинокий мир, и другой, вальяжный, с белозубой улыбкой, – как могли они быть одним и тем же человеком? Почему Варгиз так сильно старался произвести впечатление на этот мир своими костюмами, статьями, выступлениями – если на самом деле ему казалось, что ни одной души в этом мире больше нет, что он один в этом парке и на этой лестнице? Или даже его самого больше не было – а остался только свет, извивы голых ветвей, скамейка.

Я поискала статьи Варгиза Исахака. Они все были об экономической ситуации в странах третьего мира, о проблеме голода, о преследовании национальных меньшинств, о приграничных конфликтах. Он писал хорошо и ясно, но для меня там было слишком много статистики, отсылок к инцидентам и кризисам, о которых я никогда раньше не слышала.

Самая ранняя его статья, которую мне удалось найти, называлась «Мать Тереза глазами коммуниста». Вероятно, он написал ее, когда еще не успел разочароваться в коммунистической партии или, по крайней мере, еще симпатизировал ее идеалам. Но в статье оказалось мало идеологии, он начал с того, что рассказал, как едет в Калькутту, чтобы увидеться с младшей сестрой. Его сестра сразу по окончании школы примкнула к ордену Матери Терезы, несмотря на уговоры родителей подождать и подумать, а не обрекать себя в юном возрасте на тяжелую жизнь. Я пыталась вспомнить, упоминал ли Варгиз сестру в разговоре со мной. Он был из христианской семьи, учился в семинарии, конечно, его сестра могла пойти в монашенки. Варгиз описывал жару, толпу и запахи Калькутты, жара и толпа были там, вероятно, сильнее, чем в Дели, по крайней мере, так выходило из его описания. Он говорил, как рано встают сестры, как идут по городу в белых сари с синей каймой, как на ходу перебирают четки и читают молитвы. Он описывал дом для умирающих, Нирмал Хридай, ряды коек, запах разлагающегося тела и блевотины, описывал, как сестра вынимает копошащиеся личинки из открытых ран, как держит за руку старика, у которого закатываются глаза, и его рука начинает коченеть в руке сестры. Ты могла бы намного лучше бороться с бедностью, говорит он ей (в воображаемом или в реальном разговоре), если бы пошла учиться и получила бы диплом социального работника или медицинскую специальность. Она позволила бы тебе спасать жизни вместо того, чтобы просто держать за руку умирающих. Если бы ты вступила в политическую партию, ты могла бы посвятить жизнь борьбе за права самых обделенных в нашем обществе. Но тобой движет не желание спасти мир и не протест против социального неравенства. Здесь, в этом мрачном приюте, к которому ты себя приговорила, нет даже самых элементарных удобств. Нет ни стиральной машины, ни спирта для того, чтобы стерилизовать иглу, ни обезболивающих. Вы должны были бы колоть морфин, а вместо этого держите умирающих за руку. Это не милосердие, а средневековый культ страдания, культ смерти. И кстати, сестра, мы ничего не знаем о миллионах, подаренных вашему ордену. Где они, если вы не покупаете на них ни обезболивающее, ни медицинскую аппаратуру, может быть, они осели в банках Ватикана. Только бедные могут понять бедных, считала ваша основательница, и потому вы влачите свою жизнь в нищете, вы поклоняетесь бедности. Все то, против чего борется прогрессивное человечество, – боль, бедность и смерть – вы не пытаетесь уничтожить или облегчить, но самозабвенно погружаетесь в них и возводите их в культ. Самозабвенно, говорю я, потому что подозреваю, что все дело в желании забыть о себе самой. Потому что если работать на износ в жаре и вони, сидеть с умирающими или за молитвой, оттирать кровь и дерьмо с залатанной простыни, падать с ног от усталости и просыпаться в полубреду, не отдохнув, не выспавшись, то все, что делает тебя тобой, сестра, скоро будет уничтожено. Ты станешь лишь щеткой для мытья полов, ложкой с кашицей для беззубого. Но зачем, сестра, зачем отказываться от себя самой?

She smiled and went about her business, писал Варгиз, она улыбнулась и продолжала делать свое дело. Я влюблена так, сказала она, как ты никогда не был влюблен. Каждый раз, когда я кормлю умирающего, я кормлю моего Жениха, каждый раз, когда держу за руку прокаженного, я держу за руку Жениха, когда вынимаю личинки червей из открытой раны, я ласкаю моего Жениха. О чем можно говорить с влюбленными? Они будут твердить о Возлюбленном. Только Его они видят, только о Нем думают.

Я не решился спросить ее, писал Варгиз, что она думает о том, что Жених отвернулся от основательницы их ордена и что до самой смерти она не чувствовала ни Его любви, ни Его присутствия, у нее не было даже уверенности в Его существовании. Вокруг была пустота и было одиночество, а больше не было ничего. Я вспомнила, что лет десять назад в новостях промелькнуло, что Мать Тереза, оказывается, была неверующей, точнее, сомневалась. Еще точнее, она думала, что Иисус от нее отвернулся.

Неужели она думала об Иисусе, как я думаю о Варгизе? Не спала ночей, разглядывала Его изображения и перечитывала Его слова, хотела Его увидеть, хотела быть рядом и прикоснуться к Нему. Но Его рядом не было, как со мной нет Варгиза. И я пытаюсь понять, перебирая фотографии, тот ли он вообще человек, за которого я его принимала, или плод моего воображения и полнейшая ложь. Но с Варгизом я провела всего несколько дней. А Мать Тереза бросила родной город, родной язык и семью, переехала на другой конец света, отказалась от всего, кроме сари и пары старых сандалий. Она дала обет «Никогда ни в чем Ему не отказывать под страхом смертного греха, и пусть Он делает с ней все, что захочет». Я бы никогда не сказала такого Варгизу, наоборот, я каждую секунду подстраховывалась, как бы не дать ему слишком много, не влюбиться слишком сильно, не показаться наивной, оставить себе хоть немного власти. Один раз Мать Тереза ехала в поезде, и Христос сказал ей: «Я жажду, пойди к нищим и принеси мне их души, дабы утолить Мою жажду», и она немедленно принялась за дело. Она обивала порог архиепископа с просьбой позволить ей оставить прежнюю жизнь и поселиться в трущобе, взять только сари и подстилку, учить, и лечить, и подбирать на улицах умирающих.

Но пока она учила детей на пустырях, чертя буквы алфавита прутиком на грязной земле, пока вынимала червей из разлагавшихся ран прокаженных, когда вытирала смертный пот со лба старухи, Иисус ее бросил. Она ждала Его в пустой часовне и на улице под проливным дождем, в самолете, в больнице, когда умирала, но Он не вернулся; и она не знала, был ли Он, есть ли Он, говорил ли Он с ней когда-то о своей жажде. Если Он существовал в этом мире, почему же он не хотел дать ей почувствовать, что Он рядом.

Ее уверяли, что это Темная ночь души. Посланная, чтобы разделить с Ним одиночество на кресте. Это случалось и с другими, такими же полными отчаяния и отринутыми, как она. И что в любви можно сказать да и можно сказать нет, и если говоришь да, то говоришь да всему. И это все может оказаться обманом. Ведь твердые тела на поверку оказываются сгустками энергии, мы не чувствуем запахи, которые доступны собакам, не видим мир мириадами глаз, как его видят мухи, наш мозг искажает воспоминания и придумывает то, чего не было. Мы ничего толком не можем знать даже о нас самих, потому что нами правят страхи, подсознание, самолюбие, гордость. Все, что нам остается, – это сказать да тому, кто, может быть, никогда больше с нами не заговорит, кто, может быть, нас не любит, кто вообще, возможно, не тот, за кого мы его принимаем. И мы ничем не рискуем, кроме своей души и своей жизни.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 55
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?