Игры для взрослых - Фридрих Незнанский

— Не знаю, мне не слышно.

— Может, это ее родственники были. Девушка в состоянии алкогольного опьянения?

— Да откуда я знаю? Мне отсюда не видно. Она вырывалась, может, это похищение. А вы столько вопросов задаете.

— А вы кто? Представьтесь.

— Морозова, уборщица я, в фирме «Орион» работаю. А этот дом, о котором я вам говорю, через улицу, напротив.

Сержант подумал, что для уборки помещения уборщица выбрала странное время.

— Что ж вы так поздно убираетесь? — поинтересовался он.

— Когда могу, тогда и убираюсь, — проворчала уборщица. — А вы зря время теряете. Может, уже и не спасете.

Она швырнула трубку.

Сержант почесал затылок. Если двое втаскивали упирающуюся девушку в подъезд, налицо насильственные действия. Надо бы послать наряд.

Только он подумал об этом, как с топотом ввалились Алексей Симонов и Владимир Петренко. Симонов подталкивал в спину грязноватого мужика, который огрызался и даже пытался качать права.

— Имею право! — ныл задержанный.

— Какое такое право? Канализационные крышки воровать?

— Я их не воровал. Я там заночевать хотел.

— Где именно? — иронично спросил его Петренко. — Ты три крышки украл. Кто твои подельники?

— Никто, — упрямо твердил мужик.

— Что случилось? — спросил сержант Сурин.

— Да вот патрулировали район, видим, мужик крышку канализационную катит. Мы подождали, проследили, а он ее в кусты закатил. Подъезжаем, а там их уже три. Сдавать собрался. Но ведь не мог он на себе все три переть, значит, с кем-то в сговоре был. Их же еще доставить нужно в прием металла. Кто с тобой работал? — заорал неожиданно Петренко, да так, что мужик вздрогнул и отпрянул.

Тетка с интересом наблюдала сцену, но менты не обращали на нее никакого внимания.

— Я сам собирался сдавать.

— И как же? На своем горбу пешком через весь город?

— Зачем через весь? В Потаповском переулке прием металла, за ночь по очереди крышки перекатил бы, заночевал там в кустах, а утром сдал бы.

— А, так в канализации, значит, не собирался ночевать? Ну и правильно, от тебя и так воняет, — с отвращением заметил Петренко.

— Потаповский переулок — не наша земля, — напомнил сержант.

— А воровал на нашей. Фамилия? — строго спросил Симонов.

Бомж задумался. И ответил:

— Я бесфамильный.

— Записываем: Бесфамильный, — прокомментировал Сурин.

Бомж только пожал плечами. Он сильно горевал, что не удалось заработать. Но, с другой стороны, пока суд да дело, его наверняка покормят, так что о пропитании в ближайшее время можно не беспокоится.

— Да, тут звонок поступил, — вспомнил сержант. — На улице Власова, в дом шестнадцать, двое типов втащили девушку. Заявительница сообщила: девушка упиралась. Налицо насильственные действия.

Петренко и Симонов переглянулись.

— Сейчас отведем этого к дознавателю и поедем, проверим, в чем там дело.

После всех последних событий, которые порядком измотали Людмилу, она решила поставить на своей личной жизни крест. А к какому еще выводу может прийти разумная женщина, если три раза подряд ей попадались никчемные мужики? Может, нормальные вообще перевелись? И ведь обжигалась уже дважды: и первый муж оказался лгуном и лентяем, и второй наобещал с три короба, лишь бы поселиться в ее уютной квартирке да получить полный объем услуг, от стирки до постельных утех. Плюс паек в виде здоровой и полезной пищи, о которой одинокие мужики только мечтают. А что она получала от них взамен? Только их присутствие в доме да постоянные требования: и обед должен быть вовремя, и рубашки да носки чистые. Первый еще заставлял со своей мамашей общаться, старой дурой, которая кичилась своим высоким происхождением. Ее прадед был матросом на крейсере «Потемкин». О нем даже в учебнике истории писали. Подумаешь, у Людмилы прабабушка училась в гимназии, ну и что? Но не из-за мамаши, конечно, Людмила выгнала мужа. А из-за того, что надоело лямку тянуть. От нее требовалось все, а взамен кукиш. Что ни попроси, у него всегда дела. Где-то вне дома. «Да пошел ты!» — подумала Людмила однажды и, недолго думая, выперла его.

Второй мягко стелил, да жестко было спать. Поначалу ведь верила: еще чуть-чуть, и в доме наступит достаток, потому что бывший офицер тоже дома не сидел, а все искал работу. Нашел — сутки через трое, охранником. Зарплата — четырнадцать тысяч.

— И это все? — спросила она его.

— Нормально, — ответил он.

— Может, для такой работы и нормально. А не хочешь ли ты подыскать что-нибудь поприличнее? У тебя же образование, опыт.

— А я уже намотался по гарнизонам. Напахался. Хочу отдохнуть.

Отдохнуть в сорок восемь лет! А ей не пора ли отдохнуть? Она тоже напахалась. Чего стоит десять лет медсестрой в психушке. А до этого пять лет в Афганистане. А после психушки нянькой при старой ведьме. Собственный сын свою мать на дух не выносил, но обеспечивал ее, эту склочную хулиганку, которая проклинала каждого, на кого падал ее взор.

Призадумалась тогда Людмила и решила, что и с новым мужем ей райской жизни не видать. Да какой там райской, хотя бы приличной, без горшков и проклятий со стороны клинической идиотки, хотя работа у нее щедро оплачивалась молодым бандитом Костиком. Чего ради Людмила должна губить свою жизнь? Ради того, чтобы накопить на машину, эту железку, о которой возмечтал ее муж, принося домой четырнадцать тысяч? Да пропади они пропадом — и муж, и машина, и злобная старуха. Муж очень удивился, когда Людмила выложила все свои претензии. Потому что говорила она спокойно, без злости и даже без обиды. Просто заявила, что выходила замуж за офицера, а не за охранника. Ошиблась, так что извини, дорогой, собирай свои манатки и — флаг тебе в руки.

Третий появился незамедлительно — и опять же, да сколько можно, да что она за дура такая? — уши развесила и верила сладким речам, как верят впервые влюбленные девчонки. И что муж у нее начинает новый бизнес, поэтому нужно взять кредит, и что это первое время им будет трудно, а потом деньги польются рекой, и Светочку они отправят учиться в Англию, а сами купят коттедж в Кур-кино и «мерседес», чтобы не стоять на остановке и не ждать маршрутку. Кредит взяли, деньги куда-то очень быстро исчезли, муж уходил на весь день и приходил какой-то вялый и выжатый как лимон, так что даже супружеских обязанностей не выполнял. Да пошел он туда же, куда и прежние! Лопнуло терпение у Людмилы, и она, уже не сдерживаясь, — нервы тоже не канаты! — Жестко потребовала покинуть ее дом.

Вот теперь началась хорошая жизнь. Потому что кредит она, умница, на себя не стала брать, так что третий ушел со своими долгами и освободил ее от всяческих обязанностей. Ни тебе стирки, ни особой готовки, потому что Светочка — доченька покладистая, ей что ни дай — всему рада. Хоть покупным пельменям, хоть окорочкам. Старуху Людмила послала на фиг, хотя Костик просто умолял не бросать его шизанутую мать, потому что другой такой терпеливой дуры, как Людмила, ему, конечно, не найти. Медицину она тоже послала на фиг, не будет больше нервы себе трепать за копейки. А тут подвернулась вполне приличная работа в фирме «Орион». Подружка Лида работала там секретарем и всегда нахваливала начальство. Дескать, и ценят, и уважают, и относятся по-человечески, с пониманием. Поскольку фирма занималась продажей строительных материалов, а это такой бизнес, который постоянно развивается, деньги поступали бесперебойно, и зарплаты были приличными. Даже уборщица получала двадцать две тысячи. Конечно, в конверте. Потому что в ведомости значилось — шесть тысяч рублей. Людмила решила — а чем плохо? Работа вечерняя, весь день свободный. А потом и вовсе приходить убираться после того, как отчаливали последние сотрудники. Потому что все при таком расчудесном начальстве работали не за страх, а за совесть. Иные готовы были и полночи проводить на рабочем месте, А днем Людмила пристрастилась ходить в кино. За свою нелегкую жизнь она заслужила приятное времяпрепровождение. По телевизору показывали то, что хотели они. А она любила выбирать сама. К походам в кино относилась серьезно: читала рецензии, выбирала не какой-нибудь хлам, а то, над чем можно было подумать. Остроумная Светочка стала называть мать «почетная кинозрительница», поскольку что Людмила про каждый новый фильм могла сказать, что стоит посмотреть, а на что времени жалко.