Записки криминального журналиста. Истории, которые не дадут уснуть - Екатерина Калашникова

До начала судебного заседания оставалось буквально несколько минут. По коридору повели Григория Малькова в наручниках. В первый раз он прибыл в суд свободным человеком, а сейчас идет под конвоем. Но я заметила, что его взгляд остался прежним. В нем были похоть, надменность и уверенность в собственной безнаказанности.

Мальков не испытывал ни капли раскаяния. Он не попросил прощения у потерпевших. И даже на последнем слове напирал на то, что его подставили. Правда, кто так решил ему насолить, не уточнил. Прокурор запросил для Малькова максимальный срок по его статье — 12 лет колонии.

Судья удалился в совещательную комнату. Минуты ожидания тянулись очень долго. Для сторон процесса, видимо, они шли еще дольше. Родные Малькова ждали приговор на улице. Родители девочек сидели в коридоре. В этот раз дети не были так зажаты и напуганы. Девочки смеялись и бегали друг за другом по коридору. Наверное, понимали, что бесконечные допросы, экспертизы и суды позади.

Секретарь позвала всех в зал для оглашения приговора. Через десять минут двери открылись. Оттуда выбежали девочки и их мамы.

— Саша, ну что? Какой приговор? — спросила я.

— Двенадцать лет колонии! — ответила она. — Мы не ожидали. Наконец-то справедливость восторжествовала!

Следом вышел адвокат Малькова и его супруга. На женщине не было лица.

— Здравствуйте, как оцениваете решение суда? — спросила я защитника. — Обжаловать будете?

— Будем, — ответил он. — С приговором мы не согласны. Других комментариев давать не будем.

Из зала суда Мальков вышел в сопровождении конвоя. Бизнесмен выглядел потерянно. Теперь его взгляд выражал не надменность, а отчаяние. Он был раздавлен.

Приговор Малькову обжаловать не удалось. Суды вышестоящих инстанций оставили прежнее решение в силе. В следующем году Григорий Мальков выйдет на свободу.

За годы моей работы криминальным журналистом я писала о сотнях преступлений. Но есть те трагедии, которые навсегда врезаются в память. Эту историю в мельчайших деталях я буду помнить всю жизнь.

Стоял холодный февраль. Я уже плотно обосновалась в редакции и стала опытным корреспондентом. Страх, что со мной не будут говорить, давно остался в прошлом, а телефонная книга пополнилась солидным количеством номеров силовиков всех мастей и рангов. Я работала не так фанатично и не боялась пропустить очередную криминальную новость. Я точно знала, что даже в крайнем случае смогу найти информацию оперативно, где бы ни находилась.

В тот день я в кои-то веки собиралась на свидание. Номер сверстан, материалы сданы, куртка наброшена на плечи. Я уже планировала выключить компьютер, но в углу монитора появилось сообщение. Тема письма гласила: «Пропали дети». Хватило секунды, чтобы понять: сейчас я с работы никуда не денусь.

«20 февраля днем ушли из дома в Центральном районе города Тольятти и до настоящего времени не вернулись 10-летняя Алена Сураева и 6-летняя Кристина Сураева. Приметы Сураевой Алены: волосы светлые, длинные, на вид 9–10 лет, глаза голубые. Была одета в красную куртку, красную шапку с помпоном, синие штаны и голубой свитер. Приметы Сураевой Кристины: волосы светлые, средней длины, на вид 5–6 лет, глаза серые. Была одета в голубую куртку, голубую с розовыми и желтыми полосками шапку, красные штаны и розовый свитер», — прочитала я в сообщении МВД.

Я позвонила по указанному телефону дежурному. Милиция все еще искала детей. В последний раз девочек видели днем. Они гуляли во дворе дома на улице Баныкина. Другой информации у него не было.

Дети пропадали довольно часто. Однако надо сказать, что в большинстве случаев их все-таки находили. Например, мне запомнилась история, когда родители искали мальчика сутки, а он поехал к бабушке, сел не в тот автобус и заблудился. Нашли, вернули матери. Бывало, дети просто шли к друзьям и забывали позвонить. Но с первых строчек данного сообщения мне показалось, что это не тот случай. Не знаю почему. Возможно, чутье.

Утром я первым делом позвонила в пресс-службу областного ГУВД. Тогда там работал неприятный и не самый словоохотливый пресс-секретарь. Иметь с ним дело я не любила.

— Ищем детей, ищем. Пока не нашли, — ответил он.

В общем-то, других подробностей от него я и не ждала.

Следующей инстанцией стал следственный комитет. Обычно они берут на контроль все случаи, когда детей нет больше суток. В следственном отделе по городу Тольятти у меня был проверенный источник. Тот самый следователь Юра, который любезно общался со мной по делу об убийстве Даши. Он даже успел стать заместителем начальника, поэтому информацией владел в полной мере. Ему я и решила позвонить.

— Катя, привет, — произнес он, узнав меня по голосу. — Слушай, это не для печати. Нам уже передали. Для подстраховки прокуратура сказала возбудить дело по статье «убийство». Тел нет пока. Конечно, было бы хорошо, если бы дети скоро нашлись. Но если что-то будет, сразу тебе наберу.

В газете мы дали короткую заметку о пропаже детей, указали приметы и телефоны. У меня была еще какая-то рабочая текучка, поэтому в течение дня я больше не звонила в милицию по этому вопросу и писала другой материал.

Утром на третий день поиска позвонил Юра.

— Катерина, привет. Приезжай. Есть разговор, — сказал он уверенным, практически приказным тоном.

— А что случилось? Детей нашли или все-таки… — Я пыталась хоть что-то узнать, ведь нужно объяснить редактору, зачем мне машина.

— Кать, это не по телефону. С тобой будет говорить наш начальник, — бросил он мне.

Все сразу стало понятно, и сердце забилось в такт гудкам. В голове проигрался максимально плохой сценарий. Ведь если бы дети были живы, он не звонил бы и не просил срочно ехать.

Я побежала за водителем и через несколько минут уже мчалась в сторону Тольятти. Хотя ехать всего час с небольшим, мне казалось, словно добирались мы целую вечность. В следственном отделе меня встретил начальник Вадим Сергеевич. На вид ему было около сорока. Во внешности ничего не выделялось, кроме густых бровей и цепкого взгляда исподлобья.

Мы присели поговорить. Он любезно налил мне чай в пластмассовую чашку. Напиток был очень крепкий, будто чифирь. Я не знаю почему, но в милиции и следственных отделах всегда заваривали именно такой чай, от горечи которого у меня сводило рот. Наверное, какая-то неведомая традиция. Ради приличия я сделала глоток этой обжигающей горечи и приступила сразу к делу.

— Вадим Сергеевич, детей нашли? — спросила я.

— Нашли. Девочки мертвы. Их задушили. Тела обнаружили сегодня в лесу, недалеко от кладбища, — ответил он, и в воздухе повисла пауза.

— Подозреваемый задержан? — задала я вопрос, логически вытекавший из ужасного заявления начальника следствия.

— Катерина, про подозреваемого пока рано, — сказал он. — Мы про него не говорим. Однако нам нужна ваша помощь.