Записки криминального журналиста. Истории, которые не дадут уснуть - Екатерина Калашникова

Александра сообщила, что Мальков имеет связи в среде правоохранителей. Я решила это проверить и набрала номер знакомого следователя, который работал в Тольятти много лет. Информация подтвердилась.

— Да, знаю такую фамилию, — сказал мой источник. — У него есть сын Вася. Мы знакомы. Раньше он работал в следственном комитете. Сейчас — адвокатом. Отец тоже юрист.

Мне сразу стало понятно, почему уголовные дела закрывались и им не давали хода. Очевидно, Малькову в этом помогали связи, а следователи не были заинтересованы собирать необходимую доказательную базу.

Я решила проверить догадки и отправилась в следственный отдел по городу Тольятти, где с легкостью нашла следователя Дмитрия Грымова, о котором рассказывала Александра. Я сразу вспомнила его лицо. Мы ранее встречались по другому уголовному делу. Тогда Дмитрий с удовольствием делился со мной информацией, как ему удалось раскрыть дело банды скинхедов.

— Проходите, Екатерина, — улыбнулся он. — Какую информацию хотите узнать?

— Ко мне обратилась семья Поляковых, — начала я и заметила, как следователь изменился в лице. — Они сообщили, что их дочь подверглась насильственным действиям сексуального характера со стороны Григория Малькова. По их словам, уголовное дело не было возбуждено. Хотелось бы уточнить почему?

— Мы не нашли состава преступления, — ответил Дмитрий, явно пытаясь скрыть, что нервничает. — У нас нет основания полагать, что информация соответствует действительности. Дети могли нафантазировать.

— Ну, подождите, ведь у вас трое потерпевших, — парировала я. — Неужели дети коллективно нафантазировали?

— У нас нет оснований полагать, что информация правдива, — говорил следователь заученными фразами.

Разговор продолжать не имело смысла. Я поняла позицию, и она, мягко говоря, меня огорчала.

С помощью знакомого сыщика я смогла узнать телефон Василия, сына Григория Малькова. Оказалось, он не только сын, но еще и адвокат своего отца. Я решила позвонить ему, чтобы получить комментарий. Однако разговор выдался короткий.

— Здравствуйте, я Екатерина, корреспондент «Комсомольской правды». Я по поводу… — начала я, но собеседник тут же перебил.

— Я знаю, зачем вы звоните! — буквально прокричал мне в трубку сын бизнесмена. — Григорий Мальков, мой отец, никакого преступления не совершал. Вся эта клевета — происки конкурентов по бизнесу. Если будете распространять эту позорящую честь и достоинство моего отца информацию, мы обратимся в суд.

— Подождите, показания трех девочек… — попыталась я вставить хоть слово.

— Всего доброго, — оборвал мою речь Мальков.

Я узнала, что не только семья Поляковых обращалась к силовикам по поводу злополучной бани. Возмущались и местные жители, которые состояли в товариществе собственников жилья. Я заглянула в офис местных активистов. Меня встретила знойная женщина с яркими красными волосами лет пятидесяти — председатель местного ТОС Елена Николаевна. Я рассказала вкратце, зачем пришла.

— Честно скажу — нашим жителям так надоел этот бордель, — возмущалась Елена Николаевна. — У меня эта баня под окнами. Никогда не видела, чтобы туда приходили приличные люди. Зато много раз наблюдала, как вечером приезжают проститутки. А потом эта история с детьми. Знаете, мне даже как-то страшно. Рядом с сауной школа. Там дети, юные девочки. И этот рассадник блядства по соседству…

— Елена Николаевна, а вы в милицию не обращались? — спросила я. — Может быть, коллективную жалобу написать жильцам. Вдруг сработает.

— Никого они не боятся! — отрезала она. — Я пыталась и с собственником встретиться. Шумно от них. Мы уже выяснили, что эта баня как бизнес не функционирует. Фактически существует только для плотских утех господина Малькова. Эти девочки по вызову снуют туда-сюда. Никто на контакт не пошел. В милицию обращались. Без толку. Это не статья. Они ничего не нарушают. Вы поймите, мне за детей страшно.

Вообще, чем больше я копалась в этом деле, тем больше сочувствовала семье Поляковых и другим девочкам.

Я вспомнила слова Александры о том, что в последнее время дочка стала раздражительная, капризная, начала плохо спать.

— Она даже откусила Кену нос и не стала с ним играть. Играет только с куклами женского пола. Я чувствую, что после этого случая Маша травмирована и зажалась.

Из той информации, что была, я все-таки решила слепить материал. Вышла статья о насилии над детьми и у Сергея, того самого коллеги из Тольятти. И о, чудо! Лед после этого тронулся.

Буквально через несколько дней следственный комитет выпустил пресс-релиз о том, что по факту совершения насильственных действий сексуального характера в отношении детей возбуждено уголовное дело. Однако по факту, а не в отношении конкретного лица. Но это уже был заметный прогресс, и я чувствовала даже в какой-то степени гордость.

Вскоре я узнала, что дело отдали другому следователю. Александра дала мне ее номер телефона. На том конце провода ответил приятный женский голос. Следователя звали Юлия Соловьева.

— Да, Екатерина, я о вас знаю, — ответила она после нескольких моих дежурных фраз. — Дело действительно у меня в производстве. Будет комплексная психологическая экспертиза. Она должна показать, не нафантазировали ли девочки.

— А есть вероятность, что это может оказаться фантазией? — спросила я.

— Честно говоря, не думаю, — уверенно ответила следователь. — Дети не путались. Все девочки давали одинаковые показания. Однако экспертиза точно скажет.

— Подозреваемый уже задержан? — уточнила я.

— Нет, но мы знаем, кто он, — ответила Юля. — Скоро буду ходатайствовать о его заключении под стражу.

После беседы я поняла, что следователь и правда настроена довести дело до суда. Меня это обрадовало. Однако позже от мамы одной из потерпевших я узнала, что Юле поступали звонки с угрозами. Сама следователь информацию подтверждать не стала, хотя и не опровергала.

— Я не хотела бы это комментировать, — ответила она на мой вопрос.

Тогда я поняла, что радоваться еще рано. Это звучит дико, ведь преступление совершено, но на протяжении нескольких лет в правоохранительных органах находились люди, готовые закрыть глаза на действия педофила.

Вскоре я выяснила, что к обвинению в надругательстве над девочками в сауне прибавилось и еще одно. Юля подняла из архива старое дело об изнасиловании 14-летней девочки и возобновила по нему производство.

Разбирательство, а вместе с ним и мучения девочек длились полгода. Детям приходилось много раз рассказывать, какие действия совершал с ними извращенец в бане. Их несколько раз допрашивали следователи. Затем они опознавали злого дядю среди незнакомцев. Потом врачи со строгими лицами расспрашивали их снова и снова. Сложно представить, сколько боли принесло детям все то, что с ними случилось, и бесконечные разбирательства после.

Сам Мальков дал показания лишь однажды, когда расследованием занимался Грымов. Он сказал, что видел детей в бане в тот самый день, но к ним не прикасался. В дальнейшем он от показаний отказался и гордо хранил молчание. Как бывший юрист мужчина понимал: любое слово, сказанное на допросе, может обернуться против него. А вот суд уже другое дело. Там можно сразить наповал своим красноречием. Скорее всего именно на это он и делал ставку.