Битва за Балтику - Владимир Шигин

В своем донесении российский главнокомандующий написал об этом эпизоде так: «В начале 9 часа шведский флот спустился на фордевинд и скоро посла привели корабли в бейдевинд на правый галс; сие же в нашем флоту некоторые корабли сделали; в то время шведский вице-адмиральский корабль приближался к кораблю «Ростиславу», который в самое то же время поворотился буксиром на фордевинд, началось между ними сражение, продолжая оное около часа, потом шведский вице-адмирал спустил свой кормовой флаг и с корабля «Ростислав» больше по нему пальбы не производили, а обратили пальбу на другой шведский корабль; тогда послан с корабля «Ростислава» офицер завладеть вице-адмиральским кораблем…»

К девяти часам вечера шведы стали выдыхаться окончательно. Все реже и реже следовали ответные залпы, все больше и больше распадался их боевой порядок.

– Никак приморимшись свеи! – обменивались мнением на русских кораблях. – А ну, ребята, прибавим-ка им еще жару!

И снова рвались на отдаче опутанные брюкингами пушки. Российский флот, ловя парусами слабые порывы ветра, снова и снова сокращал дистанцию, выходя на пистолетный выстрел.

Карл Зюдерманландский явно предлагал почетную ничью, но адмирал Грейг был настроен иначе.

Едва шведы отходили, как наши их нагоняли. К радости российских моряков, к месту боя подошел наконец со своими кораблями и «робкий» Фондезин. Огонь по шведам сразу же резко усилился.

По сигналу с «Густава Третьего» шведский флот стал торопливо оттягиваться от наших под ветер, не желая более продолжать сражение. Но оторваться было непросто.

– Ага, кишка тонка! – кричали наши матросы, банниками да мушкетонами потрясая. – Счас мы вас к царю морскому на аменины спровадим! Ужо там повеселитесь!

Но шведы не были бы шведами, если б не обладали присущими им мужеством и хладнокровием. Неприятельские капитаны под ураганным огнем сумели навести порядок в командах и вскоре, подравняв свой строй, шведский флот вновь начал организованно отбиваться. Но это была уже последняя попытка сохранить лицо.

Через полчаса неприятель выдохся окончательно и повернул вспять. Наши, поддерживая частый огонь, устремились в погоню. Впереди иных гнал бегущих шведов «Ростислав» англичанина Джеймса Тревенина (того самого, что плавал вокруг света с капитаном Куком), «Святой Петр» Денисона и «Болеслав» капитана 1-го ранга Денисова. Ветер меж тем быстро слабел. Чтобы не упустить неприятеля, капитаны распорядились опустить на воду все шлюпки и тащить корабли на буксире. Но и шведы не дремали, их гребные суда тоже были пущены в дело. К этому времени ветер упал окончательно, и паруса повисли никчемными тряпками.

В начале десятого часа вечера Грейг распорядился прекратить пальбу по всему флоту. Из-за наступавшей темноты, а также из-за густых облаков порохового дыма, висящих над местом сражения, и отдаленности шведов, огонь стал бессмысленным. Почти одновременно смолкли и шведские пушки, давая понять, что шведы так же не намерены продолжать бой далее.

– Победа наша! – устало бросил через плечо офицерам своего штаба адмирал Грейг, спускаясь к себе в каюту. – Ибо поле боя осталось за нами!

– Ищите Берха! – велел он чуть погодя своим адъютантам. – Меня сильно волнует судьба «Владислава»!

О трагической участи этого корабля на российском флоте еще ничего не было известно. Лишь после полуночи Самуил Грейг получил известие, что «Владислав» пленен неприятелем. Привез его мичман Шубин. Адмирал был в бешенстве.

– Сигнал по флоту! – потрясал он кулаками. – Ставить паруса! Догнать! Отбить!

На ближайших кораблях капитаны выразили немедленную готовность пополнить приказ командующего. Но эти корабли были настолько избиты в сражении, что их в пору было уже самих спасать.

– Немедленное преследование неприятеля, увы, невозможно! – доложил командующему капитан «Ростислава» Одинцов, собрав сведения о понесенных потерях со всех кораблей. – Нужно хотя бы немного починиться!

Выслушав доклад капитана и поглядев присланные письменные отчеты, Грейг поостыл. Потери и повреждения и вправду были впечатляющи.

Тогда же вызваны были адмиралом на «Ростислав» и отказавшиеся от боя капитаны «Дериса», «Иоанна Богослова» и «Памяти Евстафия». Шпаги у них Грейг отбирал самолично. Разумеется, адмирал понимал, что истинная причина в поведении капитанов – не их трусость, а нежелание драться против братьев-масонов.

– Попомните, ваше превосходительство, орден еще отомстит за наше унижение и попрание законов братства! Ждать осталось совсем немного! – заявили арестованные.

Взятые под караул капитаны уныло побрели в корабельный карцер. На прощанье Грейг бросил им в лицо:

– Трусость ваша не соответствует званию российских моряков, а это звание я ценю превыше всех иных!

На то, чтобы отстранить от командования начальника арьергарда Грейг прав не имел, однако он тут же отписал письма о постыдном поведении Фондезина в коллегию и императрице.

Всю ночь на русских кораблях очищали от обломков палубы, как могли, чинили такелаж. Со стороны шведов ветер доносил истошную ругань, да шум весел на буксирных шлюпках.

К рассвету следующего дня шведам наконец повезло, они попали в полосу легкого западного ветра. Не испытывая более судьбу, Карл Зюдерманландский распорядился спешно ставить все возможные паруса. Не тратя времени на перестроения, шведы в полнейшем беспорядке устремились к ближайшему Свеаборгскому порту. Спереди иных мчался флагманский «Густав Третий». Это был уже не хитромудрый маневр, это было самое настоящее бегство!

Завидев шведскую ретираду, наши тотчас развернули форштевни своих кораблей вслед шведам. Балтийский флот устремился в погоню.

– Добьем покусителя в его же берлоге! – кричали балтийцы. – Отомстим за погубленных дружков наших, за вероломство!

Отправиться к Свеаборгу, однако, смогли не все. Наиболее поврежденные: «Болеслав» с «Вышеславом», да «Мечеслав» с Всеволодом» Грейг был вынужден отправить в Кронштадт. Вместе с ними решили послать и отбитый «Принц Густав». Пусть люд кронштадтский полюбуется первому трофею! Командиром захваченного «Принца Густава» был определен капитан-лейтенант Коля Бодиско. Он и повел почетный трофей в Кронштадт.

Наши потери составили до шестисот человек и почти тысячу раненых. Шведы потеряли и того более.

У фальшборта рядком лежали убитые. Отряженные матросы, зашивали покойников в парусину, делая, по старой морской традиции, последний стежок через нос. Когда начали зашивать поручика Бестужева, тот неожиданно вздохнул.

– Никак живой! – отшатнулись матросы.

– Тащи его к докторам! – может, еще и выживет. – Хороший человек – господин поручик – всем нам благодетельствовал!

Бестужев выжил. В Ревеле его выходила простая женщина-мещанка, на которой он потом и женился. У Бестужевых была большая семья, пять сыновей и две дочери. Александр Федосеевич, сам, будучи человеком просвященным, дал детям отличное образование и воспитание. Все сыновья, к сожалению, подались в масоны-декабристы. Ветеран Гогланда, слава богу, до этого не дожил. Дальнейшее известно – четверо сыновей сгинут на каторге, а самый талантливый из всех – писатель Александр Бестужев-Марлинский погибнет в схватке с черкесами во время десанта Черноморского флота.