Потомок Одина - Сири Петтерсен

– Но тебе не стоит беспокоиться, – сказала Эйр. – За всё время мы потеряли всего двоих. Они лишились рассудка.

Урд не улыбнулся.

* * *

Чёрное небо плакало. Урд, спотыкаясь, спускался по лестнице на внешней стороне башни, но внезапно остановился и прижался к перилам балкона, как пьяный. Он согнулся, чтобы побороть тошноту, но это не помогло. Потоки дождя падали на пустые улицы далеко внизу под ним.

Одежда отяжелела от влаги, с волос стекала вода и струилась по лицу. Струи дождя лились с небес и взрывались на полу балкона, выбивая ровный безжалостный ритм.

Урд зажмурил глаза, чтобы оставить снаружи всю правду и всю ложь, которые он только что услышал. Он сильный имлинг. Он вырос здесь, он слышал и видел невероятные вещи и не питал никаких иллюзий по поводу Внутреннего круга Совета. А ещё он практичный имлинг. Он больше других разбирался в политической игре. Он сам был политической игрой, ради Всевидящего! Но это…

Он схватился за горло и почувствовал вкус крови из раны, которую никто не мог увидеть или исцелить. Никогда. Но это не должно его остановить. Обычные имлинги могли остановиться из-за любой ерунды, но он не был обычным имлингом. Он был выдающимся. Разве он не оказался именно там, куда стремился? Разве ему не удавались все начинания? Разве всё, к чему он прикасался, не превращалось в золото? И теперь он был одним из них. Урду больше нечего бояться.

Дождь немного утих. Нетвёрдыми шагами он пошёл дальше, вниз по лестницам. С гор за Эйсвальдром донеслись три коротких крика уставшего от непогоды ворона. Мир безграничен, и он лежит перед Урдом. Перед ним одним. Это будет совсем просто! Если бы он только знал…

Отец знал!

Отец обладал этим знанием с тех пор, как в возрасте пятидесяти лет вошёл в Круг. Все эти годы… И не поделился. Урд вспомнил его лицо среди подушек. Оно побледнело от болезни, но отец по-прежнему не желал сдаваться. В конце концов ему пришлось. Он сделал свой последний вздох, глядя на Урда, но не со страхом, а с отвращением.

И кто же одержал победу? Кто сейчас мог вспоминать о былом с презрением? Спурн обладал знанием, но никогда не пользовался им. Он никогда не переходил границ. Слабак. Он пресмыкался перед системой, которая была старше самого времени.

Урд пересёк площадь Всевидящего. Сейчас, накануне Ритуала, она была полна цветов и подарков со всего мира. Кто-то сделал надписи на молитвенных флажках и лентах, кто-то выгравировал их на камне. Пожелания счастья. Молитвы Всевидящему от маленьких-премаленьких женщин и мужчин, у которых есть маленькие-премаленькие проблемы. Болезни, деньги, любовь…

Урд рассмеялся. Он надвинул капюшон на лоб и вышел в ближайшие ворота в гигантской белой стене, которая и дала имя Эйсвальдру. Стену из белого камня тысячу лет назад построили для защиты от слепых. Лучшие воины Всевидящего ушли в Блиндбол, чтобы остановить их, но народ продолжал бояться. После того как воины оказались в пустоши слепых, имлинги построили стену вокруг того места, куда удалились двенадцать первых воинов. Имлинги пожертвовали самыми мужественными, чтобы спастись. Но воины выжили. И победили. С помощью Всевидящего они спасли каждого мужчину и женщину и создали первый Совет. Так гласит история.

Раньше стена была сплошной. Сегодня её пронизывали сводчатые коридоры, например, мост в несколько этажей, перекинувшийся с одного конца Эйсвальдра на другой. Он представлял собой впечатляющую символическую границу между Эйсвальдром и остальной Маннфаллой. Врата из обыденного в величественное. Из бедности в богатство. Из грязи в святость.

Урд плотнее укутался в плащ, чтобы стражи ворот его не узнали. Члены Внутреннего круга нечасто покидали Эйсвальдр без сопровождения. Он быстро шагал по улицам. Чем дальше на восток, тем более обветшалыми становились дома. Встречая редких прохожих, он прятал лицо. Нельзя, чтобы его увидели там, куда он направлялся. Нельзя, чтобы в этом месте видели Урда-отче. Большинство из тех, кто встретился ему по дороге, были пьяницами, которые устроились на ночь под навесами, или чужестранцами, которые лаялись на своих языках. Эти имлинги явились на Ритуал, но не могли позволить себе снять комнату. Молодая девушка застала его врасплох. Она вышла из мрака и внезапно оказалась прямо перед его носом. Девушка смотрела на него голодными глазами.

– Я могу поделиться с тобой теплом, чужак, – сказала она и коснулась грязной рукой его капюшона. Он отвернулся и отвёл в сторону её руки. Проклятые шлюхи! Не понимают своего блага. Интересно, она его разглядела? Этой тревоге придётся подождать.

Он протискивался по узким проулкам, пока не нашёл место, которое искал. Урд открыл дверь и спустился вниз по лестнице. Жар и сладковатый дым встали перед ним стеной. И музыка. Соблазнительные ритмы барабанов и арф. Здесь всегда было полно народа, но дождь привёл сюда ещё больше мужчин, чем обычно. Завтра – день отдыха, поэтому имлинги много пили и разинув рты глазели на двух девушек, танцевавших на сцене. Ни одна из них не была Дамайянти. Дамайянти всегда танцевала одна.

Урд прошёл через зал, ни на кого не глядя. Он поднялся по лестнице рядом со сценой, постучал в красную дверь на втором этаже и, не дожидаясь ответа, вошёл.

Дамайянти сидела обнажённой спиной к нему. Он встретился с ней взглядом в зеркале. Она сделала почти незаметное движение рукой, и две девушки покинули её комнату, скрывшись за звенящей занавесью из чёрных жемчужин. Они остались одни. И всё же комната не была пустой. Здесь имелись запахи. Сладкие запахи специй. Удушающие. Некоторые из них были свежими, другие такими старыми, что, наверное, лежали толстыми слоями на масляных лампах.

Дамайянти приклеила к лицу последний драгоценный камень. На ней было несколько камней разных цветов. Они обрамляли её глаза, густо обведённые чёрной, как уголь, краской. Казалось, она довольна результатом. Ну и хорошо, потому что Урду тоже было что показать ей сегодня вечером. Он уселся у очага на удобный стул и соединил ладони перед лицом, словно в его распоряжении было всё время мира.

Она поднялась и, извиваясь, легла на бархатное покрывало кровати перед ним. Дамайянти лежала на боку, подложив под руку круглую подушку. Узоры, которые отбрасывали искрящиеся драгоценные камни, змеились вокруг её смуглого тела. Отблески камней сверкали, когда она шевелилась, лизали её шею, едва-едва прикрывали соски, заполняли пупок и опоясывали бёдра, на которых сидела прозрачная юбка. Треугольник темных волос проглядывал через огненно-жёлтую ткань.

Возможно, Дамайянти была самой прекрасной из всех женщин, что он встречал. К несчастью, они с ней были очень похожи. Настолько похожи, что она тоже предпочитала общество женщин. Но она знала, что Урд желал её, и это очень её радовало. По вечерам Дамайянти танцевала с одной-единственной целью: сводить мужчин с ума. Не слишком трудная работа. Она стала легендой. Те, у кого были деньги, съезжались со всего мира, чтобы посмотреть, как она танцует.

Если бы они знали, откуда взялись её способности, они сожгли бы её. Урд был умнее остальных. Он умел распознавать слеповство, когда сталкивался с ним. Физические возможности Дамайянти были безграничными. Она сама себя ограничивала, потому что необходимо поддерживать баланс: легендарно талантлива, но не настолько, чтобы посеять подозрения.