Сыщик, ищи вора! Или самые знаменитые разбойники России - Александр Бушков

И Разин успел первым. Какое-то время пировали, должно быть, провозглашая тосты за светлого шаха, за гостей и за все такое прочее вроде вечной и нерушимой персидско-казацкой дружбы. Потом Разин дал условленный знак, и казаки, выхватив спрятанное оружие, кинулись на растерявшихся персов. Оплошавшему хану голову снес сам Разин, а «засадный полк» окружил шатры и персов. Мало кто из них успел выхватить свои спрятанные сабли, перебили всех до одного.

После чего казаки, уже как-то и не помышляя о службе шаху, кинулись в беззащитный Фарабад – убивали всех мужчин, кто попадался навстречу, грабили все, что возможно, да вдобавок увели с собой на струги восемьсот женщин. Чтобы как следует отпраздновать столь удачное дело, они обосновались на островке в двух днях пути от Фарабада и три недели пили без просыпу, да вдобавок занимались «излишествами нехорошими разными» – благо женщин имелось целых восемьсот и было из чего выбирать. Гулеванили так, что несколько человек умерли.

В конце концов, должно быть, надоело, и разинцы, преспокойно перетопив в море всех до одной женщин, отплыли в открытое море. О судьбе своих послов Разин наверняка не вспоминал, а им пришлось тяжко: после того как до шаха дошли известия о фарабадских событиях, двоих бросили на растерзание собакам, а остальные, спасая свои головы, приняли ислам…

В море казаки ограбили еще несколько персидских торговых кораблей, потом уже привычно разграбили город Астрабад, побережье у Дербента и Ширвана и – во второй раз – предместья Баку.

Перезимовали на островке меж Гиляном и Фарабадом. Там Разин, вступив в переговоры с побережьем, выменял около пятисот персидских пленников на гораздо большее число русских невольников (из сугубо практических целей – для усиления своего войска). Самое интересное, что к нему присоединилось и некоторое число чистокровнейших персов – из тех ухорезов, которые ради грабежа готовы были примкнуть к кому угодно, хоть к «неверным».

Весной двинулись к восточному побережью Каспия и пограбили там туркменские поселения. И тут-то появился персидский военный флот едва ли не в полном составе – примерно 3700 человек на небольших суденышках, сандалах и бусах.

Людей у Разина было гораздо меньше, но, быстренько проведя совет, большинством голосов решили драться…

Командующий персидским флотом Мамеды-хан придумал военную хитрость, очевидно, казавшуюся ему гениальной. Он велел сковать все свои корабли цепями и полностью окружить казаков – тогда уж им не вырваться…

То ли водяной Разину ворожил, то ли просто свезло… Первая же тогдашняя «бомба», набитое порохом ядро, пущенное с идущего на сближение казацкого струга, угодило в пороховой погреб персидского флагмана. Погреб взорвался, корабль загорелся и стал тонуть – таща за собой прикованные к нему цепями ближайшие суда. У персов началась паника. Пока они разбивали цепи, казаки пошли на абордаж. Победа была полная и окончательная. Из 50 персидских судов (по казацким заверениям, аж семидесяти – но они могли славы ради и преувеличить) удалось уйти только трем. Казаки захватили три пушки и много пленников, в том числе сына местного хана, – при этом не потеряв убитыми ни одного человека, разве что ранены были с полсотни (впрочем, и тут могли чуточку приврать).

Вернувшись в Астрахань, Разин совершил неожиданный финт: сдал местному воеводе Прозоровскому свои знамена, ханского сына и знатных персидских пленников, а потом заявил, что готов послать царю прошение о помиловании. В Москву отправилось разинское посольство из семи человек. Там они долго каялись, били челом об пол, слезно просили простить им все грабежи на Волге и на Каспии и клятвенно зарекались больше так не делать, упирая на то, что пошли разбойничать исключительно из-за нужды и голода.

Царь Алексей Михайлович после долгих раздумий объявил, что прощает казакам их прежние прегрешения, если они впредь перестанут разбойничать и будут верно служить царю. Вполне возможно, он поступил бы иначе, если бы знал, как проводил время в Астрахани Разин эти несколько недель, за которые посольство добиралось до Москвы и возвращалось обратно… Пока его казаки распродавали астраханским купцам персидскую добычу и пленников, атаман гулял по городу, украдкой изучая городские укрепления, а также раздал немало денег местной бедноте, у которой стал в большом авторитете – и из-за денег, и из-за широко распространившихся рассказов о славном атамане.

Вернулось посольство с известием о царском прощении. Сдав астраханскому воеводе десятка два пушек, разинцы отплыли из Астрахани в Царицын, где, вопреки данным обещаниям, устроили грабеж (правда, по сравнению со всем прошлым – едва ли не пустячный), выпустили из тюрьмы всех преступников, тут же присоединившихся к спасителям. Местному воеводе удалось как-то с ними договориться и спровадить восвояси.

На Волге, в окрестностях Кагальницкого городка, казаки нашли подходящее для зимовки место. Куда всю осень и зиму к ним стекались казаки, до того не принимавшие участия в походах, и в немалом количестве – беглые крестьяне. Появился настоящий «батько». Как писал Чехов, если в первом акте на стене висит ружье, в последнем оно должно выстрелить.

Весной ружье и выстрелило… Переправившись на Волгу, Разин (уже располагавший примерно десятитысячным войском) грабил татарские улусы, взял в плен несколько сотен купцов (без различия национальности и веры), разжившись у них немалым количеством денег (на которые купцы собирались закупать в Персии товары), а также дорогими тканями, мехами, высоко ценившейся тогда юфтью – обувной кожей тончайшей выделки. Одним словом, взялся за старое. Но очень быстро оказалось: это уже что-то новое…

Войско Разина после короткой осады выломало ворота Царицына и ворвалось в город. Большинство «служилых людей» воевать с казаками не стали – только воевода с горсточкой стрельцов пытался обороняться в одной из башен, но долго не продержался. Как ни удивительно, особых грабежей, погромов и убийств на сей раз не было, даже воеводу всего-навсего посадили под замок, а управлять городом Разин поставил «выборного атамана» из своих. Положительно это было что-то новое…

Власти на сей раз действовали быстро: к Царицыну подошел присланный из Москвы стрелецкий отряд Ивана Лопатина. Разинцы с помощью ловких маневров зажали его в «клещи» и нанесли сокрушительное поражение – Лопатин, полагая, что Царицын в руках правительственных войск, стал отходить туда и попал под пушечный огонь с городских стен, потерял убитыми половину отряда, а сам попал в плен и с ним еще примерно триста стрельцов (которых казаки, чтобы самим не перетруждаться, принудили стать гребцами на своих челнах).

Из Астрахани вышел новый отряд стрельцов и солдат, числом в пять тысяч человек, во главе с воеводой Семеном Львовым. Здесь обошлось без боя – практически все стрельцы и солдаты перешли на сторону Разина.

Летом 1670 года, разорив Царицын и Черный Яр, Разин подступил к Астрахани. Тамошний воевода князь Прозоровский был не новичком в военном деле и считал, что у него есть все шансы выдержать любой штурм: у Разина было десять тысяч человек, в гарнизоне Астрахани – двенадцать. Имелось около 500 орудий разного калибра, а сама Астрахань тогда была мощной крепостью со стенами высотой более восьми метров и толщиной больше трех. Однако все это была чистой воды математика – а ею битвы сплошь и рядом не выигрывают. Прозоровский не учел настроений как своих солдат, так и горожан, откровенно симпатизировавших Разину… Когда разинцы начали штурм главных Вознесенских ворот, значительная часть гарнизона попросту отказалась сражаться. Горожане, «черный» народ, вооружившись чем попало, стали набрасываться на сохранивших верность воеводе стрельцов и солдат. Пытавшихся навести порядок офицеров убивали их же подчиненные. Пока Прозоровский с верными людьми защищал Вознесенские ворота, разинцы с помощью местных уже перебрались через стену в противоположной части города и захватили значительную часть Астрахани…