Высокие отношения - Михаил Рагимов

зубами шестеренок и порванными ремнями, работающем только после обильных жертв духам Железа и воротным мастерам. Но поперек выстроились, перекрыв дорогу. Дюжина солдат, вооруженных до зубов. Восемь арбалетчиков с цаграми и павезами, четыре мечника. Несколько уродов Ратта, прячущих лица за повязанными тряпками.

Захват не обошелся без боя — площадь перед воротами, куда сходилось четыре улочки и три улицы, несла следы ожесточенной схватки — изрытая ногами земля, перевернутый воз, битая посуда, заколотая лошадь, разломанная лавка, с провисшим и порванным навесом, рассыпанные «головы» ярких, красно-желтых тыкв… Среди разгрома — десяток трупов — двое были в островных бригантинах, что делало картину малость приятнее — все же не избиение, бой! Хоть и не честный.

Еще четверо — застреленных — лежало головами к воротам, шагах в двадцати от островных, образовывая неровную, но весьма четкую границу. Шагах в десяти от убитых понемногу собиралась толпа.

Островные при виде все прибывающих горожан, волновались, тыкали взведенными арбалетами, потрясали мечами. Раттовские волновались еще больше — понимали, что маски их не спасут, если что.

Волноваться было от чего! Многие спешили покинуть город поскорее, до того, как на шпиле ратуши, набегающий с моря пронизывающий ветер, начнет рвать тяжелое белое полотнище с двумя крылатыми золотыми медведями. И желающих становилось все больше — сквозь Восточные Ворота шла самая короткая дорога вглубь континента, куда Острова после кунштюка с Сиверой сунуться побоятся.

До времени желающих пересекать «черту мертвецов» не находилось — никто не горел желанием получить в грудь тяжелую арбалетную стрелу, которую и не каждый доспех удержит, и лечь пятым. Но толпа глупа как самый глупый в ней, и совсем уж скоро должно было что-то произойти. Ведь любой страх имеет предел — когда проще рвануться вперед, чем истекать потным липким ужасом…

Среди островных дураков не было, и они тоже понимали, что еще немного, и, если не подойдет помощь, что-то случится. И вряд ли им это понравится! Хреновый волнорез из двенадцати человек и пяти предателей против многосотенной толпы! Тут надо мол сооружать, из полусотни головорезов! И чтобы пики в два яруса! И чтобы полностью ворота перекрыть, чтобы даже мелкой мышке хода не было!

Высота, прищурившись, наблюдал.

Стражники рвались в бой — он отлично понимал настроение подчиненных — пока ехали, не раз натыкались на убитых сослуживцев.

— Не спешим, господа, не спешим!

Стенолаз даже поспорил сам с собой, кто из островных станет тем, из-за кого погибнут остальные. У Кто первым разрядит оружие в негодующих сиверцев… Тот, высокий, светловолосый с длинным крючковатым носом, украшенным старым кровоподтеком или же юнец, с дергающимся кадыком и пятнами прыщей на изъязвленной роже? Или кто-то другой?..

Толпа заревела вовсе уж яростно.

Хото добродушно улыбнулся, похлопал Роша по плечу:

— Совсем скоро начнется мясо. Будь готов, возница!

— Всегда готов! — не оборачивясь, ответил тот.

Мелькнула завистливая мысль, что Дюссак неплохо воспитал своих ребят. А вот сам Высота, схватился за чужое поручение, и сразу ноги в руки, позабыв о своих…

Но долго грызть себя не вышло.

Кто-то швырнул камень, со звоном врезавшийся в шлем одного из мечников. Тут же хлопнули арбалеты. Разнесся смертный вой человека, который понял, что сейчас он умрет…

А потом сиверцы пошли на приступ.

* * *

По крыше колотил дождь. В такт ему, по красному дереву маленького столика, барабанили тонкие пальцы.

Ди боялась. Нет, не самих островных. Они ведь такие же мужчины как и все прочие существа, наделенные членом. У этих разве что больше денег и больше гонора. А так, мужчины как мужчины. Сверху, снизу, сзади, сбоку. Взять в рот, подмахнуть…

Ее тревожила неопределенность из-за прихода Островов.

В тех местах, куда заносила безжалостная судьба, власть нередко переходила из рук в руки. Зачастую, смена происходила не монетой, но мечом. Однако всегда было известно, чего ждать от того, кто пришел на смену невезучему предшественнику. Да и какие могут быть изменения в отношении к девочкам для удовольствий? Кто-то любил стройных, кто девушек в теле, кто-то брал двоих, кому-то одной было много… Кто-то предпочитал светленьких, кто-то был в восторге от девушек цвета Стефи… Вот и вся разница.

Но тут?.. Окажется еще монахом, яростно усмиряющем плоть. Как с таким жить?

На губах появилась улыбка — Ди вспомнила, как пару лет назад, бегал по пристани полуголый монах, укравший где-то штурвал. Бегал и кричал: «Шлюхи! Шлюхи!». Стража еле угомонила затейника. И с чего бы он так взволновался? Шлюхи и шлюхи, к чему столько радости?

— Идут! — шелестнул голос Хорхе.

— Спускайся и будь готов отворить после первого же стука! Начнем удивлять с порога.

— Как обычно.

Ди не видела привратника — его голос доносила переговорная труба, но готова была голову дать на отсечение, что тот на миг склонился в коротком поклоне, услыхав приказ хозяйки.

Женщина подошла к окну, выходящему на перекресток. Встала чуть в стороне, чтобы быть незаметной с улицы.

Ого! Серьезно! Кавалькада достойная! Пятеро спереди, дюжина сзади. И сам дож — или кого там поставили руководить городом вместо господина Фуррета, да будет его посмертие легким.

Нового хозяина описывали подробно — в «Русалку» сходилось много ручейков. И теперь, Ди, с легким волнением, выискивала сквозь затемненное стекло заочно знакомые черточки в лице.

Высок, крепок, чуть грузноват, в седле сидит уверенно. Прищур темных, почти черных глаз… Смотрит по-хозяйски, точнее, как полководец, прикидывающий как ему поступить с законной добычей, упавшей в руки словно перезрелый плод…

Ди почувствовала как теплеет внизу живота. Представилось, будто не Сивера — она упала в руки всаднику.

— Уже у самой двери! — голос Хорхе очень вовремя прервал наваждение.

— Бегу, бегу! — всполошилась женщина.

Ди спорхнула по лестнице вовремя — только успела привести в порядок дыхание, как раздался уверенный стук, оборвавшийся на пол-движении — Хорхе чуть поспешил с открыванием двери. Хитрая система рычагов!

Не успела она шагнуть навстречу, как женщину оттеснили ворвавшиеся в коридор телохранители. Следом шагнул и сам господин Сиверы.

Владелица «Русалки» улыбнулась своей самой обворожительной улыбки, многим мужчинам стоившей целых состояний.

— Мессир Юрг ди Шамли, полагаю?

Но островитянин в ответ не расплылся в сальной ухмылке, не зашарил липким взглядом по женскому телу, прикрытому тонким обтягивающем платьем, больше показывающем, чем скрывающим. О, нет!

Захватчик лишь искривил бровь, и, чуть наклонив голову вперед, отчего стал похож на атакующего быка, произнес:

— В каждом городе я стараюсь зайти в заведение подобного толка. В лучшее городское. В Сивере этим статусом обладает «Русалка». Об этом говорили все, кому я задавал вопрос. Такое единодушие редко, но многое говорит. И обязывает так же, ко многому.

Ди потупилась, прикидывая, кого бы из девочек отправить к дожу. Или лучше самой?.. Для надежности! Для надежности ли?..

— Нет, не для того, чтобы выслушивать стоны за свои деньги, — вернул ее к реальности голос Юрга, ставший мерзко-скрипучим и отвратительным, — отнюдь. Лучший бордель города, это, в какой-то мере, отражение самого города. Одна из скреп, удерживающую внутреннюю составляющую жителей от распада и погружения в хаос.

Внутри у Ди все оборвалось. Уж лучше бы монах со штурвалом…

— И что я вижу здесь? — Юрг протянул руку в тонкой перчатке, пропустил прядь ярко-синих (только позавчера подкрашивала) волос меж пальцев. — Здесь я вижу один лишь обман и маскарад.

Женщина замерла испуганной мышкой, предчувствуя страшное.

— Не стоит падать в обморок, моя недешевая. Я не прикажу сжечь дело ваших рук и прочих частей тела. Все же вы старались. А обманутые, чаще всего, сами хотели стать таковыми. Я всего лишь сделал для себя еще один вывод о городе. И его жителях.

Уже выходя, Юрг обернулся. Внимательно посмотрел на Ди. Растерянная женщина так и стояла на месте.

— Не спешите бросать все и бежать. Я ведь могу изменить мнение о городе. Или хотя бы к вам. Да и начинать сначала, в вашем возрасте…

* * *

— Не, ну ты видел того, с кинжалом⁈ — в который раз вопросил Бригг, тряся головой от восторга, смешанного с отвращением. — Как мы его! Раз, и только в стороны все полетело… Мне на ногу еще кусок налип! Волосы такие длинные…

— В гробу я его видел! — огрызнулся Рош. — И тебя туда отправлю, если еще раз ту гадость