Шотландия и Англия в первой половине XV в.: высокая политика и региональные амбиции - Сергей Валерьевич Игнатьев

политический вес, став фигурой, способной консолидировать ту часть французского дворянства, которая стремилась изгнать англичан за пределы французского королевства.

Победа при Боже получила в Европе широкий резонанс. Пласкарден передает, что папа Мартин V с похвалой высказался о шотландцах, называя их: «противоядием от англичан»[342]. И принц Карл, и шотландские графы Бачен и Уигтаун практически в одночасье приобрели широкую известность[343]. Э. Перруа, говоря о реакции дофинистов на победу шотландцев при Боже и гибель герцога Кларенса, по праву отметил: «Большего и не требовалось, чтобы в лагере дофина возродились все надежды»[344]. К дофину стали стекаться французские бароны, недовольные англичанами и бургундцами.

Хронисты из Англии и Шотландии по-разному оценивали сражение. Для англичан участие шотландцев в континентальных делах на стороне дофина — существенная проблема и даже, в какой-то мере, удар в спину. Ведь официально на границе все спокойно и повода для войны, с точки зрения англичан, у шотландцев быть не должно. В частности Эдуард Холл, комментируя сражение при Боже, называет шотландцев «вероломными» и «старыми врагами англичан»[345].

Шотландские хронисты из чувства гордости за своих соотечественников более детально отображали французские события. Они отмечают весомую роль шотландского корпуса, не обходя стороной колоритные детали, такие как тактические приемы, использованные против англичан, и проводя параллели с событиями и сражениям у себя на родине. Так, например, Пласкарден проводит параллели между событиями 1421 г. и конца XIII в., когда в бою при Стирлингском мосте 11 сентября 1297 г.: англичане во главе с графом Сари, значительно уступая шотландцам в численности войска, напали на армию Уоллеса и были разбиты. Шотландцы, в 1297 г., по словам, Пласкардена, одержали «сокрушительную победу» над англичанами[346].

Свою роль в подробном освещении хода битвы и ее последствий сыграли тесные контакты между двумя королевствами и возможность узнавать континентальные новости непосредственно от участников событий — от тех шотландцев, которые приезжали на родину из Франции[347]. Так, например, шотландский источник не преминул отметить, что, узнав о победе, дофин Карл воскликнул: «Кто теперь посмеет думать, что шотландцы лишь пьяницы и пожиратели баранины?»[348]. Едва ли эта фраза была придумана самим хронистом, скорее всего, ее передал кто-то из приближенных дофина.

Гордясь успехами шотландцев, хронисты охотно подчеркивают щедрость и благородство дофина. За оказанную поддержку и «доблесть под знаменами Франции»[349] принц достойно вознаградил своих шотландских сторонников. Уигтаун был пожалован графством Лонгвиль (Longueville) в Нормандии, Бачен — званием коннетабля Франции, а его кузен — сэр Джон Стюарт из Дарнли — получил лордство Конкрессо[350].

Для французских же хронистов на первый план выходит не столько этнический состав принимавших участие в сражениях с англичанами и роль шотландцев, сколько сам факт поражения англичан. И Монстреле, и хроника Сен-Дени делают акцент на том, что это было первое крупное поражение в ходе всей войны, «развенчивающее мысль о непобедимости англичан и божьего промысла их успеха»[351].

Вероятно, именно опора на французские реляции с их акцентом на самом событии, а не на том, кто обеспечил победу, определили историографическую традицию, которая настойчиво игнорировала факт решающей роли шотландского корпуса в сражениях с англичанами при дофине Карле в 1420-е гг.

Действия шотландцев, похоже, убедили дофина в храбрости шотландцев, поскольку после празднования победы Бачен получил дополнительные средства на снаряжение нового корпуса и отправился в Шотландию, чтобы оттуда привести новобранцев.

Дофин, чья армия к тому моменту насчитывала около 10 тыс. человек, организовал военный поход по северо-западным провинциям страны[352]. Обеспокоенный развитием ситуации во Франции, Генрих V поспешил отправить во Францию 14-и тысячный корпус: около 4 тыс. всадников и около 10 тыс. пеших воинов[353]. Вскоре и сам английский король присоединился к своей армии во Франции[354].

В свите короля во Франции находился шотландский наследник принц Джеймс Стюарт, которого Генрих V собирался использовать, создав ситуацию, при которой шотландцы начали бы переходить от дофина на сторону англичан. Как отмечается в «Хрониках Шотландии», несмотря на долгое отсутствие принца Джеймса на родине, он оставался крайне популярен[355]. Но при этом, сражавшиеся на стороне дофина шотландцы, отказывались повиноваться издаваемым, якобы, от имени принца приказам, сложить оружие, ссылаясь на то, что они не будут выполнять требование принца, «тем более, что он находится под властью другого человека»[356].

Каждая попытка Генриха V принудить самого Джеймса сражаться со своими соотечественниками-шотландцами, находившимся на службе у дофина Карла, оказывалась безуспешной. Как отмечает Боуэр, она встречалась очередным «приступом болезни» как у принца, так и у его спутников[357].

План Генриха V не увенчался успехом. И король изменил тактику, от уговоров перейдя к устрашению. В этом отношении показательным является случай со взятием французского городка Мо (Maux), который оборонял шотландский гарнизон[358]. Англичане от имени Джеймса приказали гарнизону сдаться, но получили отказ. Тогда Генрих V повелел штурмовать крепостные стены. По взятии города английский монарх приказал повесить всех его защитников-шотландцев, аргументируя свой приказ изменой этих шотландцев их собственному королю[359].

Со смертью короля Генриха V (1422), военные акции англичан на континенте приостановились[360]. Сложившаяся политическая ситуация сыграла на руку дофину Карлу. Прежде всего, принц Карл денонсировал англо-французский договор 1420 г., по которому Карл был признан бастардом и лишался прав на трон, и начал собирать вокруг себя противников англичан. Прибывшее из Шотландии с графом Баченом 5-тысячное пополнение, усилившее армию дофина, вероятно, заставило англичан поторопиться с нанесением удара по дофинистам[361].

Сражение между англичанами и дофинистами произошло вблизи небольшого городка Кравант 31 июля 1423 г. Как сообщает Пласкарден, больше половины армии французского принца составляли шотландцы: около 7 тыс. человек, французов же было около 5 тысяч[362]. Шотландцы продолжали составлять костяк армии союзников. В этом сражении верх одержали англичане[363]. Войска дофина, по словам Монстреле, потеряли около двух или трех тысяч человек, из которых примерно тысячу составляли шотландцы[364].

Оказавшись в трудном положении, дофин Карл пытался собрать новую армию. Для восполнения потерь граф Бачен уже во второй раз отправился на родину и осенью 1423 г. вернулся с пополнением. Боуэр сообщает, что принц до глубины души был тронут «преданностью своих союзников» и щедро вознаградил всех ветеранов[365]. Общая численность дофинистской армии уже после Краванта, по данным Монстреле, составляла около 15–17 тыс. человек, большинство из них были, не французские подданные, а выходцы из других королевств[366]. Корпус шотландцев был, вероятно, самой боеспособной и организованной частью армии дофина в это время.

Надо заметить,