Клио и Огюст. Очерки исторической социологии - Вадим Викторович Долгов

иные категории работников, обучены навыкам письма, публичной речи, умению держать себя и владеть собой в публичном пространстве.

Нужно, как уже было сказано, понимать, что возможность конвертации совсем не обязательно означает, что она обязательно произойдет. Для этого нужно приложить дополнительные усилия и иметь подходящий случай. Однако, если говорить о жизненных шансах, то преподавательский габитус, безусловно, расширяет возможности представителя этой социальной группы.

С началом Перестройки многие вузовские преподаватели смогли конвертировать свой культурный капитал в капитал политический. Существенная часть политиков перестроечной эпохи вышли из вузовской или научной среды. Причем речь идет не только о тех людях, которые были непосредственно заняты в науке или преподавании, но и о их детях, усвоивших соответствующий габитус в родительской семье. Сыном профессора является экс-премьер, а ныне генеральный директор государственной корпорации по атомной энергии «Росатом» С. В. Кириенко, ныне действующий премьер Д. М. Медведев – сын ленинградского профессора. Сотрудником Всесоюзного НИИ системных исследований (ВНИИСИ) начинал трудовую карьеру Е. Т. Гайдар, сын преподавателя основ марксизма-ленинизма – в прошлом доцент Ленинградского инженерно-экономического института им. Пальмиро Тольятти А. Б. Чубайс, а его брат И. Б. Чубайс – профессор. Известны также старший научный сотрудник Института всеобщей истории АН СССР кандидат исторических наук С. Б. Станкевич, профессор ЛГУ доктор юридических наук А. А. Собчак, а первым президентом Киргизии стал президент киргизской АН – Аскар Акаев. Список может быть продолжен. В настоящее время этот процесс продолжается, хотя уже не так интенсивно и ярко.

Довольно успешно преподаватели формируют и социальный капитал – каждый из них в силу профессии знакомится с сотнями новых людей. Студенты взрослеют, заканчивают университет, занимают разнообразные должности, но сохраняют теплые воспоминания о годах студенчества. Память о преподавателях оказывается составной частью этих позитивных воспоминаний (даже в том случае, когда во время учебы отношения были не очень гладкими). Кроме того, в социальную сеть преподавателя оказываются включены родители студентов.

Существенное расширение социальных контактов приносит участие в научных конференциях и занятия наукой в целом. Специалисты в узкой предметной области в разных городах и странах знакомы друг с другом и стараются поддерживать рабочие контакты на протяжении всей трудовой жизни. Научные контакты конвертируются в гранты и участие в конференциях (которое в определенном смысле можно рассматривать как вид туризма). Поэтому даже небогатый профессор имеет больше шансов завести контакты с представителями власти или крупного бизнеса, чем токарь-фрезеровщик с тем же уровнем заработка. Это, конечно, не означает, что от таких контактов будет какая-нибудь чисто практическая польза. Однако эти знакомства тоже можно рассматривать как расширение жизненных шансов, которые реализуются при удачном стечении обстоятельств.

Емкую характеристику современного состояния культурного капитала в России дал известный российский социолог, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге М. М. Соколов: «Но в 90-е годы распространилось ощущение, что культурный капитал стремительно теряет значение, которое он имел прежде. Было ли это так на самом деле – опять же до сих пор покрыто тайной. Данные по другим постсоветским странам (самые масштабные исследования проводились в Венгрии) демонстрируют, что там группы, приобщенные к высокой культуре, пережили трансформационный период куда благополучнее большинства прочих. Они быстрее находили новую работу, их дети чаще выбивались в новые элиты, и ощущение от десятилетий кризиса у них было менее тягостным. Венгерский опыт, разумеется, нельзя автоматически проецировать на Россию. Тем не менее, похоже, российская ситуация развивается в сторону конвергенции со всеми прочими. После периода потери интереса к нему непрактичное высшее образование вновь начинает пользоваться спросом. Самые дорогие специальности в Москве и Петербурге в последние годы уже не экономика и юриспруденция, а экзотические гуманитарные программы типа востоковедения. Те отрывочные российские данные, которые существуют в отношении жизненных траекторий, также показывают, что обладатели высокого культурного капитала по-прежнему в среднем преуспевают больше других, хотя это не вполне осознаётся ими самими. Советскую и постсоветскую интеллигенцию роднит склонность преувеличивать драматизм своего социального положения. Что, впрочем, не нивелирует значение культурного капитала, но делает его только действеннее. Главная хитрость дьявола классового воспроизводства состоит в том, чтобы убедить всех, что его не существует, – или хотя бы что он таится не там, где его надо искать в действительности»[42].

Не менее полезна для исследования группы вузовских преподавателей теория социальных полей, разработанная Бурдьё. Сам Бурдьё выделял университетскую среду в качестве отдельного социального поля в европейском обществе. Отдельное поле представляет собой университетская среда и в России. Многое на этом поле определяется сугубо внутренними, непонятными внешнему наблюдателю, необъяснимыми с рациональной точки зрения силами. К таким силам можно отнести защиту диссертаций, право руководства аспирантами, карьерные подвижки, членство в различных советах: диссертационных, ученых, методических и пр., награждение почетными званиями и иными академическими регалиями.

Преподаватели придают этим элементам своей общественной жизни большое значение. Далеко не каждое из перечисленных достижений имеет экономический смысл. Если защита диссертации еще как-то влияет на зарплату, то членство в советах не дает не только денежной прибыли, но и реального доступа к принятию управленческих решений. Точно так же мало влияет на финансовую сторону жизни получение почетных званий. Оно обеспечивает незначительную прибавку к зарплате и может повлиять на размер будущей пенсии, но в любом случае влияние это совсем небольшое и не является основным мотивирующим стимулом.

Между тем преподаватели бывают глубоко эмоционально вовлечены в получение всех этих знаков отличия. Можно бы предположить, что награды и членство являются культурным капиталом, который можно конвертировать во что-то более ощутимое. Однако каналы такой конвертации практически полностью отсутствуют. Собирание регалий превращается в самоцель и имеет значение только внутри соответствующего социального поля.

Своеобразной флуктуацией в университетском социальном поле является появление так называемых «общественных» аналогов наград и регалий: званий академика, профессора, заслуженного работника и пр. Данные виды наград, имитируя государственные, не только не приносят своим обладателям никакой выгоды, но, напротив, требуют вложения средств. Все эти игры внутри сообщества бывают совершенно непонятны сторонним наблюдателям. Когда они видят довольного и счастливого доцента, с гордостью демонстрирующего новый красивый значок, они задают вопрос: «А что это дает? прибавку к зарплате? льготы?» И очень удивляются, когда узнаю́т, что ничего из вышеперечисленного. Подобные явления можно найти в различных сферах общественной жизни, образующих обособленные социальные поля: в спорте, в мире коллекционеров, в искусстве.

Важные идеи для понимания устройства современного общества высказал знаменитый английский социолог барон Энтони Гидденс. Теория структурации Гидденса показывает, что социальная структура существует не сама по себе, а постоянно воспроизводится действующими в ней людьми (акторами), и поэтому во многом зависит от того, как эти акторы ее себе представляют. Поэтому изменение массового представления о социальной структуре влечет за собой ее реальные изменения. На изменение социальной структуры