Юлий Цезарь - Глеб Благовещенский

Нелишне обратить особое внимание на то, что Цезарь, хотя и прибегает к уже неоднократно испытанной тактике, но постоянно импровизирует. К этому нельзя привыкнуть и нельзя подготовиться, поскольку никогда не известно, чего именно от него можно ожидать. Отсюда и его постоянные победы. Он как военный стратег мыслит на принципиально ином уровне, сильно обгоняя свое время. Использование Цезарем виней – один из прекрасных примеров его военно-стратегического новаторства.

В заложниках у Цезаря оказались наиболее именитые и видные граждане наряду с двумя сыновьями царя Гальбы. Кроме того, ему досталось богатое вооружение. Не тратя времени даром, Цезарь стремительно двинулся по направлению к землям белловаков. Там уже явно были наслышаны о катастрофе, постигшей войско бельгов.

Белловаки «удалились со всем своим достоянием в город Братуспантий. Когда Цезарь находился от него милях в пяти, из города вышли ему навстречу все пожилые люди и, протягивая руки, криками давали понять, что они отдаются во власть и под покровительство римского народа и не оказывают ему вооруженного сопротивления. Когда он подошел к самому городу и стал разбивать лагерь, женщины и дети, протягивая, по своему обычаю, со стен руки, точно так же просили у римлян мира.

На защиту их выступил Дивитиак, который, после ухода бельгов, распустил войско эдуев и вернулся к Цезарю: белловаки, говорил он, всегда соблюдали верность и дружбу по отношению к общине эдуев; они изменили эдуям и пошли войной на римлян только по подстрекательству своих князей, которые говорили, что эдуи порабощены Цезарем и терпят от него всевозможные возмутительные оскорбления. Действительные зачинщики, понимая, какую беду они навлекли на свой народ, бежали в Британию. Просят не только белловаки, но за них и эдуи проявить по отношению к ним свойственную ему милость и кротость. Этим он увеличит влияние эдуев у всех бельгов, а их сильною помощью эдуи пользовались во всех войнах, которые им случалось вести.

Цезарь заявил, что, во внимание к Дивитиаку и эдуям, он готов принять их сдачу и помиловать их. Так как эта большая община отличалась среди бельгов своим влиянием и многочисленностью населения, то он потребовал с нее шестьсот заложников. Их дали, а также выдали все находившееся в городе оружие…»

И что же, вы думаете, Цезарь решил дать своим легионерам передышку?

Ничуть не бывало!

Как сказано в «Записках», он устремился в направлении земель «амбианов, которые немедленно сдались со всем своим достоянием». Нельзя не одобрить сметливость этого народа. В отличие от прочих, они были в состоянии трезво оценивать свои возможности, а потому благоразумно предпочли бесславие капитуляции неизбежной гибели.

Цезарю от агентов было известно о том, что амбианы граничили с нервиями. Последние не питали к римлянам добрых чувств, а скорее, наоборот; вследствие этого они явно нуждались в безотлагательном «профилактировании». Расспросив амбианов о характере и привычках нервиев, Цезарю удалось выяснить, что «к ним нет никакого доступа купцам; они категорически воспрещают ввоз вина и других предметов роскоши, так как полагают, что это изнеживает душу и ослабляет храбрость; эти дикие и очень храбрые люди всячески бранят остальных бельгов за то, что они сдались римскому народу и позорно забыли про свою унаследованную от предков храбрость; они ручаются, что ни послов не пошлют, ни каких-либо условий мира не примут».

Предположение Цезаря о необходимости преподать нервиям хороший урок обрело под собой лишь пущее основание.

В ходе трехдневного марш-броска Цезарь «узнал от пленных, что не более чем в десяти милях от его лагеря течет река Сабис; за этой рекой засели все нервии и там ожидают приближения римлян – вместе со своими соседями атребатами и веромандуями (тех и других они убедили попытать вместе с ними военное счастье); они поджидают также войско адуатуков, которые уже находятся в пути; женщин и всех, кто по своему возрасту не годился для войны, они укрыли в таком месте, которое из-за болот недоступно для войска.

По получении этих сведений он выслал вперед разведчиков и центурионов – выбрать удобное для лагеря место. Цезаря сопровождали на походе многие из сдавшихся бельгов и остальных галлов; некоторые из них, как впоследствии было узнано от пленных, познакомились с обычным распорядком движения римского войска за эти дни, перешли ночью к нервиям и обратили их внимание на то, что между каждыми двумя легионами идет большой обоз и что нет никакого труда напасть на первый легион в момент его прихода на место лагеря, пока он еще не снял с себя амуницию, а остальные легионы еще далеко: если он будет разбит, а обоз разграблен, то прочие легионы не решатся остановиться для отпора. В пользу их совета говорило то, что нервии с давних пор были слабы конницей (да и до сего времени они о ней не заботятся, но вся их главная сила состоит в пехоте). И вот, чтобы тем легче парализовать набеги соседней конницы за добычею, они надрезали снизу молодые деревья и пригибали их к земле, а между ветвями, густо распространившимися в ширину, насажали ежевики и кустарника, так что этот плетень образовал своего рода укрепление, похожее на стену, причем не только нельзя было туда проникнуть, но и что-либо за ним разглядеть. Так как подобные плетни должны были затруднять движение нашего войска, то нервии сочли нужным воспользоваться упомянутым средством».

Нельзя не оценить того, как много удавалось Цезарю почерпнуть сведений от своих лазутчиков и пленных. Всякий раз полученная им информация позволяла ему скорректировать схему предполагаемого сражения, причем всегда в свою пользу. Узнав о замысле нервиев, Цезарь тотчас принял необходимые меры.

Итак, он «выслал вперед конницу и сам шел за ней со всеми своими силами. Но весь порядок похода был иной, чем бельги сообщили нервиям. Так как теперь он приближался к самому врагу, то по своему прежнему обыкновению он вел шесть легионов без багажа и обоза; за ним следовал обоз всей армии; наконец, два недавно набранных легиона замыкали всю движущуюся колонну и прикрывали обоз. Наши всадники перешли вместе со стрелками и пращниками через реку и завязали сражение с неприятельской конницей. Враги то и дело отступали в леса к своим и затем снова нападали на наших; в свою очередь наши не решались преследовать отступающих неприятелей далее того пункта, где кончалась открытая местность. Тем временем шесть легионов, которые пришли первыми, отмерили площадь для лагеря и начали ее укреплять. Как только скрывавшиеся в лесу неприятели заметили головную часть нашего обоза (относительно этого момента они заранее условились, причем еще в лесу они выстроились в боевой порядок и ободрили друг друга), они вдруг всей массой выскочили из лесу и напали на нашу конницу. Без труда разбив и смяв ее, они с невероятной быстротой сбежали к реке, так что почти единовременно их видели у леса, в реке и совсем поблизости от нас. С той же быстротой они бросились вверх по холму на наш лагерь и на тех, которые были заняты укреплением».

Что ж, всего учесть никогда нельзя. Это, кстати, в полной мере относится и к отваге, демонстрируемой противником. Нервии провели сильный маневр; теперь было необходимо устранять его последствия.