По колено в крови. Откровения эсэсовца - Гюнтер Фляйшман

— Интересно, сколько нам еще остается прожить? — осведомился один молоденький солдатик.

А мы? Разве мы еще две недели назад могли знать, что нас ждет? Не сомневаюсь, что и мы тогда выглядели в точности так же. И эти две недели боев и жизни за стенами казармы не сделали нас лучше. Разве что малость поднатаскали нас по части боевого опыта, но это вряд ли могло служить оправданием тому, чтобы глядеть на новичков свысока.

Когда с осмотром пополнения закончили, герр генерал вместе с фон Рунштедтом выехал вперед, и мы последовали за ним к границе с Францией. Одолев 15—16 километров, мы попали под обстрел британской и французской артиллерии. Насей раз уже не Крендл потребовал, чтобы я покинул радиоприцеп, а самолично герр генерал.

— Давай-ка, рядовой, выбирайся оттуда, — велел он. — Отправляйся в тыловой прицеп и поддерживай со мной контакт по переносной рации.

Я передал слова герра генерала Крендлу, водитель поставил наш «Опель Блиц» на ручник, и мы некоторое время стояли и смотрели в сторону французской границы. В целом представавшее моему взору совпадало с уже слышанным из уст ветеранов Первой мировой.

Поле разделялось рядами колючей проволоки, бетонными противотанковыми надолбами. Надолбы были выполнены в виде огромной врытой в землю буквы «X». На нашем пути французы и англичане прорыли траншеи, в которых засели их пехотинцы. Предполье было сплошь заминировано — парочка наших танков или вездеходов, не упомню уж сколько и что именно, успела нарваться на мины. Французы и англичане встретили нас пулеметным и ружейным огнем.

Мы с Крендлом как раз тащили рации в прицеп, когда герр генерал стал вызывать меня. Я даже не сразу разобрался, по какой именно рации Роммель вызывает меня. Я не раз просил герра генерала связываться со мной только по «Петриксу», чтобы мне не приходилось гадать, но Роммель, что было вполне в его духе, каждый раз выходил на связь по новой рации.

— 8,8-см — на запад, позиция 1500, а 10-см — на восток, координаты 2100. И скажи этим недоумкам, чтобы стреляли по центру поля.

Я, стоя на коленях, хлопотал с рацией, а Крендл поглядывал, чтобы какой-нибудь грузовик или бронетранспортер по недосмотру не наехал на меня.

Артиллерийские подразделения заняли позиции согласно указаниям герра генерала, мы с Крендлом прибыли в тыл, где я выставил рации прямо на землю. Усевшись перед ними в наушниках, я стал ждать указаний от герра генерала. Возле полевой кухни стоял ее начальник и в бинокль изучал приграничный район.

— Герр лейтенант, — спросил я, — можно и мне взглянуть.

Тот охотно и без промедлений вручил мне бинокль, словно увиденное внушало ему отвращение. Наведя резкость, я разглядел, как несколько наших «тигров» как свечки пылают прямо возле передовых позиций противника. Еще пара машин неловко застыли с другой стороны, что также говорило о том, что и они выведены из строя.

Герр генерал отдал приказ совершенно не в его духе — «тигры» стали отползать назад.

— Срочно организуй прибытие саперов со взрывчаткой, — распорядился Роммель.

Я связался с саперной ротой, и тут же на меня обрушилась лавина вопросов.

— Что именно требуется герру генералу: инициаторы, электродетонаторы или же ручные детонаторы? — решил уточнить офицер саперной роты.

Я передал его вопрос геррутенералу.

— Мне требуется все для того, чтобы разнести в куски противотанковые заграждения, — лаконично и хладнокровно ответил Роммель.

Я слово в слово передал это офицеру из саперной роты.

— Каков вес заграждений? — осведомился сапер. — Какова их толщина?

Я повторил сказанное сапером герру генералу.

— Около 3 метров высотой и в полметра толщиной, — ответил он.

— Из чего они изготовлены, — желал знать офицер-сапер.

— Из железобетона.

Роммель оставался по-прежнему невозмутим.

— Герр генерал хочет, чтобы они полностью были взорваны?

Откуда мне это было знать? Я и спросил герра генерала. Тут уж он не выдержал.

— Скажи саперам, чтобы сию же минуту прибыли сюда со всей своей амуницией, птжа я сам к ним не явился и укокошил их! — рявкнул он.

Саперы прибыли и приступили к выполнению задания.

Нашим пехотинцам грешно было обвинять во всех бедах саперов. Многие из них погибли под огнем французов и англичан, когда пытались установить заряды на бетон. Я, правда, ничего этого не видел, поскольку находился в хвосте колонны, но зато отлично слышал обо всем по своему «Фернхёреру-918». Герр генерал пытался руководить сражением из своего «Железного Коня».

— Пригнитесь! — командовал он. — А теперь — огонь, потом вперед и доложите обо всем! Орудийный огонь по координатам 1300! Противотанковыми — по координатам 2300!

В конце концов в обороне противника удалось пробить достаточно брешей, чтобы через них устремились наши пехотинцы и бронемашины. Но герру генералу этого было мало — необходима была брешь куда шире. Герр генерал не желал, чтобы его могучая колонна втискивалась в игольное ушко. Правда, не знаю, скольких жизней и единиц техники это стоило.

Однако противник явно не горел желанием позволить нам маршем вступить во Францию. На исходе утра герр генерал сумел сокрушить оборону неприятеля, и наши танки и вездеходы вклинились в центр поля. Несмотря на отчаянные усилия удержать оборону, англичане и французы вынуждены были отойти. Но в плен они не сдавались. Впоследствии нам стало известно, что солдаты получили приказ стоять до конца. После того как линия обороны неприятеля была прорвана, герр генерал отдал приказ ввести в действие резервную роту.

Крендл по-прежнему передвигался с трудом, а мне что-то не очень хотелось идти в бой без него и без роттенфюрера Хайзера. И вот Крендл занял место у наших раций, а я, дослав патрон в патронник своего МР-38, вместе с остальными бойцами ринулся вперед, к позициям противника. Герр генерал, отдав танкистам и водителям вездеходов приказ остановиться, обрушивал на вражеские позиции залп за залпом. Артиллерийские позиции французов и англичан были подавлены нашими пехотинцами и спецбронемашинами, которые по диагонали прорезали их и теперь пулеметным огнем очищали от противника пространство перед собой.

Когда я вместе с резервной ротой прибыл на передовую, то увидел, как подразделения вермахта и 2-го полка СС «Дас Райх» уже прорвались к траншеям, где с поднятыми руками стояли расстрелявшие весь боекомплект англичане и французы. Наши солдаты либо приканчивали их выстрелами в упор либо штыками или ножами. В тот день милосердие было не в почете. В тот день мы въедливо осуществляли на практике соответствующие разделы наставлений по боевой подготовке, вдалбливаемые в наши головы в учебках. Наших раненых тут же отправляли в тыл, мы же вместе с остальными солдатами роты резерва просто стояли, не зная, что делать. Я не знал, по кому мне стрелять, кто мой командир. И большинство бойцов тоже не знали. Мы тупо смотрели, как вермахт и СС рыщут по траншеям, поднимая солдат противника на штыки, забрасывая гранатами укрытия. Над полем в то тихое утро поднимались клубы разноцветного дыма. Постепенно огонь утихал, разве что время от времени потрескивали одиночные выстрелы. Потом вдруг французам и англичанам позволили сдаваться. Грязные, ободранные, с неуклюже поднятыми руками они выбирались из траншей. Вид у них был куда более испуганный, чем у тех бельгийцев, французов и англичан, которых нам доводилось видеть раньше. Похоже, они не столько боялись нас, сколько своих — ведь вопреки распоряжению своего командования позиции они все-таки сдали врагу.