Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции - Лин фон Паль

Скоро новгородцев согнали на вечевую площадь и велели принести присягу на верность московскому государю. В тот же день сняли вечевой колокол и увезли его в Москву. А с начала февраля в Новгороде пошли аресты. Брали в основном лучших людей, то есть бояр, и всеми семьями. Сначала взяли смутьянов и мятежников – среди них оказалась и Марфа Борецкая, арестованная вместе с внуком, ярый сторонник Литвы Марк Панфильев, потом среди арестованных оказались и те, кто выступал за Москву, – Арзубьев, Савелков, Репьев, священник Иаканф. Следом за ними пошли аресты по доносам, и было их много. В ужасе от того, что происходит, новгородцы снова составили заговор, город снова взбунтовался. Стали готовиться к обороне, даже обновили остроги. Но Иван подошел слишком быстро, с пушками, сжечь посады горожане не успели, осаждающие там и засели. Поняв, что пришедшая сила слишком велика, новгородцы согласились на переговоры, и Иван обещал не трогать невиновных.

Когда открыли ворота и москвичи вошли в город, князь сразу арестовал пятьдесят человек по доносу, и начались пытки. Под пытками списки неблагонадежных перевалили за тысячу. Первых арестованных сразу предали смерти, остальных же было решено вывести из города и поселить в новых землях. Так бывшие богатые купцы и бояре Новгорода были лишены всего имущество и переведены в чужие города – в Переяславль, в Муром, в Ростов, в Кострому, в Нижний Новгород, Юрьев, Владимир. На этом процесс переселения не закончился. Через четыре года, по доносу, Иван снова обложил город войском и вывел оттуда уцелевших бояр, еще через три года – вывел полсотни купцов. Еще через год, якобы открыв заговор, вывел 7000 житьих людей (горожан, по достатку стоявших между боярством и средним купечеством), а еще через год – всех оставшихся в городе житьих людей, и на этом вроде бы новгородцы кончились. Они либо умерли по пути на новые места жительства, либо осели там, позабыв обо всех мятежных идеалах. Вот теперь, можно сказать, история вечевого Новгорода почти завершилась. Восставать там было уже некому. На места ссыльно-переселенных были посажены послушные московские люди.

Подобная участь постигла и другие непокорные города: позиция Москвы по вопросу участия народа в управлении страной была однозначна: вечевое управление рассматривалось только как постоянный источник крамолы, а крамолу нужно уничтожать, и – по возможности – прежде, чем она приведет к восстанию. Пока что действия московского князя, который стал уже именовать себя государем и принял титул царя и персонифицировал в своем лице наследие прекратившей существование Византии, затрагивали только вечевой порядок и права распоряжаться своей судьбой городов северо-запада и пары враждебных Москве княжеств. И кроме Новгорода, таких очагов сопротивления московской власти было совсем немного – республиканский Псков, вечевая Вятка, княжеские Тверь и Рязань.

В Твери сидел на княжении шурин царя Ивана Васильевича по первой жене Михаил Борисович. По сравнению с Новгородом Тверь была гораздо менее свободным городом, политику Твери определял ее князь. Тверской князь после новгородских событий волком смотрел на Ивана и стал вести переговоры о передаче княжества под руку короля Казимира, то есть Михаил Борисович собирался «уйти в Литву», а в Литву низовские князья уходили вместе со всеми своими землями. Для решения тверской опасности Ивану нужно было обезглавить княжество, то есть устранить Михаила: не будет князя – не будет и тверской крамолы.

Предлог для захвата Твери нашелся легко. Еще в 1453 году отец Михаила, князь Борис Александрович, заключил договор, по которому тверские князья обещались состоять в союзе с Москвой, и не только при жизни самого князя, но и при его преемниках. Пока была жива любимая жена царя, тверских князей не притесняли. Но после ее смерти в 1467 году отношение Ивана к родственнику резко переменилось, он стал Михаила утеснять. Тому оставалось либо терпеть, ожидая, когда Иван отберет у него княжество, либо воевать с Москвой и отстаивать независимость Твери.

Конец терпению пришел после новгородских событий. Михаил Борисович понял, что настает и его черед. Тогда и начались переговоры с Литвой. Конечно, велись они в полной тайне, пока в 1483 году не скончалась жена Михаила. Ради спасения княжества он попросил руки внучки литовского короля Казимира Четвертого. Иван о планах тверского соседа тут же прознал. И решил принять меры. Его шпионам удалось перехватить письмо Михаила в Литву. Это и решило дело: теперь можно было предъявить доказательства измены.

Зимой 1585 года Иван объявил Михаилу войну. Михаил к таким действиям оказался совершенно не готов. Хотя город поклялся стоять за своего князя насмерть, сам князь понимал, что против московского войска выстоять не сможет. Нужно было хотя бы выиграть время. И сначала Михаил унизился и смиренно попросил Ивана считать его не равным Ивану, а младшим братом, а потом согласился даже отдать часть своих владений. даже подписал мирную договорную грамоту и обязался ходить с Иваном в военные походы.

Увы! Теперь любое несогласие или любая неуступчивость тверского князя автоматически становились нарушением договоренностей. Москвичи стали всеми способами утеснять тверичей, нападали безнаказанно на тверских купцов, а когда те решались жаловаться, дела решались не в их пользу. Если тверичи были решениями не довольны, их отсылали жаловаться к своему князю, а когда тот пытался за них вступаться, Иван называл заступничество Михаила изменой. Город кипел. Тверичам оставалось последнее средство – бунт.

В августе 1485 года московский князь двинулся на готовых восстать тверичей. Расклад сил был не в пользу горожан. Поговаривали, что московское войско везет с собой зажигательные снаряды, изготовленные по рецепту итальянца Аристотеля Фьораванти, чтобы выжечь всю Тверь. В начале сентября Иван осадил город и первым делом спалил все посады. Тверские бояре мигом почуяли, какая судьба их ждет, – они стали один за другим выбираться из города и передаваться на сторону врага. Скоро в городе почти не осталось знати – вся эта знать валялась в ногах Ивана и вымаливала прощение. Михаилу оставалось либо сдаться, либо ускользнуть. Он, в ужасе от создавшейся ситуацией, тайно бежал в Литву, а Тверь московское войско обложило со всех сторон.

Тверской князь обещал привести литовское войско, но город дожидаться возвращения Михаила не стал – в литовскую помощь верили и на нее надеялись, только вот время было упущено, а продовольствия в Твери оставалось немного, и выстоять в осаде против Ивана, да еще без своего князя, горожане уже не могли. К тому же Тверь покинули все, кто мог организовать ее оборону, и защита города стала делом простых тверичей. А те совершенно пали духом. Тверь сдалась.