Веселый Федя - Сергей Константинович Петров

а вечерами задерживалось подольше, даже еще как бы и после заката; вода от дождя не стояла лужами, не мешалась с размокшей землей так, что в грязи вязли и разъезжались ноги, а и в песок уходила, и бежала, похлестав из водосточных труб, по канавам за ворота, в кювет дороги.

Быстрые журчащие ручьи со своими стремнинами и заводями, которые со временем образовала вода, подмыв кое-где берега канав, со своими порогами из попавших в канаву камней очень полюбились Петьке, тянули его к себе: постоишь над ручьем подольше, посмотришь на воду — слепящую, если в небе после дождя утвердилось солнце, или замутненную грязноватой желтизной, если еще не совсем разошлись тучи, — на то, как отваливает она кусочки земли от края канавы, и они падают, плюхаясь, в ручей, размокают там, рассыпаются, окончательно зачерняя воду, как перехлестывается вода через небольшие камешки и огибает те, что побольше, расходясь вдоль их боков, и ручей скоро начнет казаться не ручьем, а рекой, а сам ты таким большим, что можешь перегородить эту реку ступней ноги, и тогда вода замедлит свой бег, станет копиться у ноги, взбухать и вдруг стремительно хлынет поверх ноги, понесет, закружит щепки, шелуху от семечек, яичную скорлупу, почерневший окурок и много еще всякого-разного…

Заметил как-то отец Петьку у ручья и сказал:

— Что ж так-то просто глаза на воду пялить. Ты бы лучше кораблики по ручью пускал.

— Какие колаблики? — заинтересовался Петька.

— Какие, какие… А вот такие… Пойдем — покажу.

Дома отец взял подвернувшийся под руку белый лист бумаги, перегнул его пополам, ровно сводя краями, загнул углы листа, сложил его сначала в треугольник, затем в плотный квадратик, старательно разгладил складки твердыми пальцами и потянул квадратик за углы в стороны — получился кораблик с домиком посредине.

— Вот… Пускай в ручей — пусть плывет.

Петька поставил легкий кораблик на ладонь и осторожно понес на улицу, загораживая его, как пламя свечки, ладонью свободной руки — на случай, если вдруг дунет ветер.

Канава чуть помелела, но ручей еще бежал бойко. Присев на корточки, Петька поставил белый кораблик на воду, он закачался на ряби, его потянуло бортом вперед, но он развернулся на стремнине и поплыл, легко касаясь воды и высоко подымая нос.

У Петьки от волнения задрожали колени, он напряженно, приоткрыв рот, следил за корабликом, за тем, как уверенно разрезает он острым носом воду и как за ним тянется легкий, еле заметный след волн, расходясь до краев канавы и неслышно набегая на них; и у него разгорались уши, совсем как тогда, при одном давнем событии, случившемся недели две назад и которое он уже успел позабыть, но сейчас вспомнил по схожести ощущения… Тогда бабка Арина позвала его в курятник, подвела к нахохлившейся, беспокойно крутившей головой курице и сказала:

— Жди-ка здесь, из энтого вот яйца скоро цыпленок должон вылупиться.

Петька присел возле курицы на корточки, сидел так, сопел и не двигался с места. Скоро у него затекли ноги, заболели спина и шея, но цыпленок не появлялся, и он, не выдержав, крикнул:

— Бабушка Алина, а никого все нет!

Старуха стирала во дворе в большом корыте белье.

— Ась… Никого, говоришь, нет, — отозвалась она и покачала головой. — Да неужто там болтун?

Пошла к курятнику, вытирая подолом юбки руки от мыльной пены, сунула руку под встрепенувшуюся курицу, взяла яйцо, приложила его к уху, и все лицо ее собралось в веселые морщинки.

— Нет, меня не омманешь. Послушай-ка сам.

Петька прижался ухом к теплому яйцу — внутри яйца кто-то не то тихо стучал в скорлупу, не то слабо ее подпиливал.

Бабка Арина сунула яйцо обратно под бок курицы, и та с благодарностью поклохтала. Петька остался ждать. И дождался… Вскоре по яйцу черной ниточкой пробежала трещинка, ее пересекла другая, потом еще одна, скорлупа стала потрескивать, и яйцо распалось. У Петьки от удивления куда-то провалилось сердце: он увидел маленького и мокрого, словно побывавшего под дождем, цыпленка, почему-то уже сердитого, с задранной вверх головой и с драчливо разинутым желтоватым клювом.

— Пи-пи-пи… — недовольно запищал цыпленок и полез под крыло курицы.

Таким же непонятным чудом, как и появившийся вдруг из яйца цыпленок, казался теперь Петьке и плывущий кораблик.

А он все плыл по ручью, слегка покачивая бортами, дугой развернулся на повороте и, ускоряя ход, как под уклон, понесся дальше, поднырнул под ворота; Петька кинулся к калитке и ударил по ней всем телом, но все равно она, тугая, набухшая от дождя, подалась с трудом.

Скатившись с потоком воды в кювет, кораблик зачерпнул бортом воду и дальше поплыл, кренясь на правый, борт: большая вода в кювете текла быстро, кораблик стремительно несло по ней; он покачивался на водяных гребешках, и Петька бежал за ним, разбрызгивая оставшиеся на дороге лужи. По пути он врезался в семейство гусей, идущих куда-то по своим делам с неторопливым спокойствием и значительным видом, и те зашипели на него, повытягивали в его сторону головы на длинных шеях.

— Кышь вы, плоклятые, — махнул рукой на них Петька, но тут же и забыл о гусях, побежал дальше.

Попав в стремнину, кораблик поплыл быстрее, но тут наскочил на камень, качнулся, еще зачерпнул воды и стал медленно клониться на правый бок, да так и клонился, пока не промокла бумага; тогда кораблик расползся в углах и стал уже не корабликом, а просто посеревшим клочком бумаги, медленно утопавшим в ручье.

Глаза Петьки защипали слезы, но он, крепясь, лишь быстро зашмыгал носом.

Гуси, все преследовавшие его по пятам, перестали шипеть и молча стояли рядом, вытянув шеи.

— Колаблик… Колаблик наш потонул, — огорченно сказал Петька дома отцу.

— Всего и делов-то… — успокоил отец. — Да мы их сейчас с тобой на все случаи жизни понаделаем.

Весь вечер отец делал из старых газет кораблики: были среди них и маленькие, и побольше, и совсем большие, надежные в плавании — с высокими бортами и широкими днищами; рассмотрев каждый кораблик со всех сторон, Петька относил его в дальнюю комнату и плотно, борт к борту, ставил на подоконник. Скоро они уже тесно стояли там во всю ширь окна.

После каждого дождя корабликов на подоконнике становилось все меньше. Чтобы не было сильно заметно, как они убывают, Петька придумал брать их не подряд с одного края, а выдергивал их из разных концов — тогда издали казалось, что на подоконнике корабликов столько же, сколько стояло и раньше.

Дожди, понятно, лили не каждый день, случалось, целыми неделями на землю не