До февраля - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

покопаюсь, сто пудов обнаружится, что дофига этот Муходрищенский напридумывал и досочинял.

– А если нет? – начала Аня.

– А если да? – оборвал Паша, начиная злиться.

– Я про другое сейчас, дослушай, – сказала Аня, явно сдерживаясь. – Если рукопись хоть какое-то отношение к преступнику имеет, ну, из цикла дружок или там кузен написал, не говоря уж… Аффилированное, в общем, лицо. Вот если так – мы же не имеем права вообще это публиковать?

– С чего это? – изумился Паша.

– Преступник не должен получать дохода и вообще выгод от своего преступления, – сказала Аня. – Закон такой.

– А. Ну да. А в чем выгода, если мы даже не знаем, кто автор?

– А он-то знает. И будет рад.

Паша хмыкнул.

– И это выгода, да?

– Так рад, что решит эту радость повторить, – тихо закончила Аня.

– А-а, – сказал Паша, пытаясь придумать, что бы сказать еще, но придумал только повторить: – А-а.

В дверях, коротко стукнув по косяку, появилась Юля.

– Привет, Ань, – сказала она. – Наташа так и не появлялась?

Она кивнула синхронному мотанию голов Паши и Ани, черканула что-то в телефоне и добавила:

– Брат ее найти не может. Полиция потеряла след, как говорится. Кстати, вы не в курсе, что за рукопись, про которую он спрашивает?

Глава четвертая

Андрей потоптался у двери и снова вдавил пуговку звонка. Колокол за дверью заголосил с неприятной поспешностью, но иных звуков всколыхнуть не сумел.

Андрей оторвал палец от звонка и стукнул по стальной двери, потом по косяку и стенке рядом. Звучало всё равно тише, чем звонок.

Зараза, подумал Андрей. И не шелохнется ведь. Разве что еще рюмочку себе подольет. Или в честном отрубоне лежит.

Давно пора свои ключи сделать. И засов на двери оторвать, на такой случай как раз. С другой стороны, сам же про этот засов договаривался и проверял потом, ладно ли работает. Кто ж знал, что такой случай окажется более частым и требовательным, чем тот, на который придумывался засов и из-за которого Наташка до сих пор запирала все доступные двери, не пользовалась лифтами, так и не побывала замужем – ну и, что скрывать, из-за которого проквасила всю жизнь и сейчас, судя по всему, валялась ужратой мордой в подушку, если не в половичок.

Андрей бимбомкнул звонком еще раз, ругнулся и пошел по лестнице, на ходу набирая сообщение: «Если к вечеру не откликнешься, двери вскрою».

«Молодец», – возник ответ тут же.

– Блин, – сказал Андрей, останавливаясь между этажами.

Он задрал голову, прислушиваясь и размышляя: не вернуться ли, чтобы подолбить в дверь до верного, – потом написал: «Ты дома, что ли?»

«Занята пока, вечером позвоню».

– Зар-раза, – пробормотал Андрей с облегчением и досадой.

Облегчение было связано с быстротой и вменяемостью ответов Наташки: не пьяная, похоже. Досада – со всем остальным.

Поколебавшись, Андрей продолжил спуск, на ходу поддерживая коммуникацию с сестрой, пока хотя бы этот вид доступен.

«Нормально расскажи про книгу эту. Где она?»

«Андрей, ты с семи лет книг не читал, поздновато начинать, нет?»

«Это рукопись к вам пришла, так? Или я неправильно понял, и она вышла уже? Где, в Москве?»

«Какая разница?»

Андрей снова ругнулся и проверил переписку с Юлей. Без толку: Юля так ничего и не ответила, кроме грустного смайлика.

– Очень, сука, информативно, – сказал Андрей и начал было ее набирать, чтобы объяснила как следует, что вообще известно. Не успел: телефон затрясся от входящего вызова Руслана.

– Давай к парку, – сказал он. – Труп, женщина, задушена. Координаты ща скину.

– Старая? – спросил Андрей, замерев. Сердце остановилось.

– Вроде нет. Кому надо старых-то… Ждем, короче.

Сердце загудело, разгоняясь с топотом.

– Мчусь, – сказал Андрей и действительно прибавил шаг.

Всё всегда происходит очень не вовремя и неподходящим образом. Ни поработать толком не дадут, ни старые долги закрыть. Именно этот разнообразно воспроизводящийся облом, а не что-то иное, и называется жизнь.

На улицу Андрей почти выбежал, но перед тем, как сесть в машину, все-таки развернулся и глянул на о́кна. Тюлевая занавеска просвечивает, но на улице было светлее, чем в комнате, так что заметить удалось бы только шевеления. А Наташа не шевелилась, пока машина не отъехала. Она проводила ее взглядом, перевернула телефон, который распирали сообщения Баженова, Юли, Ани, забытых и совсем незнакомых мужиков и кого там еще, и набулькала очередные полстакана.

Обходились все без меня как-то до сегодняшнего дня, вот и до завтрашнего как-нибудь обойдетесь. И до послезавтрашнего. А там будет видно, я-то без вас могу или нет. И если могу – то зачем мне вы, всё прочее и я в том числе?

Глава пятая

Звук очень начальственных шагов прокатился по коридору, перекладывая короткие паузы требовательным стуком то в одну, то в другую дверь, и зарокотал, надвигаясь. Аня поежилась, переглянулась с Пашей и попыталась сесть прямо.

В дверях появился Баженов, кисло оглядел кабинетик и поздоровался. Аня и Паша ответили, причем Аня с трудом подавила позыв встать. Баженов, кажется, заметил, показал «Сидите-сидите», но лицом вроде немножко смягчился. Он спросил:

– Э… Алина, так ведь?

– Анна, – робко поправила Аня. – Маркова.

– Отлично, – одобрил Баженов непонятно что. – Анечка, Наталья Викторовна сегодня была?

– Я не видела, – виновато призналась Аня.

– Ага, – сказал Баженов и что-то проверил в телефоне. – Молодой человек, вы нас не простите? Маленький производственный вопрос.

Паша хлопнул глазами, с трудом сообразил, что от него требуется, поспешно встал и вышел, не сказав ни слова.

– Я Баженов, владелец и издатель вот этого всего, – начал Баженов, понял по изумленному кивку Ани, что она еще не забыла, и продолжил: – Ну да, на собрании рассказывал же. А вы, Ань, у нас, если я правильно понимаю, главная творческая единица «Пламени», ответственный секретарь, по сути, так?

Аня моргнула. В таких терминах Наташа ее функционал не объясняла.

– Так, – согласился сам с собой Баженов. – Ключевое слово «ответственный». Наталья Викторовна про вас именно это рассказывала, так что вся надежда на вас, пока она… отсутствует.

– А что я должна?.. – тихо спросила Аня.

– Наталья Викторовна не объяснила разве? Журнал сделать, первый номер. Собрать, подготовить к печати и отправить. В печать, собственно.

– Ой, – сказала Аня беззвучно.

– Что с тобой? – Баженов заулыбался. – В смысле, что так беспокоит, Анечка?

Вот и потрудилась на работе мечты, подумала Аня, помолчала, борясь со слезами, и с трудом выдавила:

– Я не умею.

– Что? – уточнил Баженов, не снимая улыбки.

– Ничего, – сказала Аня, с трудом сдерживая горькие и горячие брызги отчаяния. – Я не делала никогда журналов, не редактировала ничего, не собирала. Маме только на работе помогала