Охотница - Сисела Линдблум

– Что будешь есть? – спрашивает Юнас.

Никакого ответа. Он поднимает глаза. Лицо Терезы застыло, глаза буравят его правое плечо.

– У тебя что-то на плече, – произносит она с отвращением. – Что-то блондинистое.

– Что? – спрашивает Юнас, вздрагивая. Потом испуганно смотрит на свое плечо, на то место, которое так негодующе рассматривала Тереза.

– Сейчас уже нет, – говорит Тереза. – Не понимаю, откуда она появляется.

В этот момент подходит официантка принять у них заказ. У Юнаса не остается времени выяснить, о чем это она говорит. Он отряхивает рукой плечо, заказывает себе лазанью, а Тереза выбирает спагетти с креветками.

Любимое блюдо дам, мысленно усмехается Юнас.

– Ты любишь искусство? – спрашивает Тереза, наклоняясь к нему. В руке у нее бокал с вином, это своего рода точка опоры, и только, она полностью сосредоточена на том, что он ответит, ей не до вина.

– Да, – отвечает Юнас, и, немного подумав, добавляет: – Да, конечно, люблю.

– Это хорошо, потому что я рисую, – заявляет Тереза.

– А я знаю, – улыбается он.

– Но вот в последнее время я совсем не пишу. Если ты действительно психолог, консультант по трудовым проблемам, то ты наверняка объяснишь мне, почему я сейчас совсем не пишу, ведь это моя работа, и…

– Ну что ж, – говорит Юнас, делая вид, что размышляет. – Не думаю, что это действительно проблема. Ты учишься в художественной школе, ты молода, ты немножко устала. Наверняка все образуется.

– Разве я сказала, что это проблема? – Тереза делает глоток вина и серьезно смотрит на него. – Я не это имела в виду. В сущности, совершенно не имеет никакого значения, рисую я или нет. Но есть вещи, которые меня пугают, например Сеньора… И то, что я вижу картины внутренним зрением, совсем как моя бабушка, тоже тревожит, хотя, вообще говоря, я вижу не совсем так, потому что бабушка моя по крайней мере была доброй…

– Всем людям нужно во что-то верить или хотя бы придерживаться каких-то воззрений, – начинает объяснять Юнас, который не всегда может ухватить смысл в поворотах мыслей Терезы, но некое смятение он в ней заметил вроде бы. – У тебя есть школа, вот и учись, ты должна учиться. Тут нечего раздумывать.

– Нет, очевидно, дело не в усталости, – возражает Тереза.

Наступает молчание. Юнас скользит взглядом по соседним столикам. Тереза – взглядом по его лицу. Она мысленно проводит линию его щеки, снизу вверх, до уха, потом задерживается на волосах, глазах, ее сердце колотится. Юнас нервничает (пыхтит как паровоз, отмечает Тереза). Он поворачивается к ней, пододвигает стул ближе к столу, опирается на стол локтями и смотрит ей в глаза:

– Тереза, милая, скажи мне скорее. Кто же будет оплачивать этот проклятый номер?

За соседним столом закуривают сигару. Тереза задумчиво втягивает в себя табачный запах. Она чувствует себя спокойно, как на исповеди.

– Я, – отвечает она.

Юнас только молча на нее смотрит. Удивление на его лице сменяется отчаянием.

– Ты!!! – жалобно стонет он. – Но почему?

– Потому, – отвечает она, и в глазах возникает жжение от подступивших слез, – потому что ты очень красивый.

Они сидят молча, глядят друг на друга. Терезе тяжело дышится, хотя внешне она спокойна. Юнас прижимает пальцы к губам, взгляд его затуманен. Но устремлен он на Терезу.

– Тереза, – говорит Юнас, не убирая пальцев с губ, – ты не можешь этого сделать. Не можешь.

– Да почему же? – возражает Тереза. – Могу. И тут официантка приносит лазанью и спагетти с креветками.

* * *

Сеньора, не шепчи мне, что я должна быть смелее, а то у меня мало смелости! Ты же помнишь, что однажды я решилась забросить краски, и они сохли на столе, так что я совсем не боюсь жизни, нечего говорить, что я ищу покоя!

Я сказала ему, что нет никаких правил. Никаких правил, так и сказала, и для меня это абсолютная правда. Только дураки верят, что в любви есть правила, предписывающие, сколько ты можешь и смеешь отдавать. Но про это я ему не сказала. И слово “любовь” не произнесла. Я знаю о Юнасе больше, чем он думает.

Как только Юнас услышал, что гостиницу оплатила я, то сразу напрягся, собрался выписываться. Потому что это чистое безумие, сказал он. Он мог бы договориться о ночлеге с кем-нибудь из друзей.

“А почему же ты не можешь жить у той блондинки?” Но это я только подумала, а не спросила.

Надо выждать, пусть вино и еда сделают свое дело – снимут напряжение. Я сказала, что с деньгами и гостиничным номером разберемся потом, а сейчас я хочу поесть. Тогда я и поняла…

Поняла, что нашла нужный ключик. Тут такая тонкость. Обычно человеку бывает неловко принимать подарки и комплименты, верно? И тем не менее, когда я сказала Юнасу, что он красивый (хотя и не собиралась говорить!), когда я рассказала ему все как есть про фокус с номером, я заметила нечто очень важное. Он не испугался. И не смутился. Но впервые где-то глубоко в его глазах запечатлелась я, моя персона. Я увидела крошечный теплый лучик, это и был знак, что ключ к его сердцу найден.

Безответной любви не бывает. Быть несчастливо влюбленным в кого-то – это не что иное, как взаимное непонимание. Но было бы глупо… да, очень глупо… охотиться за чем-то, чего нет, ведь любовь возникает не на пустом месте, надо создать для нее возможности. Я только теперь это поняла. Теперь мне даже смешно представить, что некоторые ходят вокруг да около, трусят, не решаясь начать первыми, только бы не проиграть, чтобы не проиграть и не стать отвергнутыми, не получить отказ, а потом вечно носить клеймо неразделенной любви.

Нет, нет.

Все совсем иначе.

Наоборот, если ты так и не решишься на любовь – вот что станет клеймом на всю жизнь. Надо верить себе… подумать только, как много идиотов разграничивают влюбленность и более глубокое чувство, которое появляется потом. Нет, нет, какое потом? Уже сразу знаешь, что будет дальше. А та влюбленность, которая не прорастает в душу, с самого начала имеет привкус мятной жвачки. Такую влюбленность можно долго жевать, как жвачку, обсуждать, обдумывать. Ничего общего с чувством неутолимой тоски, желания быть рядом каждую минуту.

Когда встречаешь любовь, то сразу понимаешь – это настоящее. Она приходит вся – от начала и до конца, она подобна змее, кусающей свой хвост. Идешь ей навстречу, словно самой жизни, глядя прямо в глаза, и тебе больно, очень больно. И ты все готова отдать. Без малейшего насилия над собой, не лукавя, искренне. А когда есть любовь, человек становится более восприимчивым и зорким. Возникает шестое чувство, именно благодаря ему бабушка многое видела и понимала. Вот-вот, не потому ли, что наделена была даром любить?

Я вижу, что она, эта блондинка, все время у него в голове. А вся твоя черная злоба, Сеньора… знаю, ты хочешь, чтобы я поддалась ей, вонзила нож ему в сердце. Понимаю, ты хочешь, чтобы я забыла о нем. Ну да, ведь всему же приходит конец. Ты глупая, Сеньора, я ведь нашла то, во что стоит верить, нечто большее, чем твоя злость. Я нашла!