Дар шаха - Мария Шенбрунн-Амор

– Из-за газыря?

– Это не просто газырь! Эта газырия в нашей семье три поколения от отца к сыну переходила. – Реза-хан обвел всех взглядом Зевса-громовержца: – Надеюсь, никто не подозревает, что я убил своего командира!

Денстервиль почмокал сигарой, Зия рассматривал поднос со сладостями, вдумчиво выбирая между бахлавой, нугатом и тающими во рту конфетами. Никто не сомневался, что жестокий, вспыльчивый и амбициозный сертип мог убить кого угодно. Три года назад именно Реза-хан помог Турову сместить полковника Клерже, когда тот попытался перейти на сторону большевиков. А теперь британский генерал и персидский аристократ надеялись использовать малообразованного простого рубаку в своих интересах. Но если бы Воронину пришлось делать ставки, он бы еще подумал, на кого поставить. Сертип был гордым сыном бесконечно униженной страны. Он не отдаст добровольно Иран англичанам. Реза-хан напоминал Маугли, но еще больше он напоминал Шерхана.

Александр сказал по-русски:

– Сертип, против вас так много улик, что, может быть, их даже слишком много: ваше внезапное появление в Тегеране, берданка, спор по-русски, газырь, ваше отсутствие в казармах во время убийства. Если у вас есть алиби, самое время сообщить его полиции. – Реза-хан не стал ничего объяснять, только его левый ус дернулся. Александр продолжил по-английски: – Но есть по меньшей мере один факт, который свидетельствует, что это не вы. В руке Туров держал окровавленную шашку. Похоже, перед смертью он успел ранить своего убийцу, а вы, насколько я могу судить, невредимы.

Денстервиль невозмутимо развеял ладонью не то дым, не то сомнения:

– Вот видите. Ищите убийцу среди коммунистов. Это наверняка Рихтер! Карл Рихтер – отвратительный тип. Он как-то пытался заложить мне своего начальника Коломийцева. К сожалению, в обмен он потребовал убежища в Британии. Я был вынужден отказать – не мог сделать такую скотину подданным Его Величества.

Зия задумчиво пропустил угольную бороду сквозь кулак:

– Похоже, Карл нашел другого покупателя на жизнь советского посланника. Год назад Коломийцев был захвачен белогвардейцами по дороге из Москвы и расстрелян. С тех пор Рихтер негласно исполняет обязанности представителя Москвы. Следуя воле Аллаха, я бы немедленно выслал этого советского шпиона. У него даже дипломатического статуса нет.

Реза-хан почесал висок:

– Искандер-джан, если вы правы и убийца ранен, тогда это не Рихтер. Я повидал много ударов шашкой, но ни разу не видел, чтобы на следующее утро после такого ранения человек мог бегать вприпрыжку.

Александр уточнил:

– А вы видели Карла? Сегодня? И он бегал?

– Как ни в чем не бывало. Я случайно наткнулся на него неподалеку от железнодорожной станции. Вышагивал эдаким аистом по улице Валиаср. – Это Реза-хан подметил метко: длинный и худой Карл всегда выглядел, точно аршин проглотил. – Как раз его окликнули из чьей-то пролетки, и он побежал к ней. Человек, по которому рубанули шашкой, не мог бы даже стоять на ногах. – Реза-хан свел густые брови: – Но из пролетки его окликнули как-то иначе, не Карл. Каким-то русским именем.

Воронин кивнул:

– Еще в начале войны он очень патриотично поменял немецкое имя на русского Николая.

– Проще, чем сражаться в Баку с турками и германцами, – пренебрежительно заметил Денстервиль. Воронин разбавил свой виски содовой.

– Рихтер в любом случае не мог убить Турова. Всю прошлую ночь он маялся приступом горячки, за ним ухаживал доктор Стефанополус.

Лионелю было решительно все равно. Он проводил глазами дым своей сигары:

– Доктор, поведайте нам секреты шахского сераля. Признайтесь, вы щупаете пульс у гаремных пери?

– Что вы, генерал. Меня никогда не впустили бы в гарем. Это доктор Стефанополус там как у себя дома.

– Опасный человек этот доктор Стефанополус.

– Вы полагаете, честь шаха в опасности?

– О чести шаха не знаю, но вы ему не доверяйте. Он уверял мистера эд-Дина, что вы советский шпион. – Денстервиль похлопал Воронина по плечу. – Не волнуйтесь, дорогой доктор, я ему не верю. Советский шпион не стал бы разбавлять виски содовой.

Когда Александр вышел из «Клариджа», уже смеркалось. Мальчишки облепили автомобиль Денстервиля, как мухи бахлаву, муэдзины созывали правоверных на вечерний намаз, водонос наливал прохожему воду из запечного курдюка, женщина в хиджабе плыла по немощеной улице с большим тюком на голове. Все знали, что им делать, кроме лейб-доктора султана Персии Александра Воронина.

О том, чтобы явиться к Елене Васильевне в подпитии, не приходилось и думать. Но откладывать эту встречу до бесконечности тоже невозможно. Завтра он непременно соберется с духом, дойдет до несчастной невесты и наконец выразит ей свое соболезнование. Не важно, что он чувствует, важно хоть немного облегчить девушке горе.

Светлана вышла на пенсию уже год назад, а неприятное слово «пенсионерка» по-прежнему резало слух. Слово не поспевало за реальностью XXI века, вызывало ассоциации со сплетницами на дворовой лавочке, с отжившим свое, вышвырнутым из потока событий человеческим шлаком. А Светлана оставалась спортивной, деятельной, занятой женщиной и выглядела так хорошо, как только можно выглядеть без ухищрений пластической хирургии, когда тебе за шестьдесят.

Для нее долгожданный уход на раннюю пенсию должен был стать началом нового, лучшего жизненного этапа. Наконец она сможет делать все, чего ей, директору лаборатории фармацевтической компании, всегда хотелось, но на что никогда не хватало времени.

Почти сорок лет назад Светлана окончила Московский институт тонкой химической технологии, вышла замуж за сокурсника Леню и вместе с ним эмигрировала в Штаты. Пока писала кандидатскую в Висконсинском университете, брак развалился. Уже постдоком в фармацевтической компании вышла замуж за Артема Воронина. В начале 1992-го получила приглашение возглавить лабораторию в крупной фармацевтической фирме в Лос-Анджелесе, и семья переехала в Калифорнию. И все эти годы в дождь и в ведро отчисляла двадцать процентов зарплаты в пенсионные фонды. Деньги вкладывала в акции – консервативно, никаких рискованных спекуляций. Полностью выплатила ипотеку за просторный кондо в Санта-Монике с видом на океан. Репарации за гибель Артема и оставшаяся после него пенсия тоже, конечно, помогли. Настало время пожать плоды усилий всей жизни.

Она оставалась занятым человеком со множеством увлечений: путешествия, рисование, йога, танго. В последние годы появился Патрик – внимательный, любящий, заботливый. Немножко смешной, чуть ли не на голову ниже самой Светланы, да и старше на восемь лет. Но не поэтому она отказывалась выйти за него замуж. Патрик – прекрасный друг, романтичный кавалер, с ним приятно делить досуг, но два предыдущих брака принесли ей слишком много горя. Первый муж, ради которого она решилась на эмиграцию, ушел к другой в первый же тяжелый год новой жизни. А Артем Воронин, с которым Светлана надеялась состариться и умереть в один день, которого нетерпеливо ждала из бесконечных командировок в самые жуткие уголки мира, вернулся из Кабула в цинковом гробу. Боль от той потери не прошла до сих пор и не пройдет никогда, потому что сыну пришлось расти без отца. Да и нужно ли выходить замуж на старости лет, и тем более без большой и страстной любви? Пусть уж Патрик остается бойфрендом, раз уж американцы нашли слово для таких отношений. От добра добра не ищут.