Корявое дерево - Рейчел Бердж

Охваченная смятением, я приваливаюсь к поросшему мхом стволу. Что говорила мне Мормор? Слушай с открытым сердцем. Судорожно сглотнув, я прижимаю ухо к стволу дерева. Время замедляется, и изнутри него до меня доносится нечто, похожее на мерный барабанный бой. Дерево скрипит и стонет, словно внутри него что-то движется. Я затаиваю дыхание и прислушиваюсь. Я уже слышала прежде этот звук…

Кора дерева вдруг лопается, и в мои ноздри ударяют свежие, растительные запахи. Я смотрю, не веря своим глазам, и вижу – из дерева появляется человеческий лоб, затем женское лицо с изящными скулами и острым подбородком. С моргающих, словно просыпающихся к жизни век женщины сыплются мох и земля.

Ее голова с тошнотворным хрустом резко поворачивается ко мне. Не в силах пошевелиться, я вижу, как узловатая шишка на дереве превращается в идеально круглую дыру, внутри которой свернулся бледный червь. Голос женщины звучит, как шелест ветра в оставшихся на дереве мертвых листьях: – Время на исходе, Марта.

Стиг кладет в печь полено на растопку, когда в кухню, шатаясь, вваливаюсь я. Он с удивлением поднимает глаза, когда я бросаюсь к нему. У меня так дрожат ноги, что я едва могу идти.

– Helvete! Что с тобой стряслось?

Мое дыхание стало частым и поверхностным.

– Мормор, – хриплю я. – Позови Мормор. – А потом вспоминаю. И чувствую себя такой безутешной и усталой, что могла бы разрыдаться. Я бессильно падаю на диван и закрываю глаза.

Стиг стоит рядом.

– Что случилось? Ты видела волка?

Я качаю головой:

– Нет. Там была женщина – в дереве. Она сказала…

– У тебя шок, Марта. Тебе надо согреться.

Стиг трясет меня за плечи и настойчиво говорит:

– Давай, тебе надо снять эту мокрую одежду.

Я со стоном пытаюсь расстегнуть молнию моей куртки, но пальцы у меня онемели и стали непослушными Я открываю глаза и вижу, что он склонился надо мной. Его лицо сейчас выглядит каким-то другим, а может быть, я просто впервые разглядела парня как следует. Нижнюю половину его лица покрывает щетина, а верхняя губа стала еще красивее, морщинка на ней углубилась и больше манит к поцелуям. Мои глаза снова закрываются, и я представляю, как его губы прижимаются к моим.

– Марта, очнись!

Стиг дергает мою куртку, расстегивая ее, и вырывает меня из моей сладкой фантазии. Я отворачиваюсь, сгорая со стыда. Конечно же, Стигу вовсе не хочется… Никакому парню не захочется меня поцеловать. Стиг вытягивает мою руку из рукава куртки и пытается меня приподнять. Он так близко, что я чувствую жар от его тела. Если он окажется еще ближе, меня коснется его джемпер. А мне было бы невыносимо узнать, что он сейчас думает обо мне.

– Я не могу этого сделать. Нет, перестань! – кричу я. – Дай мне снять ее самой. Твоя одежда не должна меня касаться!

Стиг вскидывает руки, на лице его написано недоумение.

– Хорошо, хорошо!

Я неуклюже стаскиваю с себя куртку, и она, мокрая, тяжелая, шлепается на пол. Мои шея и грудь странно влажны и холодны, как будто к ним прилипло и нечто худшее, чем просто мокрая ткань. Эта женщина в дереве – Мормор написала, что способность считывать сведения с одежды находится в нас в скрытом состоянии, пока нас не разбудят Норны и не заставят осознать свой дар. Но я же не видела…

Внезапно я вспоминаю. Так вот почему я упала! Я была в саду и услышала, как ссорятся мама и Мормор. Я залезла на корявое дерево, потому что хотела подслушать их спор, и тут из коры показалось лицо. То же самое, которое я видела сейчас. Поэтому-то у меня и разжались руки, и я упала на землю. Это было лицо одной из них? Неужели Норны реальны?

Стиг встает на колени возле моих ног и осторожно стаскивает с меня сапоги, глаза его полны участия и тревоги. Комната ходит ходуном, и у меня начинает кружиться голова.

– Я принесу тебе одеяло. Пока меня не будет, сними брюки.

Я пытаюсь стащить с себя свои мокрые джинсы, но они словно приклеились к ногам. Задыхаясь от усилий, я в конце концов все же ухитряюсь кое-как освободиться от мокрой ткани. Стиг возвращается, неся яркое, пестрое, связанное крючком одеяло и ворох моей одежды, смотрит на мои голые ноги, сглатывает, и лицо его принимает страдальческий вид. Он кладет на диван толстовку и другие джинсы.

– Вот, надень это. А я пока приготовлю тебе горячий кофе.

Я смотрю на свои немускулистые бледные бедра, ненавидя их белизну. Стиг протягивает мне одеяло, и я прикрываюсь им. Бедняга в нерешительности мнется, как будто ему не хочется уходить, но он не знает, что сказать. Наконец он отрывает от меня взгляд и уходит на кухню.

Как только он поворачивается ко мне спиной, я стаскиваю с себя мокрый свитер. От мысли о том, что он может увидеть меня в нижнем белье, я вздрагиваю. Часть меня хочет, чтобы он увидел меня такой, обратил внимание на мое тело. Но тут я опускаю взгляд на свой поношенный бюстгальтер. Все во мне – одно сплошное уродство.

Я надеваю сухую одежду, заворачиваюсь в одеяло и протягиваю руки к огню. Его жар постепенно размораживает мое тело, в пальцах начинает пульсировать боль, а в голове крутятся мысли. Столько ночей я лежала без сна, пытаясь понять, почему одежда говорит со мной, и думала, что, если бы я смогла поговорить с Мормор, я бы это поняла. Но теперь, когда я знаю правду, я чувствую себя загнанной в угол. Я хочу выполнить просьбу Мормор, но мне страшно не хочется опять приближаться к дереву – и тому странному и пугающему существу, которое живет внутри него.

Гэндальф кладет голову мне на колени и смотрит на меня своими грустными все понимающими глазами.

– Ты же знал, что это была плохая идея, ведь верно? – шепчу я. У него дергается глаз. Этот чертов сундук. Мне следовало забить его гвоздями и сесть на первый же рейс в Лондон. Я об этом не просила – не просила ни о чем из того, что на меня свалилось. Время на исходе – что, черт побери, это может значить?

Возвращается Стиг и вкладывает в мои руки чашку дымящегося кофе. Я отхлебываю его, и мое горло обжигает бренди, заставляя меня кашлять. Парень поправляет одеяло на моих плечах.

– Ну как, теперь тебе лучше?

Я киваю, затем дую на свой кофе, чувствуя смущение и растерянность из-за обуревающих меня эмоций. Мне очень нравится чувствовать заботу Стига, но, быть может, это просто проявление дружеских чувств, или же он всего лишь благодарен мне за то, что находится здесь, за то, что у него есть приют. Я украдкой смотрю на его лицо и вижу, что что он глядит на меня изучающим взглядом. При этом на лице его написано точно такое же недоумение, как то, которое испытываю я.

– Ты что, упала в снег? – спрашивает он.

Я допиваю свой кофе и бормочу:

– Да. Нет. Не знаю.

Он берет из моей руки чашку.